Оказывается, наглая морда до сих пор гостит в аббатстве. Не захотел, видите ли, следовать за хозяйкой, всё крутился в саду, охотился за кем-то неведомым… Монахини шептались — он, де, подолгу сидел на тропинках, замерев, наклонив голову совершенно по-человечески, будто прислушиваясь к кому-то невидимому. Понаблюдав за ним, матушка Констанция попросила Ирис оставить своего питомца ещё на несколько дней. Ибо есть подозрение, что общается он не с кем-то, а с самой Святой Гертрудой, покровительницей не только монастыря, но и домашних животных, а особенно — котов и кошек. Такой вот великой любовью к ним она отличалась ещё при жизни. Даже на церковных витражах и в летописях сия благочестивая девица, отказавшаяся когда-то ради служения Высшему Жениху от брака с самим королём и основавшая монастырь, изображалась в компании целого сонма кошачьих, изгоняющих крыс и мышей. Пусть Кизил остаётся, плохому святая не научит! Узнав о таком, Назар только покачал головой, а про себя подумал: ну, ничего себе! Он-то считал, что чудеса только в Инквизиции случаются!

Женщины наперебой потчевали нового гостя, а заодно охотно сообщили, с кем он совсем недавно разминулся. Обомлевший парень рванулся было вслед — бить ненавистного О’Ши, но его в четыре руки удержали — и объяснили разницу между внуком и дедом. Даже Али, присутствовавший тут же, кивком подтвердил и одобрил, что, дескать, с младшим можно иметь дело, он мужчина правильный и надёжный, а вот старший, хоть и родственник, но пусть держится от их дома подальше, это уже оговорено.

Да и защитный барьер хозяйка вокруг дома с садом установит. Так оно спокойнее. Не слишком сильный, временный, это же не как в доме эфенди — на много лет, а на месяц, не больше… Но сколько бы ни простоял — пробраться через него будет нелегко. Надо только дождаться, пока разойдутся все пришлые слуги, чтобы магический контур «запомнил» тех, кто останется внутри, и определял бы потом, как «своих», свободно впуская и выпуская. Так что хорошо, что Назар пришёл, дом и его запомнит.

И даже жаль, что милый маленький особнячок не собственный, а лишь снятый на какое-то время. Но если хозяева его не продадут кому-то ещё — возможно, Ирис его со временем выкупит, чтобы останавливаться здесь, потому что Лютеция ей нравится уже сейчас, хоть она мало чего успела здесь увидеть. Хочется узнать больше, и побывать в местном соборе Нотр Дам и сравнить с Роанским, и заглянуть в университеты на лекарские факультеты, и посмотреть картины здешних художников, потому что в Османии живописи нет, и скульпторов тоже… А скоро в Зелёном театре Лувра будут разыгрывать новую пьесу господина Шеакспера. Труппа приехала по приглашению покровительствующей комедиантам королевы Бесс, из Лондона, но все роли переведены на франкский язык, в целях распространения просвещения, и даже для низших сословий будет несколько представлений — разумеется, уже не во дворце.

А пока — Ирис благополучно прячется от целых косяков поклонников, которые разыскивают по городу Рыжекудрую, проведав, что она вот-вот покинет монастырь. Из-за этого-то она и просила брата Тука и Бомарше, подыскивающих ей жилище, выбрать скромный домик в неприметном месте. Вот он и нашёлся. К тому же, Тук определил, что прямо под домом залегает мощная магическая жила, для человека бесполезная, магу же — позволяющая практически не тратить собственных резервов. Он-то и помог, уже по прибытии хозяйки, навесить на саму улицу простейшее заклинание отвода глаз, убеждаюшее следовытов-недотёп, что яркие пышные жар-птицы, прилетевшие с Востока, в подобных местах не селятся.

А пока что — в доме хлопочет прислуга, присланная графом. И, разумеется, во время работы судачит, судачит… Это же женщины, они по-другому не могут! Вот так походишь между ними, вроде как присматривая — и наслушаешься всякого. О том, что в доме графа творятся интересные вещи: де Камилле, представьте, стал видеть простых людей, и даже не брезгует иногда спросить о чём-то, и не только о делах. Мало того: откуда-то из глухомани выписал больную старуху, говорят, ослепшую, заслал в лечебницу при монастыре гертрудианок, и велел приготовить для неё две комнаты в закрытом ранее крыле покойной матери. Само крыло недавно приведено в порядок: отмыто, отчищено после десятилетнего-то покоя, проветрено, мебель обновлена, цветы во всех комнатах… Не надумал-ли граф жениться? А та старуха оказалась вовсе не старухой: пожилая, да, но ещё крепкая и почти и не седая, только, говорят, бельма на глазах были, но монахини ей чем-то их промывали-промывали, молились — да и смыли. Прозрела-то Наннет, оказавшаяся бывшей графской кормилицей. Эх, не иначе Господь его сиятельство вразумил, или где-то к чему-то граф сильно приложился головушкой, ведь на пустом месте человек так не меняется…

Хозяйка Назара просто млела от таких разговоров. По всему видать — радовалась за графа. Назар и сам покрутил головой: вишь ты! Что ж, за хорошего человека грех не порадоваться.

Из угощения на свежепобеленной и отмытой кухне всего-то и было, что на скорую руку состряпанные пирожки, но Назар всё-таки облопался — и лишь тогда вспомнил дружеское предостережение наставника. А заодно и его поручение.

— Я ж совсем забыл! — вскочил со стула. — Ирис-ханум, брат Тук просил напомнить, что вы ему какую-то штуковину обещали на время, чтоб изучить. Так он меня как раз за ней послал!

Хозяйка наморщила лоб, вспоминая.

— Ах, да! Конечно. Сейчас он мне ни к чему… Погоди, только найду, во что завернуть, чтобы в глаза не бросалось.

Она исчезла в дверном проёме, а тётушка Мэгги покачала головой:

— Эх, всё-то им игрушки да исследования… Большая уже, о чём серьёзном думать пора, а у неё одна наука на уме. Да это… искусство, да книги. Ну как ей сказать о чём путном, если она о женихах и слышать не желает?

Назар поперхнулся тёплым молоком.

— Да ты что, тётушка? Она же вдова, зачем ей опять замуж?

— Вдова… — Мэг сердито нахмурилась. — Бога гневить не буду, конечно, эфенди золото был, а не муж; да только пожил вместе с ней совсем недолго… А женщине опора нужна, да и… детки не помешали бы. Что ж пустоцветом-то быть! А из неё хорошая мать получится: видела я, как она Айлиновых малышей нянчит, а сама аж с завистью на подругу глядит. Эх, что там, хватала бы этого графа, пока другим не достался, да и дело с концом!

Назар фыркнул.

— Скажешь тоже, тётушка Мэг!

— Ты только… — Ирландка поменялась в лице и приложила палец к губам: — Молчи! Она страсть как не любит такие разговоры! И ты, Али, помалкивай!

А Ирис уже летела в кухню, довольная, разрумянившаяся.

— Уже заканчивают, осталось ковры настелить и в кладовых прибраться, и будем всё смотреть, смотреть! — Она радостно покружилась. Видимо, то, что успела увидеть на ходу, ей уже нравилось. Выложила перед Назаром свёрток. — Вот, держи. Отнесёшь брату Туку и передай, что мне не к спеху, до возвращения в Эстре не понадобится.

Какой-то твёрдый продолговатый предмет был завёрнут в кусок синего бархата, скреплённого витым шнуром. Назар прощупал под плотной тканью характерные очертания, выпуклости и грани и… догадался.