человек, заимодавец из Сохо, который может ссудить ему гораздо больше, чем любое официальное учреждение в Вест-Энде. Его агент по печати и рекламе несколько раз упоминал об этом человеке. О человеке, готовом разделить риски.

Джаспер никогда не полагался на кредитные деньги и считал свою труппу достаточно успешной. Так и было до сих пор. Он наблюдал за возвышением Барнума, который принимал инвестиции, а потом избавлялся от долгов. Уинстон, его величайший соперник, однажды взял в долг и за год создал великолепное представление с сотней лошадей. Вероятно, глупость Джаспера состоит не в ветхости его шатра и голоде его животных, а в том, что он не ухватился за возможность расширения своего бизнеса.

Хотя, наверное, он был не готов к этому. Его чудеса могли будоражить тихие улочки Сомерсета, Хэмпшира и Уилтшира, но презренные селяне довольствуются пением свирелей и пляшущими трехногими собаками. В Лондоне его ждут совсем другие зрители, чьи вкусы изысканны, а требования высоки. Новшества увядают и исчезают, не успевая расцвести.

Однако теперь, думает он, наклонившись вперед, у него есть нечто воистину новое. Чудо природы. Ее родимые пятна похожи на созвездия, у нее есть акробатическая грация. Ей нужно лишь продвижение от настоящего шоумена.

Он берет ее фотографию и кладет на стол. Укрепляет свой дух и разглаживает шейный галстук. Потом окунает перо в чернила и начинает писать.

«Недавно я приобрел великолепную актрису, – пишет он, покачивая павлиньим пером. – Редкое и доселе невиданное чудо с акробатическими способностями в придачу. Я уверен, что, если у меня будет капитал для ее обучения, наши имена появятся на устах у каждого поваренка, каждой гувернантки и любой герцогини в этой стране. Я буду чрезвычайно благодарен, если вы сможете передать мой запрос заимодавцу, о котором вы упоминали при нашей последней встрече, и провести изыскания насчет подходящей арены для моего представления. Моя труппа насчитывает одиннадцать актеров, но в ближайшем будущем я рассчитываю удвоить их число. Иными словами, я хочу стать величайшим владельцем цирка в этой стране».

Рискуешь по-крупному – выигрываешь по-крупному, думает он. Так любил говорить Дэш, но у Дэша была страховка в виде его богатства и привилегий, и любой картежный долг прилежно оплачивался его отцом. Джаспер прикасается к кольцу с гравировкой E.W.D. у себя в кармане.

Закончив письмо, он достает новый лист бумаги, чистый и полный возможностей, как свежий холст. Когда звуки празднества усиливаются и девушку тошнит возле его фургона, он жжет свечи дотла. По его разумению, капиталовложение уже состоялось. Нет, не так: его капиталовложение уже окупилось. Его перо царапает по бумаге, когда он пишет письма во все лондонские газеты, все омнибусные компании и, наконец, самой королеве.

Он привезет свою труппу в Лондон.

Нелл будет великой, но он прославится гораздо больше.

Тоби

Вечером Тоби снова остается один в своем фургоне и перелистывает «Волшебные сказки». Он думает о Джаспере, который заперся у себя, кипя от ярости. Как его брат мог не заметить ее внутреннюю силу, ее неотразимое сияние? Когда она раскачивалась в воздухе, у Тоби перехватывало дыхание. Он снова чувствовал себя ребенком и верил, что возможно все: что нет никаких веревок, поддерживавших ее, что она действительно умела летать. Возможно, сейчас она сидит у себя в фургоне, одинокая и расстроенная.

Он барабанит пальцами по книге, а потом торопливо выходит на улицу, пока не передумал. Он огибает углы фургонов, прислушиваясь к ровному скрипу шагов Джаспера. Ветер шелестит в тростниках. Раздается лязг разбитого стекла, и он вздрагивает. Хаффен Блэк и Виоланте пьют у костра. Сейчас передвижной цирк находится в удачном месте, которое они ценят за то, что на представления регулярно приходит много народу и еще несколько дней нет надобности сниматься с лагеря.

