Какой-то новенький шедевр, раньше его не видела. Ха!.. Знают ли Владимир Викторович с Алиной Александровной, что попали в «наркоторговцы»?

– А что такое «картель»? – спросила Ксения. Девчушка молчала. – У вас ошибка, там через «а» пишется, – продолжала Ксения. – И «заключается» без мягкого знака. Третье лицо, что делает. А что такое «социум»?

Катя вновь не ответила.

– Слушай, дай мне её, пожалуйста! – Ксения присела, чтобы быть с ней вровень, и взяла за руки. – Я бы сама переписала, да уже времени нет, скоро уезжаю. А вы тут ещё долго будете, напишете сто раз. Хорошо? – и чуть встряхнула её. – Ну, ведь не жалко? Подумаешь, один листок…

– Да бери, конечно, – сказала Катя и впервые улыбнулась.

Они втроём стояли у ворот «Лесного» – Ксения, Вика, Рома. Времени оставалось в обрез: кто хочет успеть на автобус, тому пора выходить. Ксения, держась тени забора, то и дело утирала платком лицо и шею. Небо на севере темнело, клубилось, и не видна была граница тучи: синева плавно переходила в сизые, лиловые, почти чёрные тона.

– Ффух, ну и духота, – сказала Вика. – Гроза будет, сто пудов.

– Ничего, успею проскочить.

– Ксюха, может, не поедешь сейчас? Ко мне скоро мама с папой приедут. Будут тебе очень рады. Привезут яблок, ещё мама пирог испекла с черникой. Помнишь, тебе всегда нравилось? Потом сфоткаемся на память. А потом отвезут тебя домой на машине.

Ксения покачала головой:

– Нет, я боюсь на машине, извини. Да и обещала быть пораньше. А маме с папой привет. Я их помню.

Со всеми остальными, кого успела встретить, она простилась возле корпуса. Расцеловалась с Алиной Александровной и Дашей, обнялась с другими девочками, помахала рукой малышне. Серёжа Галеев, по-рыцарски склонившись, поднёс к губам Ксюшину ладонь. Ваня едва заметно подмигнул. Анатолий предложил подвезти: он уезжал в город вместе с Владимиром Викторовичем. Ксения обошла машину, заглянула в лобовое стекло и вздрогнула. И зажмурилась на миг: такой недоброй, угрожающей показалась ей морда синего Толиного «BMW».

– Нет, Толя, – сказала Ксения. – Поеду сама. Ты извини, дело не в тебе. Просто… я теперь, наверное, очень долго не сяду в машину.

Вместе с Викой они пошли к выходу, их догнал выскочивший из корпуса Рома. Он отобрал сумку, донёс до ворот. Прощаясь, приобнял за талию и в ответ получил такой недоумённый взгляд, что отдёрнул руку, словно от утюга.

Ксения рассмеялась и подставила ему щёку для поцелуя.

– Я буду звонить, Ксюха, – сказала Виктория. – И ты не пропадай, слышишь?

– Больше не пропаду, обещаю. Ну, всё… Чао!

До первого изгиба раскалённой дороги Ксения оглядывалась и видела у ворот две фигурки: они уменьшались, становились похожими друг на друга и, наконец, исчезли за поворотом.

В автобусе, держась за поручень, она подставляла лицо под ветер из форточки – тугой, но горячий, горячий… В Зеленогорске было совсем жарко, липко, пыльно, туча заволокла почти треть неба, и то и дело звучал пока ещё отдалённый гром – прокатится, скользнёт наземь во дворах, и кто-нибудь его подберёт и кинет обратно… А над вокзальной площадью палило солнце, люди прятались под навесами, козырьками, и до электрички оставалось двадцать пять минут. Вот кафе, хорошо бы выпить холодного кваса и заодно поесть, с этими сборами опять не дошла до столовой. Но денег у неё – только на билет до Финляндского вокзала и на маршрутку от метро до дома. Всё рассчитала, но забыла, какой в дороге бывает аппетит.

Ксения машинально погладила карманы джинсов, сунула два пальца и в задний, которому не доверяла: о нём всё время забываешь, и мало ли кто в толпе может туда залезть… Но именно в этом кармане она нащупала жёсткий бумажный листок, вынула и, развернув, увидела сто рублей. Вот сюрприз! но откуда?… Неужели спрятала так давно, что сама не помнит? Да это всё равно что на дороге найти! На радостях она поспешила в кафе, и в дверях её застиг первый серьёзный удар грома – близкий, похожий на кашель великана. Так и представились нахмуренные брови, съехавшие на нос очки. Что-то сейчас начнётся!.. Но окно глядело в другую сторону, и за ним была всё та же глубокая, чуть запылённая синева, солнечные блики окон, тени высоченных берёз и елей, а дальше – за городом, за лесом и вечно пьяной дорогой, на берегу залива стоял пансионат «Лесной» – её второй и, наверное, главный дом. Он не забыл её, он ждёт.

Когда-нибудь… она вернётся туда по-настоящему!

Лето катилось под гору и потихоньку, одного за другим, утаскивало с собой обитателей ладожского берега. В городе ждали дела, а здесь, на озере, волны одевались пенными барашками, в небе пересвистывались невидимые соколы, учившие птенцов летать. Стареющая луна не разгоняла, а лишь подчёркивала своим соседством кромешную ночную мглу, по утрам всё прохладнее становилось выбираться из палатки, и дым костра, даже в ясные дни, всё ниже стелился над черничными холмами. После того как Андрей остался один на поляне, он больше не разводил огонь. Два дня, до отъезда Ольги и Светланы, Андрей подкармливался у девушек, носил им воду и вместе с Олей собирал ягоды, похожие на драконьи головы: они словно и не убывали в лесу, а на месте каждой сорванной вырастало две.

Никите, впридачу к деревянному пистолету, Андрей выстругал шпагу, и малыш с кличем «Один за всех!» заколол чурбан для колки дров. Но чурбан – это всего лишь чурбан… Никита недоумевал: почему он не встретил на Ладоге ни одного злого дядьку? Где они?

– Всех злых дядек съели медведи и ушли на Онежское озеро, – объяснил Андрей. – Там дядьки ещё остались.

– Мы туда пойдём?

– Обязательно, – серьёзно сказал Андрей. – Только на будущий год, когда ты вырастешь. Когда сможешь сделать вот так, тогда и пойдём! – тут он подхватил на руки стоявшую рядом Олю, подбросил её в воздух и мягко поймал, спружинив почти до седеющего мха.