Останавливаюсь, сбрасываю рюкзак – так резко, что Никита налетел на меня.

– Прости, пожалуйста!

– За что, Ник? – опешила я.

– Я такой неловкий, налетел на тебя…

– Да ладно. – Никита такой милый парень, это мне должно быть неловко, а не ему.

Вынимаю из рюкзака камеру, которую мне дали охранники взамен разбитой – она абсолютно новенькая, надо только включить.

– Аккумулятор у кого-нибудь остался?

– У меня есть. – Лешка повозился с рюкзаком и протянул мне запасной блок питания. – А зачем тебе?

– Хочу включить камеру.

– Ой, Анна хочет возвратиться в Игру…

– Ты дальше с нами не пойдешь?

– Нет, она просто скучает без Господина Ведущего, – состроил гримасу Дан.

– Ты что, серьезно? – хлопала глазами Иришка.

– Зачем тебе камера?

– Для дела: попробую вызвать охрану – попрошу поменять браслет на исправный. Они быстро приедут, мы сможем заранее устроить засаду.

– Но тебя же… то есть они тебя считают мертвой…

– Не переживай, Леха, я оживу временно.

Включенную камеру я притулила на плоскую ледышку, а сама улеглась напротив, так, чтобы меня было видно подслеповатому объективу.

Прикрыла голову капюшоном и застонала:

– Браслет, у меня сломался браслет… – В подтверждение слов протянула к камере разбитый браслет Никиты. – Я на берегу… полтора километра до развалин… – И первый раз в жизни пожалела о том, что никогда не мечтала сниматься в фильмах и шоу.

Я не репетировала перед зеркалом и не читала стихов на школьных праздниках. Так что не знаю, убедительно у меня получилось или нет. Заметит ли Господин Ведущий среди двух десятков картинок, поступающих с камер, именно мою?

Остается только ждать – кусок льда больно впился мне в бок, неподвижно лежать на снегу неудобно и холодно. Смерзнуться здесь в сосульку я не собираюсь – аккуратно вытаскиваю руку из перчатки и перекатываюсь в сторону. Где-то далеко на экране продолжает маячить жалостное изображение руки, сжимающей поломанный браслет. Дальше выкладываю на снег, рядом с перчаткой, Юлькину куртку и всякий завалящий хлам – издалека будет казаться, что среди сугробов лежит некто в оранжевой куртке.

План нашей атаки был прост и казался безотказным: мы уверенно предположили, что охранники появятся со стороны ЦУПа.

Ник и Лешка спрятались по разные стороны накатанной патрульными снегоходами лыжни, крепко сжимая в руках каждый свой конец веревки. Они пропустят первый снегоход, подождут, пока он свернет за большой торос и двинется дальше – к брошенной в снег яркой куртке. По знаку одновременно поднимут веревку, преградив снегоходу путь. Агрегат перевернется, они выскочат из засады и нейтрализуют охранников – убивать их необязательно: достаточно оглушить или ударить разрядом шокера и связать, чтобы затем отобрать оружие, светлые куртки и сам снегоход.

В это время мы с Даном будем выскакивать из своей засады и охотиться на второй снегоход при помощи арбалета. Надо постараться обойтись без выстрелов. Привлекать внимание людей с собаками, прочесывающих горы, крайне нежелательно.

Но дело пошло совсем не так, как мы планировали.

Охранники действительно лихо подкатили со стороны ЦУПа, когда мы только-только успели попрятаться. Их было всего трое, а не четверо.

Тот, что ехал один на первом снегоходе, остановился в некотором отдалении от нашей яркой приманки и вытащил переговорное устройство, сказал:

– Нахожусь в шестом квадрате. Вижу девушку номер восемнадцать… Жду…

Стрела впилась ему прямо в горло, он не успел договорить, издал невнятный звук, попытался ухватиться за древко рукой, потерял равновесие и медленно завалился на бок.

Дан выстрелил быстрее, чем я глазом успела моргнуть, в один прыжок перемахнул через льдину, за которой прятался, – как большая дикая кошка, оказался рядом с охранником и подхватил переговорное устройство из его рук, кашлянул и ответил невидимому собеседнику:

– Все нормально! Помехи на линии… – Бросил переговорное устройство и вдавил каблуком в снег. Повернулся ко мне:

– Давай быстрее – забирай автомат, теперь куртку – ремень расстегивай…

Легко сказать – расстегивай! У меня руки дрожат, всю трясет!

Кровь капает на снег, стекает в небольшую лужицу, над ней поднимается облачко пара. Свежая кровь горячая, она быстро становится липкой. Мне много раз приходилось драться и пачкаться в крови – своей и чужой. Но пристрелить человека, даже зная, что он негодяй и таскает твоих знакомых крюком за шкирку, – не знаю…

…Из-за ледяной гряды донеслась беспорядочная пальба, треск и визг, потом выбежали Никита – лицо белее снега – и Лешка с огромными от ужаса глазами.

– Медведь! Там медведь! – орали они в два горла, заглушая выстрелы.

– Трещина, надо прятаться в трещине. Он туда не пролезет!

Подгоняемые безотчетным страхом, мы всей толпой помчались к здоровенной трещине во льду, рядом с которой усадили Иришку – сторожить рюкзаки. Лед у нас под ногами плавно опускался вниз, наверное, начался отлив. Но нам не до ерунды – с берега уже слышалось ворчанье разгневанного хищника.

Лучше бы я не оглядывалась: он был громадным!

Лохматая туша весом в полтонны заслонила от меня злополучный снегоход и тело охранника – медведь обнюхивал неожиданную добычу. Потом разочаровался, поднялся на задние лапы – настоящий великан! Морда и грудь забрызганы кровью, медведь вытянул узкий нос и принюхался, прикидывая, куда идти дальше.

Снова заворчал, опустился на все четыре лапы, уткнулся носом в землю и лениво, как будто нехотя, побрел следом за нами!

Иришка уже забилась в самую глубину щели и верещала, чтобы мы не толкались, я протиснулась самой последней. Удивительно, но места оказалось гораздо больше, чем можно было ожидать, хотя и пришлось согнуться в три погибели – мы оказались в низком ледяном коридоре. Тусклый зеленоватый свет просачивался через ледяной потолок, под ногами противно поскрипывал грунт. Я посмотрела вниз и обнаружила редкие водоросли и черные влажные коробочки мидий.

– Вода ушла. Мы смогли сюда пролезть, потому что вода ушла с отливом…

Лед у нас над головами встревоженно скрипнул, заскрежетал:

– Ой! Мишка идет…

– Он здоровый, под ним весь лед обвалится! Или прилив начнется…

– Ясно. По-любому сдохнем.

– Надо вылезти и притвориться мертвым. Я читал, медведь любит охотиться. Если притвориться мертвым, он укусит пару раз. Руку там отгрызет или ногу – и уйдет.

– Леша, очень тебя прошу! Да, пожалуйста! Заткнитесь оба!