Ее фургон стоит впереди, свет просачивается из щелей. Он поднимается по ступенькам и стучится в дверь. Пауза. Он крепче сжимает книгу.

– Кто там? – Дверь приоткрывается, и он смущенно кашляет.

– Я просто… принес вам книгу. Ту, которую вы рассматривали раньше.

Он наклоняет голову. У него вспотели ладони, и переплет из телячьей кожи сделался влажным.

Она принимает книгу, но не благодарит его.

– Я могу почитать вам, – поспешно говорит он. – То есть почитать книжку, если вы не умеете.

Она смеется.

– В моем поселке люди знакомы даже с огнем и колесом.

Он краснеет и поднимает руки.

– Прошу прощения. Я не хотел…

Но она открывает дверь пошире и жестом приглашает его войти. Тоби не ожидал этого, но теперь было бы грубо отказаться. Он переступает порог. В комнате тщательно прибрано. Его взгляд бегает от комода к матрасу, не зная, на чем остановиться. Маленькая лампа в углу, ваза с обломанными павлиньими перьями. Она носит новую одежду. Красные штаны фасона cantiniere[12], должно быть, получены от Стеллы. Мятая рубашка. Она заводит прядь волос за ухо, садится на край кровати и хлопает ладонью рядом с собой.

– Вы читали ее? – спрашивает она.

– Да, – говорит Тоби. Он едва не рассказывает ей, что отец называл их «братьями Гримм». Джаспер изображал уверенного и общительного Вильгельма; Тоби был вдумчивым Якобом. Я могу придумать любую историю для нее, сказал Джаспер.

– Мне нравилась сказка о ежике, – говорит он. – Но я предпочитал видеть его ежиком, а не человеком. Представлял заклинание, чтобы обзавестись нарядом из тонких иголок.

Она качает головой и вспоминает о чем-то?

– Давай почитаем «Русалочку», – вдруг предлагает она.

Он садится рядом, стараясь не прикасаться к ней. У него появляется сомнение, что это хорошая мысль; как-то странно сидеть рядом и читать в молчании. Было бы лучше, если бы он читал вслух, даже если это выглядит по-детски. Сюжет сказки припоминается с трудом, в общих чертах. Он кивает, когда она спрашивает его, можно ли перевернуть страницу. Слова расплываются перед глазами, и он перечитывает каждое предложение по два или три раза. Ему всегда нравилась эта книга с историями о волшебных превращениях, о девушке, которая заключает сделку с морской колдуньей, кормящей жаб прямо изо рта. Ее рыбий хвост отрезали…

– Чтобы она стала красивой, – говорит Нелл. Она проводит ладонью по щеке и повторяет: – Чтобы она стала красивой.

Тоби хочет сказать ей, что считает ее очень красивой. Но она закрывает глаза и захлопывает книгу.

– Вам не нравится сказка? – спрашивает он.

– Уже не знаю.

Она смотрит на него, склонив голову набок. Облизывает губы, так что они блестят в тусклом свете. Его сердце бьется так сильно и громко, что она должна слышать этот звук. У него еще никогда не было женщины. Целая жизнь нежелания, отказа от желания. Его тело является функциональной вещью, приспособленной для подъема и переноски, строительства и обработки, и этого всегда было достаточно для него. Он представляет, как она протягивает руку и гладит его по щеке. Он представляет, как она дает ему пощечину, наказывая его за неправильно понятые чувства. Ее ногти вонзаются ему в спину, ее поцелуй – не мягкие губы, а острые зубы. Она принадлежит Джасперу, думает он. Я не могу обладать ею.

– Мой отец продал меня, – говорит она высоким голосом, на грани слез. В этот момент он может утешить ее, обнять за плечи. Но, с другой стороны, он не может этого сделать. Он встает так внезапно, что у него кружится голова.

– Я