Горькая правда заключается в том, что, даже если вы одержимы, вам придется пережить несколько стадий работы над написанием длинной истории. Они чем-то напоминают знаменитые стадии принятия крайне неприятных новостей «отрицание – злость – торг – депрессия – смирение». Если вы психологически не готовы или пишете длинный и сложный текст в первый раз, это «эйфория (я пишу!) – злость (получается что-то не то или то, но в пять раз медленнее) – торг (может, мне написать в два раза короче или вообще не писать?) – бессилие (я не знаю, что с этим делать)».

А вот если подготовиться и изучить все возможные эффекты и ловушки процесса изготовления серьезной истории, все может пройти легче.

Во-первых, надо точно знать, что это закончится. Непогода не будет вечной. Колонны, тьмы писателей создавали тексты куда длиннее вашего – и проживали целую жизнь с написанным. История героев встраивалась в их жизни, мешала, иногда разбивала их. В общем, ваш случай вполне себе легкий.

Во-вторых, надо точно знать, что вас обязательно посетит упадок сил. Сначала уйдет вера в свои литературные способности, затем вера в тему, а потом и просто вера в то, что вы сможете закончить. Это нормально. Встаньте, подойдите к окну. В этот момент в мире тысячи человек скрипят перьями и мучаются точно так же, как вы. Они тоже не могут добиться легкости письма и сформулировать мысль. Им также кажется ерундой то, что они делают. Они тоже видят, что удачливые блогеры одним гэгом собирают тысячи лайков и сколачивают армии фанатов. Среди этих тысяч писателей победит тот, кто выстоит и продолжит работу над историей, в чью важность поверил.

В-третьих, надо понимать, что все пойдет не так, как вы рассчитывали, но планировать и придерживаться плана – необходимо. Да, какие-то куски вы точно напишете медленнее, но возможно и обратное: разогнавшись, вы поймете, как писать, и быстрее одолеете текст.

В-четвертых, без ежедневной нормы у вас ничего не получится. Нужно придумать ее себе и четко придерживаться. «Я пишу не менее 3000 знаков с пробелами». Или 5000. Или 10 000. Но не меньше.

Но и такая психологическая подготовка может не сработать, когда начнутся типичные проблемы long form writing – создания произведений крупной формы. Разберем каждую из этих проблем.

Это может произойти по нескольким причинам. Работая над серьезной историей, мы часто, уже только разогнавшись, понимаем всю ее глубину и меняем мнение о том, что она значит, какую роль играли те или иные герои, события. Или мы можем на этапе создания финальной версии подробного плана недостаточно глубоко продумать структуру истории. Например, уделить чрезмерное внимание какой-то второстепенной линии или, наоборот, отвести герою второстепенную роль, хотя он гораздо более важен. Или мы можем еще раз построить график, где сводятся воедино прогрессия героев (явления) и шкала событий, и обнаружить, что что-то пошло не так..

Наконец – если это развивающаяся в настоящем времени история – многое может меняться прямо на глазах. Вы думали, что дорасследовали все, что можно, а на самом деле вовсе нет. Прекрасный пример – очерк «Новое лицо Ричарда Норриса» (The New Face of Richard Norris) из американского издания журнала GQ. Там автор начинает рассказ о человеке, которому пересадили кожу на лице, и по мере расследования его истории понимает, что родственники и сам герой ему врут. История дрейфует от типичного очерка о человеке, который попал в беду, страдал, изменился, научился жить по-новому и получать от жизни удовольствие, куда-то в сторону сериала «Настоящий детектив».

Кстати, у документалистов с героями проблема ощущается не так сильно. Гораздо страшнее – у авторов игровой литературы, где герои оказываются не тем, кем их проектировали, отвязываются, совершают непредвиденные поступки, и их создатель в итоге понимает, что или они не годятся, или надо перепридумывать вообще всю историю. В нашем случае достаточно добавить существенный кусок текста органичным для истории способом – флешбэком или главой, где случается еще один виток понимания происходящего. Иногда требуется скорректировать весь план, но самое сложное – если обстоятельства изменились резко и протагонист с антагонистом поменялись местами. Однако этот риск изначально заложен в работу документального писателя: в любой момент могут открыться новые обстоятельства, и все перевернется с ног на голову. Останется лишь смиренно перепиливать историю.

В данном случае действует один закон: как можно меньше воды. Лишние слова, необязательные разъяснения, дописанные ради нужного объема мемуары и личные соображения – в топку. Приличный редактор никогда не будет держаться за заданный объем текста. Если ему очень нужно занять некое бумажное пространство, связанное с объемом журнала или типографскими соображениями по поводу количества листов в книге, – он придумает или попросит вас придумать инфографику к тексту. Это могут быть фото, коллажи, выносы, справки, краткие словари, таймлайны и любые другие уместные графические ходы. Если же вам попался неприличный редактор, жесточайше стойте на своем: «История хорошая, динамичная и не отпускает читателя ровно при таком количестве знаков, поэтому я сокращаю тот и этот пассаж, и давайте подумаем (если нам ну очень надо заботиться об объеме), какие дополнительные элементы мы можем придумать».

Поздравляю, вы нормальный автор. Как правило, это ощущение возникает между первой четвертью и экватором рукописи. Если это книга (текст больше 100 000 знаков с пробелами), то оно может посетить вас еще раз: где-то к началу последней трети книги. А вот на последней трети – практически никогда. Это, как говорят альпинисты, преодолевающие километровые отвесные скалы, «фаза дожимания стены».

Конечно, у каждой истории свои особенности. Прибежав к финальной сцене, автор может разочароваться во всей вещи. Но так происходит крайне редко. Где бы ни наступил кризис, очень важно сконцентрироваться в первую очередь на интонации: нашли вы ее? Затем важно прислушаться к своему внутреннему рассказчику, сесть и вслух порассуждать о том, что происходит с историей, почему она развивается не так, как следовало бы. Да, выглядит как сеанс дилетантской психотерапии, но поговорить с собой вслух очень полезно.

Также полезно повторить еще раз, что написанная не идеальным образом книга лучше, чем не написанная вовсе. Вы сами и ваш редактор отшлифуете текст, но для начала надо, чтобы было что шлифовать! Вспомните рукописи Пушкина с многочисленными правками. У каждого психа своя программа – а у каждого писателя свой способ писать. И конечный результат того, кто пишет сразу набело, вовсе не обязательно оригинальнее или интереснее того, кто переписывает по 10 раз.

Если вы дожили до экватора рукописи, преодолев вышеуказанные проблемы, значит, фаза дожимания стены у вас пройдет по накатанной. А вот если проблемы еще не посещали вас – значит, посетят. Если вы написали свои сотни тысяч знаков без сучка, без задоринки – значит, с текстом явно что-то не так. Исключение – научно-популярные тексты, учебники, в общем, документальная литература, где нет ярко очерченного сюжета, героев и их развития.