которых не видел никто, кроме одного офицера, который потом схватил его за лацканы и вышвырнул из комнаты. Человек с раздробленным тазом. Земля, усеянная фрагментами черепов. Мертвец с искаженным в агонии ртом.

Когда Джаспер поступил на военную службу, Тоби понял, что старый порядок вещей подошел к концу и он больше не сможет следовать за своим братом. Он предвидел, что их пути неизбежно разойдутся и один будет продвигаться к славе, а другой останется серой посредственностью. Он не был скроен для блестящей военной карьеры, и отец подыскал ему место в счетной конторе.

Каждый вечер он возвращался в их новый, более скромный дом в Клапэме. Обстановка на веранде выглядела так, словно ее только что доставили из магазина. Недавно наклеенные обои источали мышьячный запах рубленого миндаля. Перила блестели от восковой полировки. Каждый день Тоби спускался с крыльца и проходил по короткой дорожке на улицу, где ловил омнибус и ехал до своего душного маленького офиса на Флит-стрит, где он составлял отчеты и заполнял столбцы цифрами, которые ничего не значили для него. Джаспер все реже появлялся дома; он предпочитал обедать в офицерской столовой и в ресторане Уайта, а по вечерам играл в вист или в кости. Тоби одиноко сидел в своей комнате, слушая унылое шарканье отцовских шагов внизу. Слова вертелись у него на кончике языка: Я не могу быть клерком, потому что собираюсь управлять цирковым шоу вместе с Джаспером. Но теперь это казалось праздной детской фантазией, о которой позабыл даже сам Джаспер.

Каждый день почтальон приносил «Таймс» и Тоби просматривал газету в поиске новых депеш Уильяма Говарда Рассела[11] из Крыма. Он устраивался на новом диване с ситцевой обивкой и думал о том, что уже через две недели Джаспер присоединится к этой войне. Он представлял брата с винтовкой за плечом и блестящим штыком, спасающим тонущих солдат из реки. Это мой брат, герой войны. Он храбро командовал там, где другие выбывали из строя.

Свинцовый шрифт пепельно-серым слоем оседал на кончиках пальцев.

«Мертвые тела поднимались со дна гавани и мрачно покачивались на волнах или приплывали с моря. Наполненные газами, они держались прямо и на солнце имели чудовищный вид».

Он думал о мертвом Джаспере, который «мрачно покачивался на волнах», но не мог оторваться от чтения.

«Мой сон был нарушен стонами умирающих».

«Еще одна ночь неописуемых мучений».

Это было ужасно, но, с другой стороны, его собственная жизнь выглядела не лучше. Каждый вечер он складывал газету и поднимался по новой лестнице в свою комнату. Без Джаспера все свечи в доме как будто потускнели, в прихожей раздавалось эхо только его собственных шагов. Он видел свою жизнь, простиравшуюся перед ним, как улицу с односторонним движением, где каждый день был наполнен однообразной рутиной. Его мясистые руки, автоматически скрепляющие счета. Его ноги, остановившиеся на скрипучей ступеньке. Его тело, безмолвно отданное для служения чужой цели. Его существование было бесцветным.

А потом Джаспер объявил, что приглашает друзей на домашний званый обед, всего лишь за несколько дней до своего отъезда. Он представил нескольких своих новых знакомых из казармы и показался Тоби невероятно старым – мужчина двадцати одного года от роду, но с авторитетом и ответственностью зрелого человека.

– Прошу прощения за скудную обстановку, – хохотнул Джаспер. – Узрите, как пали сильные! Теперь нам практически приходится обслуживать себя. Если бы ты не привел Аткинса, Дэш, нам пришлось бы жарить собственное мясо на свечах.

Он по очереди представил своих друзей.

– А это Дэш, – сказал Джаспер, и его голос был исполнен такой же гордости, как у Тоби, когда тот говорил: «Это мой брат». – Эдвард Дэшвуд. Его отец держит конюшню в Ньюмаркете. Его дядя делает себе имя в парламенте. В парламенте, понимаете? У него такие связи, что вы не поверите.

