— Послушайте. Я понимаю, что ключ к проклятию может быть невыполнимым. Но если вы расскажете хотя бы о замке, я постараюсь помочь…

Замком называли основу проклятия, то, что изводило проклятого по воле ведьмы. А ключом — вторую часть, дополнительное условие. Именно через него можно было сломать проклятие. Если, к примеру, замок гласил, что несчастный обречен до конца жизни страдать от роя кусачих пчел, то ключ создавал дополнительную проблему. Если бы проклятый обратился к ведьме за помощью, то пчелы закусали бы ее до смерти. Но одновременно ключ содержал и выход. Проклятому следовало просто не дать пчелам навредить ведьме, и тогда проклятие рассыпалось. Другое дело, что ключи почти всегда были невыполнимыми. Как защитить ведьму от пчел, если сам от них страдаешь?

Но в случае Лещинского проклятие заключалось явно не в пчелах…

— Это не имеет значения, — отрезал он. — Я вижу кое-какую дрянь, которая заколдована на то, чтобы отнимать у меня силы. Обычно их остается достаточно, чтобы не валяться пластом, но после ограничительного ритуала моя магия тоже ослабилась. Все в порядке. Днем можем приступать к нашей техногенной катастрофе.

Его голос немного окреп, и сам инквизитор уже не так напоминал труп. Хотя выглядел все равно устрашающе.

— Вы же говорили, что инквизиторам ритуал не повредит.

— Значит, просчитался, — раздраженно дернул плечом Лещинский. — Посмотрите вон на Аля, ему-то не повредил.

Кристина покосилась на Яржинова. Тот мог бы служить натурщиком для статуи «Юноша с гаджетом». Современное искусство, концептуализм, переработанные материалы, целлофан и немного масла.

— Вам надо хотя бы сладкого чаю, — произнесла она. — И укрепляющего зелья…

— Идите домой, — повторил Лещинский. — Все нормально. Чай я как-нибудь достану, не волнуйтесь.

Она мученически вздохнула. Ну почему мужчины такие упрямые и несговорчивые? Впрочем, риторический вопрос. Нужно действовать иначе. Ведьму еще никто не переупрямил.

— Ладно. Я отвезу вас и Аля по гостиницам. Где вы остановились?

— Я вызову такси…

— В «Речной», — быстро сказал Яржинов, отрываясь от дисплея. — Простите, Стефан Леславович. У меня денег кот наплакал, я не хочу на такси.

Лещинский смерил его насмешливым взглядом снизу вверх. Во взгляде явственно читалось «Предатель». Леславович, значит… Кристине захотелось его пнуть.

— Если бы я предлагала оттащить вас в гостиницу на своем горбу, можно было бы ломаться, — буркнула она. — А сейчас не время. Идти можете?

Вместо ответа Лещинский поднялся на ноги. Тряхнул головой, чуть пошатнулся, но не упал. Кристина снова вздохнула.

— Смотрите не свалитесь с лестницы.

По пустым ночным улицам машина летела быстро. Кристине нравилось ездить ночью. На центральных дорогах можно было смело разгоняться, не рискуя угодить в очередную яму. Ее охватывало чувство, что город безраздельно принадлежит ей. Что он, спящий, полностью во власти той, кто не спит. И она может делать с ним что угодно, держать на ладони и решать его судьбу.

Когда-то, наверное, примерно с этого начинали безумные колдуны и ведьмы, которые позже закончили жизнь на эшафоте за массовые убийства. Тоже поверили, что могут вершить чужие судьбы. Это отрезвляло.

До «Речной» было рукой подать. Через пару минут Кристина притормозила напротив облезлого фасада, и Яржинов устремился к светящейся двери.

— Я в «Ньюдоне» на проспекте Островского, — сказал Лещинский. — Если вам не по пути, высадите меня здесь, я вызову такси.

— Мне по пути, — отмахнулась Кристина. Машина вновь сорвалась с места. Замелькали светящиеся вывески.

— Проспект Островского в другой стороне, — осторожно заметил инквизитор через несколько минут.

— Я знаю. — Кристина усмехнулась и взглянула на него. — Только мы туда не едем. Мы едем ко мне. Сегодня вы ночуете у меня под присмотром. А еще принимаете десяток порций разных важных зелий. Как главная ведьма Города я очень не люблю, когда приезжие инквизиторы отдают концы на моей территории.

Она чуть сильнее вдавила педаль газа и с удовольствием проследила за стрелкой спидометра.

Лещинский коротко и изумленно рассмеялся. Ведьминская хитрость явно стала для него неожиданностью. Потом поднял руки в символическом жесте.

— Похищаете? Ладно, сдаюсь, что мне еще остается, — он снова фыркнул от смеха. — Но я вовсе не намерен отдавать концы, уверяю вас. По крайней мере, не раньше, чем мы поймаем преступницу.

— Конечно-конечно, — согласилась Кристина. Спорить она не собиралась. Она вообще не любила спорить. Зачем, если можно молча делать по-своему?

— Дайте мне хотя бы забрать бритву и зубную щетку, — почти жалобно сказал Лещинский некоторое время спустя. Что-то быстро он сдался. Буквально сразу. А значит, как бы он ни пытался делать хорошую мину при плохой игре, этот признак выдавал многое.

— Возле моего дома есть круглосуточный супермаркет. Купите там, — ответила Кристина. — Это в ваших же интересах. Если проклятие теперь всегда будет на вас так действовать, вам придется остаться у меня до конца расследования. Отказ приравнивается к неподчинению ковену.

— Это ковен обязан подчиняться инквизиции, — улыбнулся Лещинский. — Не то чтобы я был против общества привлекательной женщины…

— Вот и молчите, — буркнула Кристина.

Он собирался еще что-то возразить, но так и не стал. Кристина удовлетворенно кивнула. Она терпеть не могла болтливых мужчин, спорящих из-за мелочей.

Они зашли в супермаркет, где Кристина быстро выбрала продукты, которых не хватало для ужина (точнее, уже завтрака) и для зелий. В состав зелья бодрости, например, входили лимоны и имбирь, а многие травы удобнее было не собирать и не сушить устрашающими пучками, норовящими осыпаться от любого сквозняка, а покупать в магазине. Или в аптеке. На кассе Лещинский как ни в чем не бывало достал карточку и заплатил за все вместе. Кристина не сопротивлялась.

Задумывая «похищение», она ожидала куда большей неловкости. Но сейчас ей казалось, будто она уже вечность делит с Лещинским жилье. Стоило ему смириться, и все пошло как по маслу. Они направились во дворы, точно семейная парочка. Кристина посмеялась бы над этим, но ей было немного не до того — она пыталась судорожно вспомнить, куда подевала блокнот с рецептами зелий.

У подъезда им встретилась старуха. Она слепо брела куда-то, не разбирая дороги и хватаясь за стены, ветки кустов и спинки скамеек, чтобы не упасть. Сначала Кристина вздрогнула от неожиданности и тревоги: родственники не уследили за какой-нибудь выжившей из ума бабулей? Потом ее осенило, она шагнула к старухе и дохнула на нее.

Старуха вскинула голову и мгновенно растворилась в воздухе.

— Патрульная, — негромко заметила Кристина. — Теперь все магические существа будут ползать, как сонные мухи, после этого ритуала?