Дело в том, что Алексея Петровича во время последней его семилетней отсидки на целых четыре года определили в камеру к рецидивисту, в прошлом священнику, осужденному пожизненно. Доподлинно не известно, о чем именно общались затворники, но однажды рецидивист вскрыл себе вены и таким образом покинул тюрьму. А Пяточкин обрел Бога. Это не помешало ему, выйдя на свободу, продолжать нарушать закон и употреблять тяжелые наркотики, но всякий раз, когда он погружался в дурман, его душой овладевала страстная потребность поделиться с кем-то ему подобным своими религиозными переживаниями. И когда ему предложили провести ночь с Машей (а тогда она отчаянно нуждалась в дозе, и ей было все равно, с кем спать), Алексей Петрович наконец нашел себе достойного собеседника. Они до утра просидели на подоконнике, рассказывая друг другу разные истории о проявлениях Божественного промысла в обычной жизни. Прозвище у Алексея Петровича было Леша Ша. Видимо, прозвище это он получил неслучайно. Любое его решение являлось для всех представителей преступного мира в родном районе абсолютным законом.

Однажды он решил спасать Машу, а к тому времени она больше напоминала тень, практически ничего не ела, не появлялась дома более полугода, и видавшие виды наркоманы давали ей не больше двух-трех месяцев.

Алексей Петрович запретил дилерам продавать ей наркотики, отвез девушку на неделю в деревню под Нерехтой. Там передал ее с рук на руки своей сестре и приставил к ним личного охранника Рамиля. Сестра Пяточкина Маргарита торговала в лавке у кладбищенского храма. Брата она постоянно корила за грешную жизнь и категорически отказывалась от его материальной помощи сомнительного происхождения. Еще сестра умела собирать нужные травы. Наверное, ими она и выходила Марию. Так или иначе, но девушка вернулась в Москву, а в самом скором времени встретила Николая, вышла замуж, родила детей и больше старалась даже не вспоминать о своей ужасной юности.

Пяточкин за все эти годы даже не предпринимал попыток как-либо напомнить о себе. Это сделала за него вышеупомянутая сестра. Поводом стала трагическая гибель Алексея Петровича: его застрелили в приемной районной поликлиники, куда он пришел на прием к ортопеду. Старик получил полную обойму в грудь от рыжего медбрата, который, как выяснило следствие, медбратом вовсе и не был, а просто переоделся в белый халат. Пяточкин значительно облегчил работу следствия, сумев перед смертью прострелить уже убегающему прочь наемному убийце его рыжую голову из своего пистолета, с которым на всякий случай он не расставался даже в туалете.

Маша втайне от Николая побывала на похоронах своего спасителя. Смотрела на всё издалека, а когда все разошлись, долго сидела на могиле Алексея Петровича и что-то беззвучно шептала. Может быть, делилась с покойным новыми открытиями в духовной области…

Это было за четыре дня до встречи путешественников с чадолюбивой женой байкера.

– Часто вы здесь бываете? – любезно спросила ее Елизавета.

– Я раз в неделю, а то и реже. Коля каждый день. У него работа здесь, – охотно ответила Маша.

Пока женщины разбирались с приоритетами в их жизнях, Николай и Павел неслись по пустой набережной к торчащим далеко впереди грузовым кранам порта. Несмотря на всю необычность своего нынешнего положения, Павел от всего сердца наслаждался поездкой. В прошлый раз он садился на мотоцикл лет за пятнадцать до этого приключения. В отпуске, улетев с женой на Кипр, он случайно встретил старого друга, который работал здесь, сдавал туристам в аренду различные средства передвижения. Павел и Ольга с другом и его женой провели прекрасный вечер на берегу моря, а ночью решились прокатиться с ветерком. Ничего хорошего из этой поездки не вышло – друг упал с мотоцикла и сломал ногу, а самому Павлу пришлось следующих полдня просидеть в полицейском участке.

Мотокросс с Николаем принципиально отличался от всех предыдущих – своей невозможностью и оттого какой-то почти наркотической притягательностью. Мимо пролетал знакомый, но чужой мир. Мир, где он погиб в автомобильной катастрофе. Где он никогда не целовал ни одной женщины, никогда не брал взаймы, никогда не прыгал с тарзанки в деревенский пруд и много чего «никогда». Как-то этот мир просуществовал без него и ничего не потерял от этого.

Мысли кружили причудливой вязью на самой окраине его сознания, словно столбы дыма по огромному пожарищу.

Перед въездом на территорию речного порта Николай затормозил у продуктового магазинчика, оставил мотоцикл на попечение Павлу и скрылся в дверях. Откуда вскоре вышел с двумя бутылками пива, одну из которых он протянул новому знакомому.

– А вдруг полиция тормознет?! – усомнился Калугин.

– Не бзди, – отверг его страхи байкер. – Нас не останавливают. Президент нашего клуба со здешним президентом вась-вась. Среди нас много парней из горячих точек. Мы любим родину не за деньги. Это ценится.

И он сделал крупный глоток из бутылки. Достал пачку сигарет и предложил спутнику.

– Это точно не буду. Еле бросил, – твердо отказался тот и, вдохновленный «примером» Николая, тоже отпил из своей бутылки.

Байкер прикурил сигарету от бензиновой зажигалки, глубоко затянулся и блаженно сощурился на сверкающие в лучах холодного октябрьского солнца купола церкви на другой стороне реки.

– Как живется-то?! В принципе? – сердечно поинтересовался он у Павла.

– Чаще – скучно, лишь бы день прошел, – искренне ответил тот.

– Это хорошо, живи и дальше скучно, дольше проживешь, – порекомендовал байкер и отхлебнул еще раз из бутылки.

– А вы как? – решил соответствовать мгновению Калугин.

– На спидометре делений не хватает. Так я живу, – как-то по-родственному, без особого чванства оценил свой стиль жизни Николай. – Ты помнишь, у Пушкина, в «Капитанской дочке» притчу Емельян Пугачев рассказывал? Про орла и ворона.

– Я, наверное, ворон? – догадался Павел. – А вы орел?

– Как ни крути! – довольно кивнул байкер.

Когда мужчины благополучно вернулись из своего залихватского мотокросса, Елизавета не отказала себе в удовольствии поинтересоваться у спутника:

– Паша, как тебе Николай?

– Лихой мужик! – честно констатировал тот. – Так сказать, не бздит, – и он невольно улыбнулся.

– И с бабами ему везет! – дополнила характеристику Лиза.

– С тобой точно повезло, – подтвердил Калугин и почему-то спросил: – А он… и в той, обычной жизни такой же?

– В определенной мере, – вздохнула она. – Точнее: без меры, но в духовной теме. Там он у меня приходской активист. Концерты любит устраивать по религиозной тематике. И спектакли – по ней же.

– Как, если не секрет, с ним встретились? – быстро спросил Павел.

– Честно?! – пристально взглянула ему в глаза Лиза.

– Как удобно, – смутился от ее взгляда Калугин, интуитивно чувствуя, что невольно затронул больную тему.