Итак, провести финансовую оценку недвижимости, в зависимости от ее удаленности от воды, довольно просто. Но надо отметить, что не менее очевидна и огромная ценность экономической деятельности в местности, прилегающей к водным ресурсам. Каждый год в Великобритании регистрируется около 250 миллионов посещений побережья и 180 миллионов — других водоемов, таких как реки, каналы и озера [66]. По данным Национального управления океанических и атмосферных исследований США, в 2011 году регионы, прилегающие к воде, «заработали» 6,6 триллиона долларов, что составило 45 процентов от ВВП страны. «Если бы все прибрежные округа США объединились в отдельную страну, они бы заняли третье место в мире по ВВП, уступив лишь остальной части США и Китаю», — говорится в докладе об экономической ценности прибрежных регионов, опубликованном Управлением в 2013 году [67].

Но даже эти цифры не показывают полной картины экономического потенциала близости объектов к воде. Джейсон Скорзе, директор Центра Голубой экономики (Center for the Blue Economy) Монтерейского института международных исследований, в течение долгого времени изучал и писал о связи окружающей среды с экономикой. Так, в 2009 году он написал: «Рыночная стоимость разработки или добычи природных ресурсов (то есть продуктов сельского хозяйства, леса или минералов) часто оценивается по более жестким критериям, для того чтобы количественно определить их выгоды с точки зрения восстановительного эффекта, охраны животного мира, туризма, эстетики и экосистемных услуг, рыночная стоимость которых точно не определена… Хотя цены на эти продукты и услуги не слишком очевидны, их значимость не менее реальна, чем приписываемая традиционным рыночным товарам, таким как рыба или суда» [68].

В самом деле, продолжает Скорзе, по своей ценности эти нерыночные факторы «могут соперничать или даже превосходить рыночную ценность океанических и прибрежных ресурсов нации» [69].

В 2012 году, через несколько дней после страшного урагана «Сэнди», я вызвался помогать в очищении Кони-Айленда. В детстве меня часто возили туда, и разрушенный вид, искореженный парк аттракционов и засыпанный илом пляж никак не вязались с яркими детскими воспоминаниями об этой замечательной стране фантазий на берегу океана. В тот осенний день вода была уже холодной, но солнце светило ярко, и мужчины трудились, раздевшись до пояса. Несколько дней назад океан превратился во врага народа номер один, и теперь люди очищали береговую линию и восстанавливали систему энергоснабжения.

В перерыве я заглянул в сувенирный магазин под названием Lola’s, набитый яркими безвкусными безделушками, которые обычно продаются летом на пляже. Я был первым, кто зашел в темный, полуразрушенный и полупустой магазин после урагана. Там я познакомился с его владелицей, Лолой Стар, и она продала мне футболку для дочки. А еще женщина рассказала, что почти все товары из магазинчика перевезла в свой бутик на станции метро Стилуэлл-авеню еще до урагана, решив, что так будет безопаснее. Но из-за наводнения в подземных переходах Лола все равно потеряла товаров и оборудования на целых 25 тысяч долларов. Еще 25 тысяч понадобятся ей на восстановление. И пятидесяти тысяч она лишилась за время, пока магазины были закрыты. Впрочем, как я потом узнал, семь месяцев спустя она вновь открыла магазин в метро. Восстановить его помогли клиенты. И сегодня бизнес Лолы процветает.

«Я нужна здешним людям, — сказала она мне, глядя через дощатый настил и пляж на блестящую гладь Атлантического океана. — Им нужна любовь, им нужен мой Шиммер». (Шиммер — собака Лолы.)

За последние десять лет мы не раз становились свидетелями другой, опасной, стороны близости большой воды: приливная волна и наводнение, вызванные «Сэнди» в 2012 году, ураган «Катрина» в 2005-м, цунами в Японии в 2011 году и в Индонезии, Таиланде и Шри-Ланке в 2004 году, наводнения на Миссисипи в 2002, 2008 и 2012 годах, большие наводнения в Европе в 2013 году, которые привели к ущербу свыше 16 миллиардов долларов — самой дорогостоящей природной катастрофе в том регионе [70], наводнение в Англии в 2014 году. Не говоря уже о медленном и стабильном коррозийном эффекте естественной эрозии и брызг, разъедающих и дерево, и камень. Вода дает, вода же и отнимает.

