В Москву она уехать не могла, Морг знал это точно. Снегсыпался потихоньку, а перед гаражом не было никаких следов от колес,следовательно, никто не выезжал. К своей будущей жертве Морг чувствовал что-товроде уважения – все же мужик, а не истерик и не тряпка. В ментовку не кинулся,спасаться тоже не побежал. Охота на крупного зверя обещала быть удачной.Достойного противника убить куда приятнее, чем недостойного, – тут вспомнилсямолокосос, навязанный ему в напарники. Морг не чувствовал никаких угрызенийсовести, и молокососа ему было совсем не жаль. Рано или поздно именно так он изакончил бы, потому что профессионал, вроде Морга, из него все равно никогда неполучился бы, а больше ни на что тот не был годен. Морг просто сделал этораньше других, только и всего.

В конце концов, это даже гуманно. Юнцу не было больно – одинкороткий удар, и все.

Он еще постоял за сосной и тихонько обошел дом кругом. Натеррасе, обращенной к дальней стороне участка, горел свет, и Морг улыбнулся,увидев тростниковые жалюзи. Именно такие были в доме его бабушки, в Комарове.

Бабушка каждое лето снимала дачу в писательском дометворчества и очень гордилась своим соседством со знаменитостями.

Однажды она показала внуку тучную женщину в лиловом нелепомплатье, которая шла между березами, опираясь на руку щеголеватого господина,про которого маленький Морг почему-то подумал словом «гаер».

– Смотри, смотри, – зашептала бабушка задыхающимся от восторгаи умиления шепотом. – Смотри на них, мальчик!

Мальчик смотрел, ничего не понимая – старуха, у которойвдобавок оказался еще и ведьминский сказочный нос, а с ней «гаер».

– Это Ахматова, – торжественно объявила бабушка, когданелепая пара скрылась за деревьями. – Запомни этот день. Сегодня ты виделАхматову!

Он тогда так и не понял, что в этом такого, и понял намногопозже, когда прочитал про «безысходную боль» и про того, что «за руку ядержала», и который «до самой ямы со мной пойдет». Он читал, и ужасался, иприходил в восторг – он полюбил стихи Ахматовой и очень гордился тем, чтооднажды в Комарове видел ее.

Права была бабушка.

На террасе тоже никого не было, это Морг знал совершенноточно, как будто туда заглянул. Впрочем, заглянуть следовало бы, чтобы понять,вернется она или нет. Если не вернется, охоту придется отложить – он не станетубивать обоих. Если вернется, все еще может состояться.

Ему хотелось закончить дело именно сегодня, чтобы завтра сосвежей головой разобраться с теми, кто подсунул ему напарника и вынудил игратьпо нелепым правилам, хотя до этого дела все правила Морг всегда устанавливалсам, и только сам!

Он вынырнул из темноты – легкая, невесомая, неслышная тень.Хищник. Он видел фильм с таким названием, и фильм ему нравился. На секундуостановился, слившись всем существом с плотной зимней ночью, твердо уверенный,что она не подведет. Ночь всегда была на его стороне.

Ни шороха, ни звука. Только снег летел с темных небес истволы сосен поскрипывали осторожно.

Он поднялся на освещенное крыльцо и вошел в чужой дом – вчужое тепло, чужие запахи, внутрь чужой жизни, которая его не интересовала.

Он обошел дом в одно мгновение, на второй этаж подниматьсяне стал, там явно не было ничего интересного. На просторной теплой террасе с бамбуковымижалюзи он чуть-чуть задержался. Круглый широкий стакан стоял на столе, и Морг,наклонившись, быстро его понюхал.

Да. Барышня не промах. В стакане был виски, его запахневозможно перепутать ни с чем другим. Рядом лежал телефон на длинном легкомысленномшнуре, и Морг понял, что она непременно вернется.

Она могла не запереть дверь или позабыть на огне чайник, нобез телефона жить не может, это совершенно ясно. Деловые костюмы в спальне,узкие ботиночки на каблуках, три записные книжки, лежавшие в разных местах.Барышня почитает себя деловой женщиной – Морг усмехнулся, – а такие, как она,скорее останутся без штанов, чем без телефона. Придет, никуда не денется.

У него будет несколько минут – в зависимости от ситуации.

Морг огляделся в последний раз, вышел и осторожно прикрыл засобой дверь – именно так, как она и была прикрыта. Ему нужно вернуться насоседний участок, который он уже обследовал, и тщательно подготовиться. В концеконцов и вправду неизвестно, сколько у него будет времени. Вполне возможно, чтобарышня захочет вернуться в соседний дом или отправит за телефоном любовника, итогда весь план придется менять на ходу.

Впрочем, Морг любил трудные дела. Чем труднее задача, тембольше удовлетворения приносит решение.

Он не стал перелезать через забор, красться и проделыватьеще какие-нибудь показательные фокусы. По тропинке он прошел на соседнийучасток и даже головой покачал, потому что калитки не было на петлях, онастояла рядом, прислоненная к забору.

Плохие хозяева. Бестолковые.

Канистру он еще раньше, тайком от напарника, пока тот ходилк дому, поставил за сосну, в самую глубокую тень, нисколько не заботясь о том,что кто-то ее заметит. А после того, как работа будет сделана, эта самаяканистра не вызовет ни у кого никаких подозрений. Он все правильно придумал,будто заранее знал, что из затеи со стрельбой ничего не выйдет, потому иканистру припрятал там, где стояла машина, окончившая свою жизнь в овраге, иони поджидали, когда тот, кого требовалось убить, выйдет чистить снег.

Снег чистит, усмехнулся Морг, а калитку повесить не может.

Неизвестно, сколько придется ждать, но ведь охотник никогдане знает, в какой момент на него выскочит волк с оскаленными от злобы и страхажелтыми клыками, поэтому ждать он умел столько, сколько нужно.

Некоторое время они лежали не шелохнувшись, – во-первых, отполноты чувств, а во-вторых, от того, что с дивана запросто можно былосвалиться.

Ничего романтического.

Кроме того, было совершенно неясно, что именно следуетговорить и стоит ли. Белоключевский вдруг струсил и решил, что пусть уж онаговорит первая, а он помолчит пока, но она тоже ничего не говорила.

Так они лежали и молчали, а потом молчать стало совсемневозможно.

Лизе было очень неудобно, и ногу ей он придавил, но оназнала, что, как только скажет ему про ногу, все сразу же и закончится.

А разве еще нет? Разве еще не закончилось?

Белоключевскому хотелось сказать ей что-нибудь очень простоеи понятное, что-то очень личное и совершенно очевидное, вроде «Я тебя люблю»,но он не знал, как говорятся такие слова.

Считается, что произносить их нужно со знанием дела, со всейответственностью и определенностью, а ему хотелось сказать просто так – потому,что это правда, такая же простая и незамысловатая, как, например, то, что снегбелый, а трава зеленая.