находится здесь настолько близко к земле, что кажется иногда: протяни руку — и вот они, звёзды, бери любую!

Как видно, до самой степи, ровной, как праздничный стол Богов, мои друзья ещё не добрались. Осталось совсем немного. Может один или два дневных перехода…

Дети ночи, сопровождавшие семейство Хейген, расположились на ночлег неподалёку. Стоило мне приблизиться к кругу света, который давал разожжённый Хейген костёр, лобастые головы Парсумов повернулись в мою сторону, сверкнули желтизной глаз и снова скрылись в высокой сочной траве.

— Холиен! Ну наконец-то! Давай, к столу! — увидев меня, гнома расцвела радостной улыбкой. Я заметил, что по правую сторону от расстеленных прямо на траве шкур, Тоша, закатав рукава холщовой рубашки, в поте лица трудилась над ногами Бруно.

— Как он? — спросил я Гуггенхайма, подсаживаясь рядом со стариком и с благодарным кивком принимая от Хейген деревянную миску и ломоть ржаного хлеба.

— Да всё также, Эскул. Дышит, не просыпается…

— А?..

— Тоша его поит из фляги. Он глотает и не просыпается. Даже умудряется кашу с запаренной тыквой глотать, что Матильда ему в ступке перетирает! Ссыт, испражняется… и не просыпается… Первый раз такое на своём веку вижу, — гоблин не забывал интенсивно работать своей ложкой.

И как ему удаётся свой шнобель в похлёбке не испачкать? Я зачерпнул первую порцию умопомрачительного варева и, дуя и обжигаясь, стал поглощать с наслажденьем, жмурясь от удовольствия.

— Оголодал, Грандмастер? — мамаша Хейген присела рядом, аккуратно посыпая содержимое своей миски сушёными травами.

— Ой и не говори, мамаша. Так, прибил какую-то птицу, да в глине запёк. Но как же её сравнить с твоей похлёбкой?

— Ну а дриадам-то помог или как?

— Помог, Хейген, куда бы я делся. Да только не всех вылечить успел. Уж больно отрава ядрёная попалась…

— Да? Неужто порча какая? Или магия? — Гуггенхайм протянул пустую миску одному из близнецов за добавкой.

— Нет, учитель, не магия, — я немного понизил голос и наклонился к уху гоблина, — можно сказать, алхимия высшего уровня, привет из моего мира. Не знаю, какие силы перенесли сюда огромный железный дом, с помощью которого и содержащихся в нём артефактов люди из моего мира попадали в ваш. А механический страж, что хранит его от чужих, повредился, попав в створ стальных ворот, разрушилось его сердце и вытек яд. Дальше он попал в реку, протекающую мимо деревни дриад. Так они и заразились…

Старый алхимик задумался, забыв даже о миске с новой порцией похлёбки в своих руках. Потом, словно очнулся, покачал головой:

— Что-то больно много всякого происходит последние дни, Эскул. Жёлтое небо, непонятная болезнь Бруно, железный дом со своею отравой… Ты не думал, что это может быть связано одно с другим?

— Конечно, учитель. Но пока я не могу нащупать эту связь. Кроме того, что эти события произошли в течение одной седмицы… Слишком мало мы знаем. Но, надеюсь, в Ковене знают больше. Это всё-таки организация, целый Орден! Со своей поставленной системой сбора сведений… Очень на это надеюсь, Гуггенхайм! А то, что делать с Бруно, ума не приложу… — добавил я ещё тише, скосив глаза на гному, отошедшую за вином к повозке.

Ужин заканчивался в мрачном молчании. Перед сном, укладываясь под повозкой на случай дождя, я, едва сдерживая непреодолимую зевоту, поинтересовался у Хейген:

— Матильда, далеко нам ещё до Эмеральда добираться?

— Дня три-четыре, коли Подгорный даст… Завтра уже к полудню в Великую Степь войдём. А там и пограничная Ырга…

— Ырга? — удивился я смешному названию.

— Да, Ырга, Эс. Степные Орки так заставы свои называют. Мы пока до Эмеральда доберёмся, по землям Орды Ворона и Орды Волка проехать должны. Значит, обязаны заплатить «вход» и «выход» по два пересчёта, дань такая. За это нам дадут две деревянные таблички с именами Вождей каждой Орды. С ними нас не тронут отряды орков, кочующих по степи.

— О, как. Ничто не ново под луной, то есть, под лунами…

— Да, и ещё. На границе Захолмья и Великой Степи у дороги старая разрушенная крепость, ещё времён Войн Крови. Надо будет там камней набрать.

— А это… ещё зачем? — спрашивая, я чувствовал, что засну, не услышав ответа.

— Пошлина. Для всех, въезжающих в Эмеральд. Полмешка камней с каждого гостя…

Дальше я уже не успел ничего спросить.

Мне снились суетливые хоббиты, почему-то все в ладных рабочих комбинезончиках ярко-зелёного цвета, взвешивающие на больших чугунных весах мешки с камнями и сокрушённо качающие своими головами. При этом причитая писклявыми голосами: «Ворованное не принимаем… где документы на камни? Без накладных никак…»

Глава седьмая

Дети ночи ушли тихо не прощаясь. Выйдя ранним сырым утром по нужде, я не увидел ни чёрных спин лесных кошек, ни маленьких гибких тел, рождённых материнским деревом. Лишь примятая сочная трава на месте их лёжки, да несколько травяных верёвочек, что вплетали дриады в свои волосы.

С удовольствием умылся душистой росой, возвращая бодрость и ясность мыслей. В мозгу ещё метались ошмётки бредовых сновидений, навеянных накануне днём, насыщенным приключениями. Семейство Хейген споро собирало подстилки и запрягало лошадей. Травяной настой и остатки похлёбки решено было употребить по-походному, уже в пути.

Наскоро осмотрел Бруно, отметив скрупулёзность Тоши в мелочах. Молодец, девчонка! Даже валики сама додумалась в нужных местах подложить! Золотые руки и правильное воспитание…

Вздохнул. Вспомнился прятавший глаза Тильман во время расставания на границе Варрагонского герцогства. Так и не удалось мне добиться от половинчика правды. Да и Хейген отговорила: «Хочет своим путём идти, пусть идёт! Хоббиты на это дело жуть какие упрямые!» Хорошо удалось уговорить взять с собой немного золота… Недоговорили мы с Тилем, нет недоговорили. Эх! Надо, надо было его связать по рукам и ногам и везти с собой! Спокойнее было бы… а так… мелкий упрямец!

Занесли с мамашей Хейген её старшего в фургон. Гуггенхайм со своим радикулитом, несмотря на мои ежевечерние магические потуги целителя, старался лишний раз не нагружать поясницу. Мои уверения в том, что боли существуют лишь в его голове, всерьёз не воспринимались.

— Вот когда твоему телу будет столько же лет, сколько и моему… эээ, если будет…ммм… Неважно! — старый алхимик смутился, махнул рукой и полез под тент.

— Да оставь ты его в покое, Эскул! — отдышавшись, Хейген стала осматривать ступицы колёс, — один Подгорный знает, что у этого пенька в голове за черви завелись! Всё про всех знает…мудрый старец… зелёная задница…

— Я всё слышу, Матильда! — донеслось из недр фургона, — уж кто бы говорил про упрямство, гномье семя!

Алхимик и Хейген ещё некоторое время