Конечно, никто на свете не способен сделать так, чтобы вода перестала разрушать все, что мы с таким упорством строим рядом с ней [71]. Но при этом никому не под силу остановить людей, желающих жить у воды и пользоваться ее позитивным воздействием, так как невозможно помешать их связи с ней. В 2013 году Мэтью Уайт с коллегами проанализировал данные, собранные в 2009–2011 годах в ходе исследования под названием «Природная Англия», включающего 4225 респондентов. Ученые обнаружили, что по сравнению с посещением парков, городских просторов, поселков и сельской местности путешествие в прибрежные районы вызывало у участников более запоминающиеся позитивные эмоции (независимо от демографических показателей) [72]. Это говорит о том, что людям очень трудно подавить в себе установки, формировавшиеся на протяжении сотен тысяч лет, даже учитывая то, что их средства к существованию, а то и само существование, могут быть поставлены под угрозу, если океан, как говорится, «покажет зубки» [73].

Летом 2010 года я посетил место другой катастрофы, произошедшей уже по вине человека. В результате аварии на нефтяной платформе компании BP за восемьдесят семь дней в Мексиканский залив вылилось более 795 миллионов литров сырой нефти. Это привело к загрязнению 26 тысяч километров береговой линии в Техасе, Луизиане, Миссисипи, Алабаме и Флориде [74]. Принимая участие в поиске, спасении и очищении черепах и других диких животных от нефти, я не мог не думать об экономических и психологических последствиях катастрофы. Разлив нефти привел к полной остановке деловой активности в регионе, на которую в тот момент приходилось 30 процентов нефтедобычи, 20 процентов добычи природного газа, а также 25 процентов добычи морепродуктов в США. Прекратил работу весь туристический бизнес на побережье Мексиканского залива. А окончательные затраты на компенсацию экологического ущерба не подсчитаны до сих пор [75]. Люди в тех районах не только лишились работы и крыши над головой — катастрофа негативно сказалась и на их психологическом здоровье. Исследователи из Мэрилендского университета обнаружили, что даже те, кто непосредственно не пострадал от разлива нефти, испытали чувство повышенной тревожности, депрессию и отчаяние, очень похожие на посттравматическое расстройство.

Однако, надо признать, ущерб от разлива нефти меркнет по сравнению с ущербом, причиняемым естественными перемещениями воды во время затопления речных пойм весной, смыва песка с пляжей в море в одних местах и намыва в других. Конечно, мы пытаемся вмешиваться, завозя песок на пляжи для их сохранения, изменяя русла рек для облегчения навигации, строя вдоль берегов все больше жилых домов и компаний. Но, как еще в 1883 году писал Марк Твен, все мероприятия по изменению русла Миссисипи «и десять тысяч речных комиссий… не смогут укротить этот не признающий законов поток… и спасти берега, которые он приговорил; не смогут установить на его пути препятствие, которое тот бы не снес, не обошел и не высмеял»[31] [77]. Мы очень часто платим огромную цену за свои попытки увести воду с ее естественного пути или изменить ее естественное поведение. Расходы на страхование от наводнений в США стремительно растут. И из-за потерь, понесенных в результате событий, подобных ураганам «Катрина» или «Сэнди», страховые компании неуклонно увеличивают страховые взносы для всех, кто живет рядом с водой. И что еще хуже, из-за глобального потепления и повышения уровня океанов, вода неуклонно отбирает свое назад. Уже в следующие несколько десятилетий под водой могут оказаться части таких городов, как Майами, Новый Орлеан и даже некоторые районы Нью-Йорка. Болота по всему побережью Мексиканского залива исчезают. И жесткие погодные явления, приводящие к ураганам и наводнениям, становятся все регулярнее.