о том, что я увижусь со своей настоящей мамой, неважно в каком обличье, теперь, с каждой минутой, казалась мне все абсурднее и глупее. В самом деле, как она меня отыщет, с какой целью и чего ради? Она что, незаметно следила за мной после нашей первой и неявной встречи в парке? Да чушь собачья…

Нет, надо взять себя в руки и спокойно ожидать завтрашнего утра. Оно, как ни крути, мудренее нынешнего вечера, это уж точно. Телевизор я не выключал, только выкрутил ручку громкости на еле различимый ухом уровень звука и улегся спать. Под монотонный бубнеж оптимистических новостей из уст чопорных дикторов программы «Время» я и уснул.

Оказалось, что давешний сон никуда не ушёл, а просто поджидал меня, как бандит с кривым ножом поджидает богатого прохожего, ежедневный маршрут которого им уже изучен до мелочей. Не хватало только титра «Вторая серия».

Я вновь почувствовал кожей наплыв чего-то опасного, пахнувшего на меня смертельным холодом. И вновь в стене купола, как и в предыдущем моем сновидении, что-то стало открываться, и оттуда все сильнее и интенсивнее тянуло чем-то невидимым, но ужасным, какой-то неминуемой бедой. Так что даже меня, стороннего, казалось бы, наблюдателя, снова, как и в прошлую ночь, буквально бросило в холодный пот.

Я, будучи в этом сне лишь невидимым наблюдателем со стороны, по-прежнему находился в своей комнате. Поэтому я вытер лицо жестким махровым полотенцем, разом осушил стакан воды из стеклянного кувшина на прикроватной тумбочке и вновь уставился в пространство сновидения.

Самым страшным во всей этой сцене мне казалось то, что оба геолога, мужчина и женщина, словно не видели того, что сбоку от них в куполе открывается отверстие. Они по-прежнему, словно сомнамбулы, метр за метром ощупывали поверхность гигантского купола. Я замер, со страхом ожидая, что вот сейчас из отверстия в этом холме вылезет нечто такое, чего и представить невозможно.

Однако ничего не появилось. Мои псевдо-родители в своих поисках наконец-то остановились, обнаружив отверстие на поверхности купола, которое все еще продолжало расти. Очень скоро оно достигло размеров небольшой двери, почти в человеческий рост, через которую вполне можно было пройти, ну, или во всяком случае протиснуться. Мужчина и женщина о чем-то беззвучно посовещались, — меня уже начинало бесить, что в этом сне словно кто-то нарочно выключил звук, чтобы я не разобрал ни слова — после чего мужчина наклонился и бесстрашно шагнул внутрь.

Некоторое время ничего не происходило. Наверняка они обменивались голосами, хотя я, чертыхаясь, ничего не слышал. Наконец женщина, видимо, удостоверилась, что внутри безопасно, и последовала за своим мужем. Но, уже шагнув в проем отверстия в этом таинственном куполе, она на миг остановилась, обернулась вполоборота и в упор взглянула на меня.

Да-да, именно так и было. Несмотря на то, что я наблюдал за ними из своей комнаты, пусть и во сне, у меня мурашки пробежали по спине, когда она вперила в меня свой взгляд. Ощущения мои были настолько реальны, что я чуть не подпрыгнул на диване от неожиданности.

А потом произошло совсем уж невероятное. Прежде чем шагнуть внутрь неизвестности, скрываемой этим таинственным куполом, затерянным где-то в лесистых горах, по виду уральских или сибирских, женщина, по-прежнему не спускавшая с меня глаз, внезапно поднесла палец к губам и предостерегающе покачала головой. Представляете? Она словно подала мне знак, и это был знак предупреждения о безусловной опасности!

В следующую минуту она уже шагнула вперед и исчезла внутри этого таинственного купола. А я так и остался сидеть с разинутым от удивления ртом.

В этом положении я и очнулся поутру — сидящим на диване, полуодетым, и с раскрытым ртом в состоянии крайнего изумления. В окно светило яркое утреннее солнце, а будильник отчаянно трезвонил. Пора было собираться и бежать в редакцию.

Глава 10

«Что такое ППЛ?»

Сотников поджидал меня в своем кабинете, сидя за столом и деловито листая кипы бумажной машинописи, изредка вылавливая оттуда отдельные листы, словно петух, выкапывающий из куч навоза жемчужные зерна. У окна стоял еще один человек — молодой мужчина лет двадцати восьми — тридцати, в безупречном сером костюме с галстуком в тон розовой рубашке и сияющих начищенных туфлях, явно из первостатейной кожи. Его круглое лицо с пухлыми и румяными щечками было обрамлено короткой стрижкой с аккуратными висками, и более всего он напоминал лоснящегося кота, которому намедни удачно перепало свежей рыбки.

При виде меня Сотников встал и указал на своего гостя.

— Вот, Саша, Максим Юрьевич хочет с вами побеседовать. Ну, не стану вам мешать.

И не говоря более ни слова, он поспешно поднялся и быстро вышел из кабинета. А этот доселе неведомый мне Максим Юрьевич подвинул стул.

— Воротынов, — кратко представился он.

Я кивнул, справедливо полагая, что мне-то уж представляться совсем не нужно.

— Мне нужно задать вам несколько вопросов, Саша. Присаживайтесь.

И по его строгой одежде, не слишком-то уместной в начале июльского дня, уже с утра обещавшего быть жарким, и манере держаться, я сразу понял: «специальный товарищ». Не иначе, из-за Воронова он и приперся по мою душу.

И я не ошибся. Максим Юрьевич быстро задал мне ряд вопросов, которыми, видимо, сразу наметил очертить для себя, что я видел в том злополучном купе одиннадцатого вагона, а что мог упустить из виду.

Я добросовестно отвечал, опуская излишние подробности, которые особиста, похоже, как раз и интересовали больше всего. Обычный парнишка, вчерашний десятиклассник, который никогда прежде и покойников-то не видывал…

— Что-нибудь особенное вам бросилось в глаза?

Я неопределённо пожал плечами. Ха! Скоро я, наверное, стану чемпионом мира и окрестностей по этому жесту.

— Я вообще-то больше на покойника смотрел…

— Смотрели, говорите?

Румяный Максим Юрьевич положил руку на мое плечо и сладко улыбнулся.

— И что там высмотрели?

— Где? — не понял я.

— На покойнике!

Особист нетерпеливо пробарабанил пальцами по моему плечу короткую дробь.

— Ну, что… — протянул я. — Больно старый он какой-то…

— Вот как? — почти искренне изумился этот румяный пряник. — А в чем это выражалось?

— Кожа… — протянул я. — Кожа у него на лице не как у молодого. Будто он уже давно умер, а не тут… в поезде…

— Вы это серьезно?

Особист, казалось, искренне удивился.

Я снова пожал плечами. Скоро мои плечи, наверное, станут гигантскими, мощными и крепкими, словно камень, как у античного атланта, настолько часто мне приходится воспроизводить это движение в последнее время. Ну, что ж, в случае чего, если не поступлю в «универ», подамся