– Фигурки дулевского фарфора, – задумчиво сказал Зимин.

– Ну да, была в советские годы такая фабрика Ликино-Дулево, которая делала столовые и чайные сервизы, очень ценившиеся. И еще они делали фигурки, например, Степана Разина, матрешки-невесты, сестрицы Аленушки.

– Да, я знаю, – кивнул Зимин. – Приходилось сталкиваться в одном деле. И также я знаю, что одна фигурка может стоить двадцать тысяч рублей. Но при этом есть и редкие. К примеру, фигурка женщины с детьми на прогулке. За нее коллекционеры от полумиллиона до миллиона готовы выложить.

– Правда? – удивилась Снежана. – Я не знала. Дело в том, что у нас как раз была такая «Мама с детьми на прогулке». Это серийная работа мастера Малышевой.

– Вот как! А остальные две фигурки какие?

– «Хозяйка медной горы» и «Гармонист с девушкой». Я, в отличие от мамы, в детстве любила их разглядывать. Жалко, если пропали.

– Посмотрите, пожалуйста, еще раз, – попросил Зимин.

Снежана снова послушно обошла все комнаты и вернулась к нему, покачав головой.

– Нет нигде.

– То есть рабочая версия, что преступник влез в дом за ценными фарфоровыми статуэтками? Или он все-таки искал что-то другое, а фигурки захватил в качестве моральной компенсации за потраченное время.

– Не было у нас больше ничего, на что стоило бы тратить время, – убежденно сказала Снежана. – А из-за фигурок мама совершенно не расстроится, это главное.

– Даже из-за той, за которую можно получить почти миллион?

– Так она же про это не знает. – Снежана вдруг рассмеялась, задорно и мелодично, как колокольчики из коробки просыпались. – А я ей ни за что не скажу, это останется нашей с вами маленькой тайной. Да, Роман Юрьевич? Вашей тайной тоже.

– Нешто я не понимаю, – с досадой сказал сосед и водрузил на голову кепку, которую до этого мял в руке. – Ой, как все нехорошо получилось!

– А вы, любезный, ничего не слышали и не видели? Тот, кто орудовал в доме, провел здесь не меньше пары часов. Он должен был на чем-то приехать, где-то оставить машину.

– Да кабы знать, в какой день! – воскликнул Роман Юрьевич. – В субботу, значится, все было в порядке, а сегодня уже полный раскардаш. А когда лихоимцы эти здесь побывали? Может, в воскресенье, пока я в соседний поселок за продуктами ездил, может, ночью, а может, еще когда. Ласка не лаяла, это точно. Дачный поселок у нас большой, домов много. Если он на другом конце транспорт свой оставил, а сюда пешком пришел, машину можно было и не услышать. Не зима, чтобы по снегу следы читать.

– Не зима, – согласился Зимин.

Можно было уходить, раз уж обращаться в полицию Снежана не хотела и по поводу случившегося особенно не расстраивалась. Он уже давно, с первых минут разговора понял, что материальные ценности не имеют для нее особого значения. Для жизни ей было нужно совсем немного – добротная, но не новая родительская квартира с оборудованной для рукоделья мастерской, старая дача с разросшимися яблонями на участке, одежда, сшитая своими руками. Мастерски сшитая, надо отметить.

В этой семье ели простую сытную еду – борщ с пампушками, домашнее сало с перцем, жареную картошку, ватрушки с корицей, пили ледяную водку, не считали каждый грамм, налипший на бока. А главное – не притворялись ни изысканными, ни модными, ни особенными. Ни мать, ни дочь, ни взявшаяся невесть откуда родственница, которая вызывала у Снежаны отнюдь не добрые чувства. Кстати, надо будет выяснить, почему. Загадки, касающиеся этой женщины, ему категорически не нравились.

– Поехали? – спросила Снежана, вторгаясь в его мысли. Зимин даже рассердился, что она помешала ему думать о ней. – Роман Юрьевич поменяет замок, а в выходные мы с мамой тут все приберем.

– Мне просто любопытно: вы что, совсем-совсем не расстроились?

Она пожала плечами – этот жест, как уже отметил Зимин, был у нее любимым.

– Расстроилась, конечно. Главным образом из-за того, что кто-то осквернил воспоминания моего детства, память папы – он очень любил этот дом. А больше не из-за чего расстраиваться. Мы с мамой не пострадали, все вещи, кроме статуэток, целы, пара часов уборки и новый замок – вот и все, чем мы отделаемся. Как говорится, спасибо, господи, что взял деньгами! В нынешнем году как-то особенно отчетливо видно, по какому поводу стоит переживать, а по какому – нет.

Да, пожалуй, его наблюдения и выводы касательно этой женщины были правильными.

– Поехали, – вздохнув, сказал Зимин, уверенный, что его мыслей, наблюдений и вздохов она даже не заметила.

* * *

Когда Снежана вернулась домой, то с удовлетворением отметила, что приезд новой родственницы продолжает оказывать на маму благотворное влияние. Мало того что во время ее отсутствия мама даже не волновалась и не обрывала телефон – рассказ про то, что на даче все перевернуто вверх дном, оставил ее совершенно равнодушной.

– Все живы и здоровы, порядок в выходные наведем, а фигурки эти мне никогда не нравились, – безмятежно сказала мама, наливая дочке и внезапно обретенной троюродной тетке горячего чаю. – Так что ничего страшного.

– Мам, а ты что, совершенно не волновалась, пока меня не было? – с любопытством спросила Снежана. – Ты же обычно терпеть не можешь, когда я одна куда-нибудь езжу.

– Ты была не одна, – все так же безмятежно сообщила мама и отправила в рот ложку клубничного желе, которое они в четыре руки накрутили летом, а с Михаилом Евгеньевичем, так что я была уверена: тебе ничего не угрожает.

– А кстати, вы заметили, что этот молодой человек очень похож на медведя? – вступила в разговор Татьяна Елисеева.

Снежана от неожиданности поперхнулась чаем и закашлялась. Мама с готовностью похлопала ее по спине.

– Не такой уж он и молодой, – сообщила она, перестав кашлять. – К сороковнику уж точно.

– Деточка, в мои почти восемьдесят, сорок – это практически юность, – швейцарская тетушка хитро улыбнулась. – А на медведя он точно похож. Такой же мохнатый, суровый и немного дикий. Как это будет по-русски… Неприрученный.

– И вы обе ждете от меня, чтобы я его приручила? – сердито спросила Снежана. – Так я вроде никогда не мечтала о профессии дрессировщика. Да и вообще, с чего вы взяли, что этот дикий медведь спит и видит стать одомашненным?

– Давай подумаем, может, не стоит его прогонять? Живут же другие – и ничего, – вдруг начала декламировать мама. – Ну, подумаешь, медведь! Все-таки не хорек. Мы бы его приучали, причесывали. Он бы иногда нам поплясал!

Снежана не выдержала и засмеялась. Все-таки у них с мамой был общий культурный код, поэтому они любили и использовали цитаты из одних и тех же фильмов. У мамы следователь Зимин вызывал ассоциацию с «Обыкновенным чудом» так же, как и у самой Снежаны. Вот только их заграничная тетушка смотрела, явно не понимая: у нее другой культурный код и фильм с Абдуловым она не видела. Если не притворяется, конечно. Пришлось объяснить и даже пообещать показать.