– По безнадеге, – просто сказала Елизавета. – Уже тридцать стукнуло, а семьи не было. У него тоже так. Священник посоветовал подумать о создании семьи на взаимовыгодных – в духовном смысле – условиях.

– Разве так бывает? – удивился Павел.

– Всяко бывает, когда изо дня в день, из года в год тебя только кошка дома ждет, – грустно улыбнулась женщина и тут же добавила: – Но ни о чем не жалею. Дети!

– Дети! – задумчиво глядя в окно, повторил за ней спутник. – Дети вырастают и уходят. Как у меня. Теперь остались одни обязательства.

– Жалеешь?! – спросила у него Елизавета.

– Начинаю жалеть, – признался он. – Жалеть и корить себя за эту жалость. Пакостные ощущения. Предательские!

– Понимаю, – горько усмехнулась Бородина и предложила: – В гостиницу?

– Голая и в бриллиантах?! – тоже улыбнулся Павел. – Ванна из шампанского, вместо ковра – лепестки роз?

– И не только, – прибавила газу Елизавета. – По колючкам голыми ногами. Чтобы в кровь!

– Звучит волшебно! – поддержал Калугин.

– Какая у нас самая-самая гостиница? – задумалась Лиза. – Со всеми излишествами?

– Мы в России, дорогая. Чем ближе к Кремлю, тем больше излишеств, – шутливо продолжил Павел.

Хорошо зная город, Елизавета ловко объехала все проблемные участки дороги и, оказавшись в самом начале Тверской, свернула на подземную стоянку не так давно построенной и оттого вдвойне роскошной гостиницы «Континенталь». Припарковав автомобиль на первой свободной разметке, они поднялись в лифте в холл и подошли к стойке администрации.

– Номер можно снять? – протянула красавцу-портье свой паспорт Бородина.

– Секундочку! – отчего-то смутился тот и исчез за массивной дверью.

Однако вскоре появился в сопровождении элегантного пожилого господина, в котором Калугин тут же опознал Белянского.

– Юрий Павлович! – представился тот и галантно поклонился гостям.

– Белянский?! – не сдержался Павел.

– Мы знакомы? – тот удивленно вскинул правую бровь.

– Один мой друг вас знает, – лукаво вывернулся гость.

– Да, мы номер хотели на ночь, – решительно вмешалась в их разговор Елизавета, выручая импульсивного Калугина.

– Конечно-конечно, – засуетился Белянский. – Буквально через десять минут вас проводят в президентский люкс. Его готовят. Недавно в нем останавливался арабский шейх и премьер-министр одной европейской державы.

– Хмм… – начала входить в роль и во вкус Бородина. – Мне бы хотелось расплатиться заранее, – попросила женщина. – Мы очень рано уедем. Сейчас я вам дам свою карточку.

– Не надо карточку, – покачал головой директор.

– Странно. Почему не принимаете? – не поняла Елизавета.

– Это наш подарок. Небольшой презент от отеля, – галантно пояснил Юрий Павлович. – Для нас огромная честь то, что вы выбрали наш отель. О журналистах беспокоиться не стоит. Я уже распорядился вдвое увеличить охрану и закрыл отель для всех, кроме наших гостей. Милости просим!

– Как-то неудобно, – в свою очередь засмущалась Бородина.

– Мы, работники гостиничного бизнеса, тоже люди и имеем полное право иметь, простите за пафос, своих кумиров. Вы наш кумир, – объяснил директор.

– Понятно! – усмехнувшись, кивнула Елизавета.

– Простите! – вмешался в разговор Павел и продемонстрировал упакованный в ящик часовой механизм. – Можно ли от вас отправить посылку?

– Конечно, – уверил его Белянский и протянул гостю бланк через стойку: – Заполните. Мы вызовем посыльного почтовой службы и всё отправим.

– Ручечки не найдется? – забирая бланк, благодарно взглянул на него Павел.

– Будьте любезны! – протянул ему свой золотой «паркер» директор и добавил, задумчиво вглядываясь в Калугина: – У меня такое странное ощущение, что мы действительно могли встречаться. Но не в городе. Ладно, это неважно.

Размеры предложенного номера поражали своей немыслимой роскошью.

Осмотревшись, путешественники сели в кресла друг напротив друга за тяжелым резным столом.

– Что ж! – произнес Павел, доставая из мини-бара бутылку вина и расставляя бокалы. – Имеет смысл воссоздать ситуацию в полном объеме, чтобы понять, что с нами происходит.

– Да уж! Не помешает, – согласилась с ним Елизавета.

– Ты же не будешь спорить, что мы друг другу крайне симпатичны? – шутливо поинтересовался Калугин.

– Чего тут спорить?! Получается, всю жизнь на расстоянии вытянутой руки прожили, – задумчиво ответила собеседница.

– Да, симпатичны давно. С того времени, как я тебе в школе портфель носил! – решительно выпалил Павел.

– Начиная, – согласилась Лиза, помолчала и добавила с юмором: – А заканчивая тем, что тебя нет, а я оперная певица.

– И оба несемейные, – вставил Павел.

– К чему ты клонишь? – вопросительно вскинула бровь Елизавета.

– К тому, что если этот фокус с часами опять не получится, нам вдвоем в этом мире жить придется, – очень смело заключил Калугин.

– Есть еще твой папа, – напомнила женщина.

– Папа не в счет, – тряхнул головой Павел. – Папа точно дал понять, что не хочет ничего общего с нами иметь. По его мнению, у него все отлично случилось.

– Так у него действительно все так и есть, – Елизавета потерла указательными пальцами виски. – Это у нас ад какой-то!

– Я бы так не сказал, – воспротивился ее спутник.

– Почему же нет?! – вздохнула Бородина. – На расстоянии вытянутой руки от любви. По твоим же словам! Хотя это только по твоим.

– Не ври себе! – попросил Павел. – Впрочем, только вранье нас и спасает пока, – вдруг сказал он с горечью.

– Все, я устала от психологии, – решительно заявила Лиза. – Мы так не разберемся. Думаю, сейчас надо просто напиться вдрызг, а там как пойдет.

– Неожиданно! – удивился он и охотно подлил ей в бокал вина.

Однако Елизавета никуда не торопилась. Она взяла с журнального столика у кровати телефон, набрала номер и командным голосом потребовала:

– Это Бородина из первого. Принесите бутылки три водки.

– Зачем же столько?! – встревожился Павел.

– Чтобы наверняка, – объяснила Елизавета.

– После трех можно вообще не проснуться! – высказал он свои опасения.

– Может быть, это тоже выход, – пожала плечами женщина.

– Надеюсь, все будет хорошо, – изо всех сил поддержал ее Павел.

Водка не заставила себя долго ждать и появилась, бережно выставленная на подносе, в руках красавца-официанта. Однако по мере ее употребления, ранее зарекомендовавшая себя универсальным средством от всех недугов и недомыслий, водка на этот раз проявила качество прямо противоположное своей обычной сути. Казалось, что с каждой выпитой рюмкой окружающий мир становился не призрачней, а явственней. Словно сознание освобождалось от всего временного, наносного, необязательного, оставляя самое главное, хоть и невозможное к выражению в привычных человеку мысленных формах.