Дэш рассмеялся с притворной скромностью.

– Полно, Джаспер, ты меня смущаешь, – сказал он. – Как поживаете, Тоби?

Дэша едва ли можно было назвать привлекательным. Его армейский китель болтался на плечах, и Тоби промолчал, когда Джаспер усадил Дэша на его обычное место за столом. Он видел, как часто Джаспер улыбался вслед за Дэшем, как часто он упоминал о связях Дэша, о его поместье с лососевым ручьем и о его дяде, который занимался высокой политикой. Деньги и связи как будто сочились из Дэша, с его серебряной цепочкой в нагрудном кармане, небрежными упоминаниями о парижской моде, флорентийском пальто и о его европейском гранд-туре. Тоби тоже склонялся к нему, как и все растения под солнцем.

– По пути сюда я как раз сказал Джасперу, как позорно выглядят эти депеши Рассела, – обратился Дэш к Тоби.

Тот энергично кивнул. Он помнил наизусть большинство статей этого репортера.

– Согласен, – искренне ответил он. Управление правительственными войсками было позорным, о чем Рассел не забывал упоминать в каждой своей статье. Он уже был готов сказать об этом, когда вмешался молодой человек с короткими бакенбар-дами.

– Он вульгарный ирландец. Низменное существо.

– Знаете, дела были гораздо проще до появления проклятого телеграфа, когда мы могли вести войну без этих дьявольских расследований, – добавил Дэш.

– Настоящий позор, – согласился Джаспер.

– Он может спеть добрую песню, выпить любое бренди и выкурить столько сигар, сколько понадобится, – загадочно произнес человек с бакенбардами. – И он как раз такой парень, который умеет добывать сведения, особенно у молодежи.

– Долина смерти! Шестьсот убитых! Мы потеряли не больше ста пятидесяти.

Тоби обхватил ножку винного бокала.

– Он рисует нас в неприглядном свете, – сказал Дэш. – Он будоражит общественное мнение. Но у нас есть противоядие от этого яда.

– Да? – Тоби увидел, как его брат подался вперед.

– Дядя приставил к делу своего человека. Это Роджер Фентон, фотограф. Но, понимаете, нужно время. Он сможет освободиться только весной. Не хочет всю зиму трястись от холода. Конечно, дядя был раздражен, но что тут поделаешь?

– Фентон? Никогда не слышал он нем.

– Он поехал в Киев, потом в Москву, потом куда-то еще. А мы предложили ему фотографировать поля сражений. В Illustrated London News согласились печатать его снимки. Знаете, фотография может показать правду, которую невозможно высказать словами.

– Правду?

– Ту самую правду, которую мы решим продемонстрировать. – Дэш насмешливо сложил пальцы прямоугольником, изображая фотоснимок. – Красивые ряды палаток. Хохочущих солдат и все такое. Никакой грязи и дерьма, как у этого вредного Рассела. Есть разные способы подачи сюжета.

Дэш зевнул, когда они встали и перешли в маленькую гостиную с безобразными новыми диванами. Тоби принес поднос с сигарами, портвейном и маленькими хрустальными рюмками.

– Играешь в дворецкого? – ухмыльнулся Дэш. – Хорошо подано, сэр.

Джаспер, сидевший рядом с Дэшем, поерзал на месте и посмотрел на Тоби.

– Слушайте, а как насчет нашего Тобиаса? Вы же знаете, он умеет обращаться с фотографическим механизмом.

– Я уже давно этим не занимался, да и то фотографировал разные глупости вроде деревьев или…

– Что? – Дэш оживленно наклонился к нему. – Вы знаете, как все это… – Он неопределенно помахал руками. – … как все это работает? Для меня это чистые зелья и магия.

– Как насчет этого, Тоби? – спросил Джаспер, развернувшись на стуле. – Ты можешь выехать следом за нами. Присоединиться к нам в этой маленькой вылазке. Уже через четыре недели