— Ох!

Завидев его, пара вскочила на ноги. Куклы упали на траву. Волк не спеша подошел ближе. Недовольно заворчал, когда самка отступила на полшага назад.

— Кайрон? — неуверенно произнесла она.

Насторожив уши, он уселся рядом с куклами. Вот зачем она доставала обрезки тканей и шкур. Давно он хотел их выкинуть, но самочка нашла им лучшее применение. Не зря он решил дать ей освоиться в логове. И как же неожиданно и приятно было наблюдать аккуратность пары. Девушка не оставляла за собой след из разбросанных вещей, не капризничала в еде и охотно поддерживала чистоту тела. Он старательно прятал изумление, ведь готовился терпеть куда худшие повадки. А вышло так, что едва ли мог к чему-то придраться!

Это было хорошо. И плохо! Миловидная внешность дополнялась приятностью в привычках. Яркий всполох желания мучительным спазмом скрутил нутро, и волк шумно вздохнул.

— Тебе… плохо?

Еще как! Уже которую ночь он сходит с ума! Давится слюной от желания поставить метку. Стискивает кулаки, мечтая схватить свое сладкое искушение и прижать к груди, а потом сбегает, чтобы не сорваться. Если он сейчас это сделает, то может спугнуть пару окончательно! О, Мать Волчица! Ну почему он не признал в ней самку с самого начала? Конечно, обоняние было сбито ее человечностью и принадлежностью к одаренным лекарскими силами, но кое-что могло раскрыть секрет. Достаточно хотя бы того особого аромата, который у женщин означал готовность к зачатию, или устойчивого запаха крови во время запретных дней. Он бы все понял! И тогда бессонница ночей стала куда слаще и желаннее!

Еще раз вздохнув, громадный волк ловко подхватил кукол и понес в дом. Потоптавшись на месте, Айла пошла следом. До сих пор не укладывалось в голове, что это пушистое чудовище — мужчина. И от нарастающего зуда в ладонях не помогло даже энергичное растирание их о юбку. Она не должна хотеть гладить эту лохматину! Он же… Он рычал на нее! Щелкал клыками перед самым носом! Ворчал, щерился… И ни разу не укусил. Даже не прихватил зубами! Зато облизал все лицо своим языком-теркой. И так громко урчал. Она даже не представляла, что волки так могут! А какой красивый у него хвост. Темно-серая, широкая метелка. И эти уши — ну так и хочется их схватить и потрепать. Настоящие лопухи! Мягкие и чуткие. Девушка зажмурилась и мотнула головой, пытаясь отогнать навязчивые и неправильные желания. Нельзя забывать — кто она здесь.

Короткий хруст холодком прокрался вдоль позвоночника. Наверное, это больно — каждый раз перестраивать тело. И Боги, какой же он все-таки… мощный. Айла поспешила опустить взгляд. Ее стыд перед обнаженным мужчиной непостижимым образом переплавлялся в интерес, и это было опасно. Она не должна смотреть ни на кого, кроме Кельвина! Который наверняка считает ее погибшей… А долго ли он будет горевать? Пойдет ли на праздник Урожая искать новую девушку, ведь она так и не ответила «да» на его предложение, значит, он не связан ничем, кроме любви и верности…

— Щенкам понравилась твоя сказка.

Айла встрепенулись. Голые ноги оборотня прошлись в полуметре, и шлейф жара следом. Скулы тут же защипало.

— Я… Я часто рассказывала сказки сестрам.

— Сестрам?

Боги, ну совершенно не стесняется! Ходит по дому голышом, словно они муж и жена. Айла даже задохнулась.

— Д… да. Их четверо и брат. Ещё есть брат.

— У твоей матери шесть детей?!

Айла так растерялась, что даже взглянула на оборотня. Но нет, не померещилось! Кайрон выглядел настолько удивлённо, что это было очень… мило?

— Да. Нас шесть. Это много, но есть и больше. У наших соседей через три двора восемь.

Неожиданно оборотень нахмурился, ожившее лицо опять застыло каменной маской.

— Ваши боги щедры. Оборотням редко даруется милость стать родителями трижды. Чаще один только раз, а может и никогда.

Пусть он говорил скупо и ровно, но в напряжённых плечах и глубоких складках вокруг рта ей виделось что-то большее, чем печаль. Обречённость. Жуткая, немыслимая. Да как же…

— Но вы ведь… Вы такие сильные! Такие… Крепкие…

Она не могла вспомнить ни одного больного или немощного оборотня. Там, на том позорном собрании, даже старики выглядели бодро и живо. Никаких сгорбленный спин и скрученных болезнью пальцев, ни капли тумана в глазах и ни одной путаницы в разговоре. Мужчины и женщины — они как будто застыли в зрелом возрасте и только седина и морщины старили их.

— Говорят, раньше нас было много. Но теперь — нет.

И Кайрон ушел в соседнюю комнату. Сбежал. Потому что признаваться в слабостях твоего народа — это больно. И ей тоже стало вдруг тоскливо. Пусто, словно ее незаслуженно лишили самого ценного. Не все хотят большую семью. Та же Франко никогда не грустила об отсутствии детей — это было не ее, и Айле в голову не приходила мысль осуждать такой выбор. Но самой-то нравилось возиться с сестрами! Слушать их милое щебетание и чувствовать искреннюю детскую любовь. А как они слушали ее сказки и песни… Тоска по дому, которую она так старательно прятала, острой занозой шевельнулось в груди. Да какая ей разница, ждёт Кельвин или нет — у нее есть семья! И она сделает все, чтобы вернуться к ним!

— А кто такие джинны?

— Почему они синие? Они испачкались?

— Горшочек такой маленький! Взрослый самец не сможет поместиться там!

Вообще-то не горшочек, а лампа, но Айла заменяла некоторые слова на понятные детям образы. Особенно волчат взбудоражили сказки из далёкой Чардаш — страны песков, солнца и смуглых, черноглазых людей. Мечтательно глядя вдаль, старая Франко рассказывала о своем поклоннике из тех земель.

— Пылкий и горячий, как летний зной, и неутомим, словно пустынный демон.

В такие моменты в зелёных глазах своей учительницы Айла видела редкую гостью — грусть. Но сердечные тайны так и остались тайнами. Зато она узнала очень многое из фольклора этой удивительной страны.

— Джины могут уменьшать свой рост. Это колдовство.

Волчата дружно фыркнули — к магии оборотни относились с пренебрежением. Она просто на них не действовала. Так же как исцеление. Сегодня утром Айла попыталась залечить глубокую царапину на руке Лейфа — маленького оборотня, что кидал в нее шишками вместе с другом, а ещё и был тем самым волчонком с черной мордочкой, напугавшим ее. Но кожа малыша отталкивала исцеляющие потоки.

— Если джин такой хитрый, почему он решил помочь Тару?

А ещё волчата оказались на редкость сообразительными. Лейфу и Аргу не было и пяти, но умом и ростом маленькие оборотни тянули на семи-восьмилетних. Уже третий день они приходили к жилищу Кайрона, но за это короткое время Айла успела стать не только рассказчицей, но и слушательницей.

От детей она и узнала, что «молодняка» — так оборотни называли свое потомство — всего семь на четыре десятка состоявшихся семей. Ещё трое волчиц только готовятся стать матерями. Ужасно мало! Но дети воспринимали это как должное. Ещё и гордились, что клан Сумеречных — не самый маленький.