одинаковы. Потому-то разбогатевшие плебеи и чувствуют себя товарищами патрициев, как люди одного с ними общества.

Но едва ли не большую часть форума занимают теперь ремесленники и мелкие торговцы; их уже значительно больше, чем прежде. Особенно много среди них вольноотпущенников, отцы которых попали к римлянам в плен и были проданы в рабство; а теперешние господа отпустили их на волю и даже дали маленький капиталец, с тем чтобы они занялись каким-нибудь доходным промыслом, отдавая часть от этого дохода своим бывшим господам. Если бы мы подошли к этим грязновато одетым людям и прислушались к их шумным и оживленным разговорам, то услышали б толки не об одних только хозяйственных делах. Вот торговец раскрашенной глиняной посудой, которую он вывез из Аттики, громко сетует на то, что горожане до сих пор еще имеют мало значения при решении всяких вопросов в собраниях народа. «Клянусь Геркулесом, – говорит он, – нас ни во что не ставят в Риме, и, как ни будь богат, а если у тебя не будет ни клочка земли, то на форуме и на Марсовом поле ты будешь значить меньше, чем самый бедный крестьянин: вот теперь скоро придет время трибутных собраний и загонят нас в наши 4 городские трибы, и как много нас ни будь, все равно ведь решат все деревенские трибы, потому что их гораздо больше, чем наших городских». – «Да, больше-то их больше, – подхватывает его речь другой горожанин, красильщик шерстяных материй, – да народу в эти трибы приходит не помногу; наши городские трибы битком набьются народом в день голосования, а что нам из того толку, когда в наших руках будет всего 4 голоса, а в руках имеющих землю – 31, хоть бы в каждой из их триб оказалось всего по 2 десятка человек?» Толпа горожан волнуется; раздаются презрительные замечания и иронические шутки по адресу крестьян, кучка которых подошла ближе к ним; а если на площади покажется новый сенатор или магистрат, то и его появление вызовет либо возгласы одобрения, либо открытые выражения неудовольствия. Видно, что прежнее политическое равнодушие горожан уже исчезло и что они, несмотря на свой небольшой вес в народном собрании, во всяком случае не хуже, а во многих случаях и лучше разберутся в политических вопросах, чем крестьяне.

Так сильно изменилась за протекшие 100 лет жизнь в Риме, так по-новому стали себя чувствовать различные группы римского общества…

В старинном суде

К. Успенский

Жизнь старинного Рима почти вся происходила на форуме: здесь сосредоточивалась и торговля в лавках и тавернах, тянувшихся по трем сторонам этой узкой четырехугольной площади; здесь собирались сходки граждан, здесь справлялись праздники, совершались всякого рода дела. Здесь же и просто граждане проводили время, обменивались мнениями, завязывали нужные знакомства, узнавали всякие новости. Все разговоры, недоразумения и ссоры между римлянами всегда кончались неизменным восклицанием: «Пойдем на форум!»

Римский форум. Слева – развалины базилики Юлия.

Справа – арка Септимия Севера

В будничный день на площади уже с раннего утра толпится много народа, потому что здесь же производится и суд, начинавшийся обыкновенно ранее полудня. Жители деревень, боясь опоздать к тому времени, когда выйдет на площадь гражданский судья – претор, чуть ли не с ночи дежурят на форуме. Они пришли сюда вместе с родственниками и друзьями, так как у римлян зазорным считалось покинуть близкого человека в опасную и трудную минуту. Загорелые, запылившиеся в пути, эти земледельцы и скотоводы робко жмутся к стенам. Подходят потом и горожане, все люди бывалые и бойкие: многие из них не раз были в походах, езжали и по морю, видали чужие страны. Среди них выделяются важные господа в светлых одеждах. Они гордо держатся, окруженные своими близкими, и брезгливо сторонятся от простонародья. Некоторые из ожидающих крепко держат и не выпускают людей, которых они привели с собой. Это – потерпевшие, которым удалось захватить своих обидчиков, не желавших идти на суд. (Претор разбирал дела только в том случае, если налицо были обе спорившие о чем-либо стороны; но в то же время потерпевший должен был сам, своими силами представить на суд того, кто нарушил какое-нибудь его право. Иногда с большим трудом удавалось задержать и притащить на форум обидчика, но и здесь его нужно было крепко держать, чтобы он не убежал до прихода претора.)

Теснее и оживленнее становится на площади. Громче гудит говор сотен голосов. Толкутся, суетятся, хлопочут люди, возбужденные ожиданием суда. Вот поссорившиеся все еще стараются доказать друг другу свою правоту, кричат, бранятся, и в этом споре участвуют друзья того и другого. Невдалеке приведший вора человек, волнуясь, крикливо рассказывает окружающим в который уж раз, как он спал ночью и вдруг проснулся; слышит, кто-то скребется за стеной. Думал – мышь… и так далее, вплоть до того, как повел захваченного вора на суд.

Дальше несколько крестьян, раскрыв рты, с благоговением слушают чисто одетого горожанина, объясняющего им, как следует вести себя на суде, что говорить и делать, чтобы не нарушить закона и не погубить тем своего дела. Он говорил, что самых законов они постичь не могут по своему невежеству. Законы, по которым судят, открыты людям самими богами. Понимать и толковать их дано только избранным людям, близким к богам священникам и мудрейшим из граждан. Если они пришли в суд и хотят, чтобы суд защитил их, признал их правоту, одной правоты для этого мало. Необходимо, чтобы о ней они заявили на основании одного из законов. Для этого они, представ перед претором, должны произносить в точности положенные исстари слова, сопровождая их определенными движениями. Одно малейшее упущение, случайно сорвавшееся лишнее слово ведет к тому, что весь иск, все дело может быть проиграно, потому что нарушен закон. Крестьяне просят доброго человека научить их этим таинственным словам – и повторяют за ним, зазубривая, вопросы и ответы, какие каждому из них надо было давать на суде. А потом не переставая шепчут мудреные фразы, боясь забыть и не донести до суда. Солнце уже высоко и печет немилосердно, но эти привычные к жаре люди даже не замечают его. И только пот крупными каплями падает с их загорелых, разгоряченных лиц.

С важной степенностью, подобающей высокому сану, не смотря по сторонам, серьезный и недоступный, появляется претор. Сопровождающие его рассыльные-ликторы расталкивают толпу, расчищая для него дорогу. Претор проходит к трибуналу, судебной площадке, поднимается на нее и садится в старинное кресло, сделанное в виде