К тому времени были окончательно сформированы организационные структуры высших органов боевого управления вооруженными силами Грузии. В них вошли: сухопутные войска, военно-воздушные силы и войска противовоздушной обороны (ВВС и ПВО), а также военно-морские силы (ВМС). Общая численность личного состава вооруженных сил превысила 26 тысяч человек. Оперативно-боевое управление ими возлагалось на Генеральный штаб (ГШ) вооруженных сил, состоящий из семи департаментов: кадров, разведки, оперативного, связи, логистики, стратегического планирования, военного обучения и военной подготовки. К концу 2007 года общие расходы на оборону стали запредельными и достигли 11,5 % от годового бюджета страны.

Столь своеобразное и стремительное укрепление «демократии» в Грузии было связано с растущей политической, экономической и военной мощью России. Она все увереннее заявляла о своих национальных интересах на Южном Кавказе. В Вашингтоне и Тбилиси всячески старались не допустить этого. Военная мускулатура грузинской армии росла не по дням, а по часам. «Накачивали» ее, как говорится, всем «демократическим» миром. По численности и боевому оснащению к середине 2006 года она превосходила в несколько раз вооруженные силы Абхазии и Южной Осетии вместе взятые. После этого у Саакашвили и его покровителей появилась уверенность в том, что теперь можно смело расчищать строительную площадку под «трубу».

Очередным горячим летом 2006 года они кавалерийским наскоком попытались овладеть Южной Осетией. Но, получив решительный и жесткий отпор со стороны военных формирований республики и миротворческих сил России, агрессор отполз в «норы» — на базы в Сенаки и Гори зализывать полученные раны.

Бросок на Южную Осетию являлся лишь часть общего плана, разработанного грузинскими военными при активном участии советников из НАТО. Еще более масштабная по своим стратегическим последствиям для России и всего Закавказья операция затевалась им все в том же Кодорском ущелье Абхазии. Но она не получила того развития, на которое рассчитывали ее организаторы, и вследствие этого осталась на втором плане.

В месте с тем всесторонний анализ событий, происходивших в 2006 году в верхней части Кодорского ущелья Абхазии, находившейся в то время под контролем грузинских полицейских формирований, позволяет вскрыть некоторые тайные механизмы, приводившие в движение различные политические и военные силы как в самой Грузии, так и за ее пределами, а также высветить истинные замыслы организаторов той грандиозной операции — провокации.

Холодная зима 2006 года в Грузии сменилась бурной весной, вызвавшей у ее правителей, как многие ошибочно посчитали, очередное психическое обострение. Саакашвили и министр обороны Грузии И. Окруашвили обрушились с абсурдными обвинениями на командование группы российских войск в Грузии (ГРВГ), руководство ГРУ, а также миротворческие силы, заподозрив их в подготовке государственного переворота. Все это сопровождалось непрерывными провокациями против российских военнослужащих и крикливыми пропагандистскими кампаниями антирусского содержания в местных СМИ, которые затем тиражировались на Западе.

Вскоре вслед за ними, но уже на политическом уровне, последовали действия. 18 июля парламент Грузии в одностороннем порядке принял постановление о начале процесса вывода российских миротворцев из зоны грузино-абхазского и грузино-югоосетинского конфликтов, находящихся там по мандату ООН.

На следующий день на встрече с журналистами Саакашвили заявил: «…Окончательно этот вопрос будет решен на неформальном саммите глав стран СНГ в Москве 21–22 июня в ходе личной встречи с президентом В. Путиным». Комментируя решение, принятое парламентом, он подчеркнул, что «у Грузии мирные намерения».

В Москве Саакашвили так и не появился. А какие именно «мирные намерения» имел в виду глава Грузии, оставалось лишь догадываться.

Реакция российской стороны на эти решения и заявления грузинских правителей была сдержанной. Более жестко на них отреагировали министр иностранных дел, секретарь Совбеза и президент Республики Абхазия.

В частности, 20 июля 2006 года в интервью газете «Республика Абхазия» министр иностранных дел С. Шамба заявил: «Совершенно очевидно, что вывод МС (миротворческих сил. — Авт.) и занятие их места противоборствующими сторонами неминуемо приведут к дальнейшей эскалации конфликта и, как следствие, к новой гуманитарной катастрофе».

Секретарь Совбеза С. Лакоба высказал предположение о том, что «Москва сейчас не в том состоянии, чтобы идти в очередной раз на очередные уступки».

Президент С. Багапш был еще более резок и категоричен. Он расценил решение парламента Грузии как самое деструктивное и настоятельно рекомендовал главе миссии ООН по наблюдению в Грузии (МООННГ) обратить внимание на то, что «…в последнее время Грузия шла к сворачиванию миротворческой операции и вытеснению российского воинского контингента. Для достижения этой цели руководство Грузии применяло все средства как политического, так и провокационного характера».

В этом отношении он был совершенно прав и будто смотрел в воду. Кому, как не ему, Шамба, Лакоба и другим руководителям Республики Абхазия было не знать истинную цену слова старых и новых грузинских вождей. Об этом им и народу Абхазии напоминали многочисленные скорбные обелиски на местах недавних боев, остовы сгоревших домов и еще не заросшие бурьяном уродливые рубцы окопов, оставшиеся после грузинской агрессии 1992 года и широкомасштабных провокаций 1994, 1998 и 2001 годов. Но и они вряд ли в полной мере представляли, какого рода грандиозная провокация замышлялась Саакашвили и его многочисленными западными советниками.

Сегодня многое из того тайного стало явным. Режиссеры той грандиозной операции-провокации рассчитывали не только на решение задачи «восстановления территориальной целостности Грузии», а и преследовали более глобальную цель — навсегда отбросить Россию «за черту политической и экономической оседлости». Ее осуществление замышлялось с присущим для грузинских правителей вероломством и чисто американским размахом. Они использовали, как это уже не раз бывало в прошлом, отработанный почти до совершенства механизм: спровоцировать противника, а затем завопить на весь мир о себе как о несчастной жертве.

В этих целях работа велась по нескольким направлениям.

Перво-наперво: провокация и еще раз провокация против российских, абхазских и югоосетинских военнослужащих! С каждым днем они приобретали все более циничный и разнузданный характер. С каким-то омерзительным сладострастием грузинское телевидение смаковало сцены, когда группы специально подобранных молодчиков и кликуш забрасывали гнилыми помидорами российских миротворцев и срывали с них погоны. Публичные их оскорбления и унижения стали повседневной нормой. Опьяненные своей безнаказанностью эти шакальи стаи набрасывались на отдельных военнослужащих, а затем грузинское телевидение тиражировало сцены с беспомощными российскими офицерами и солдатами, которым был отдан строжайший приказ: сохранять выдержку и не поддаваться на провокации. Тем, кто организовывал эти шоу, было глубоко наплевать на жизни 103 смоленских, рязанских и курских парней, которые в течение 12 лет не давали вспыхнуть новой войне и стали жертвами диверсионно-террористической деятельности грузинских спецслужб. По замыслу организаторов провокаций, они должны были, с одной стороны, подогреть у местного населения антироссийские настроения, с другой — переполнить чашу терпения командования Вооруженных сил, политического руководства России и спровоцировать их на неадекватные действия.