учреждений. Первым заведующим Отдела стал член ГКД В. В. Бернацкий. Через два месяца после вступления в должность он писал в одном из отчетов: «В настоящее время, к великому моему огорчению, я должен констатировать, что работа [находится] далеко не на должной высоте, все делается с рук, с плеча…» Примечательно, что в качестве мер к исправлению ситуации В. В. Бернацкий указал не только снятие с постов и наказание должностных лиц, но и упрощение делопроизводства, недопущение канцелярской волокиты[350].

Нельзя, конечно, делать вывод, что до образования инспекционно-следственного отдела подобная работа в контексте борьбы с дезертирством не велась. Так, в период с 26 октября по 1 ноября 1919 г. Междуведомственная комиссия при Петроградской ГКД провела проверку ряда учреждений относительно правильности приема на службу. Среди прочих к ответственности были привлечены губернский комитет продовольствия за укрывательство четырех злостных дезертиров, заведующий Губкожей за незаконное принятие и «удерживание» у себя дезертиров, ревтрибунал N-ской бригады ВОХР[351]. Инспектирование частей и заполнение «анкет по контролированию» ранее уже были возложены на ПКД. Анкеты содержали вопросы о качестве снабжения, пропагандистской работе, состоянии мест проживания красноармейцев, отношение с командирским и комиссарским составом, своевременности выдачи денежного довольствия, уровне заболеваний и т. д. В конце составлялось заключение о состоянии части с рекомендациями для улучшения положения. Околофронтовой характер деятельности ПКД не позволял, конечно, обследовать многочисленные красноармейские части, размещенные в Петрограде и пригородах.

Особое внимание при обследовании частей было уделено устранению «причин и факторов», вызывающих дезертирство, что постоянно прослеживается по протоколам заседаний ЦКД за вторую половину 1919 г. Рекомендовалось обращать внимание на условия казарменной жизни (главным образом санитарное состояние и питание), политработу и снабжение прессой и литературой, на порядок ведения занятий. Проверка производилась представителями комдезертир при участии военного комиссара или его представителя. Отметим, что контроль за исполнением выявленных недочетов также ложился на плечи комдезертир[352]. По словам председателя ОКД Любинского, обследования, как правило, велись поверхностно и не достигали своих целей, а количество дельных и толковых докладов не превышало 10 %. Одновременно укажем, что, по большому счету, общие итоги этих проверок, примерный перечень недостатков были, пожалуй, заранее известны. В 1920 г., по сведениям ОКД, в Петрограде размещалось около 400 воинских частей и учреждений, подлежащих проверке. Для их инспектирования сил было недостаточно, несмотря на привлечение представителей Военной секции Петросовета, Особого отдела ГЧК и других ведомств. Так, в апреле 1920 г. было обследовано лишь восемь частей, в июне – пять[353].

Порядок проверки списков служащих был утвержден Советом обороны 4 февраля 1920 г. При их проведении повсеместно обнаруживались «фиктивные лица», общее халатное отношение к ведению учетных книг, составлению списков[354]. Уже принудить учреждения, где царила «неряшливость и вольный саботаж», подавать в должной форме и в указанное время списки служащих было большой задачей, а сама проверка списков была поистине непосильным трудом, крайне загрузившим аппарат борьбы с дезертирством. К этой работе «без учета времени» должны были привлекаться члены РКП(б), проникнутые, как отмечено в одном из докладов, сознанием того, что их деятельность поможет извлечь преступный элемент, который «будучи на воле своей злостной работой наносил бы непоправимый вред обществу»[355].

Неудовлетворительное содержание отчетов из уездов по результатам инспекций вызывало явное раздражение председателя Петроградской ГКД А. С. Славатинского, требовавшего проводить обследования, «…давая факты и цифры, а не беллетристические описания частей, за каковые мы будем привлекать председателей комиссий к ответственности…»[356]. Проверка штаба Петроградского сектора ВОХР обнаружила среди его сотрудников 75 дезертиров, в том числе помощника начальника войск ВОХР Сектора, шесть начальников отделов и управлений штаба[357]. Проверки не минули и центральные государственные органы. По постановлению СРКО от 4 февраля 1920 г. была создана специальная комиссия при ЦКД, которая, обследовав 68 учреждений, изъяла и направила в Московскую столичную комдезертир 1346 человек[358].

Выше уже упоминалось о наделении ГКД функциями революционных трибуналов в отношении дезертирских дел. Серьезные полномочия в этой области получили в декабре 1919 г. и УКД. О том, чтобы дать ГКД все права судебного разбирательства дел о дезертирстве, ЦКД ходатайствовала перед СРКО еще в 20-х числах февраля 1919 г.[359] В июне 1919 г. была издана совместная инструкция ЦКД и НКЮ, предоставлявшая ГКД там, где «…Ревтрибуналы еще не затребовали дел о дезертирах», право суда и вынесения приговора, вплоть до высшей меры наказания[360]. В августе 1919 г. ревтрибуналам было указано разбирать дела дезертиров в первую очередь ввиду чрезвычайного скопления нерассмотренных дел[361]. Это не принесло облегчения, и в течение всего 1919 г. с мест поступали просьбы о разрешении ГКД пользоваться правами ревтрибуналов. Например, в октябре 1919 г. такие права были даны Витебской, 18 ноября – Саратовской ГКД[362]. Некоторые комиссии получали все полномочия ревтрибуналов в особом порядке, например в мае 1920 г., в условиях советско-польской войны, приказом председателя РВСР Л. Д. Троцкого эти права получила Гомельская ГКД[363].

По декрету от 18 марта 1920 г. «О революционных трибуналах» в случае невозможности рассмотрения дезертирских дел с точным соблюдением установленных сроков надлежало создавать параллельный состав трибунала, который и разбирал эти дела. Были определены права обвиняемого на знакомство со всеми материалами дела (но только по окончании следствия), на последнее слово, право задавать вопросы свидетелям, давать объяснения[364]. 21 апреля 1920 г. было приведено в действие постановление ВЦИК «О дезертиркомиссиях», по которому ГКД отныне могли налагать только «меры взыскания личного характера до отдачи в штрафные роты включительно и имущественные в виде полной или частичной конфискации… лишения земельного надела или части его навсегда или на срок»[365]. Дела, превышавшие компетенцию ГКД, передавались в губернские ревтрибуналы (ГРТ) «с законченным следственным производством и с их заключением…». ГРТ, специально для ведения поступающих от комдезертир дел, образовали отделение, в состав которого входили два представителя от ГКД (один из них назначался председателем) и один – собственно от трибунала[366]. К середине мая того же года во всех рассматриваемых губерниях были сформированы параллельные отделения ГРТ для разбора дел злостных дезертиров[367]. Эти отделения руководствовались процессуальными нормами, установленными для всех революционных трибуналов, и были поднадзорны Кассационному трибуналу при ВЦИК. Желание унифицировать судебную власть в стране было вполне понятно и объяснимо, но данная реформа никакого порядка не привнесла, скорее наоборот.

По словам исследователя Д. Б. Павлова, «трибунальное законодательство, развивавшееся параллельно с общесудебным, отмечено обилием декретов и, как следствие, нечеткостью и неразберихой»[368]. По справедливому замечанию С. В. Ярова, нескончаемые изменения законодательства вызвали настоящий «правовой произвол», когда «…декреты и циркуляры противоречили друг