собирался. Жизнь сразу стала казаться лучше, безопаснее и приятнее. Раз кормят,значит, не хотят, чтобы помер раньше, чем положено, Правда, могло быть итак, что завтрашний день ничего хорошего не принесет, но в том, что дозавтра ему дожить дадут, Валерка был уверен.ТЯТЯ В ПРОЛЕТЕ Валерка спал на своем матрасе, не ощущая даже неровностей нар - нервыустали. Спал без снов, наглухо отрубившись. Он и понятия не имел, что не в дальнем далеко от него кое-кто находится вкуда более сложном и неприятном положении. Тятя сидел на привинченном к полу табурете в том самом кабинете, гдеВалерку допрашивал усач. Этот усач и сейчас находился тут, только на нем ужене было черных очков, и Тяте были видны его глаза. Ничего хорошего они непредвещали. - Фрол, - умоляюще и по-собачьи преданно проскулил Тятя, - я ж правдуговорил, ей-Богу! Мамой клянусь! Усач, которому эта мольба адресовалась, сосредоточенно жевал жвачку"Wrigley`s`spearmint" и смотрел так, будто на месте Тяти уже сидел труп. - Фрол, я падлой буду - не вру! Тот, вытянув губы трубочкой, перестал жевать резинку и метко плюнул белымкомочком точно в лоб Тяте. Тяте и утереться было нечем - руки были завернутыза спину и скованы наручниками. - Ты уже падла, - раздельно и неторопливо произнес Фрол. - Ты живаяпадаль, понял? - Фрол, врут они все, пацаны эти. Врут! Легаши они, точно говорю! - Они мне о тебе худого слова не сказали, - процедил Фрол, - беспокоятся,чтоб я тебя на запчасти не разобрал. Если они и менты, то ты козелссученный, а? Тятя растерянно заморгал. Синяки на его морде явно чувствовали, что к нимидет подкрепление. - Я ведь тебя мог сюда и не приглашать, - продолжил Фрол. - Насчет твоегошахер-махера с Чижом мне уже все ясно, от и до. Ты думаешь, что за те четырес половиной часа, которые ты под замком просидел, я успел только чайкупопить и телек поглядеть? Нет, дорогой, я работал. Долго и упорно, как папаКарло, пока стругал Буратино. На карьер, правда, сам не ездил, но тамтолковые ребята побывали, даже то, представь себе, нашли, о чем вы с Чижом,два уродища, в страшном сне не думали... И Фрол выложил на стол потертую аудиокассету. - Узнаешь? Не моргай! - Н-нет... На кассете было коряво нацарапано карандашом: "Виля Токарев". Но когдаФрол вставил кассету в диктофон и включил воспроизведение, то вместо песенокпослышались вполне отчетливые звуки речи. - Вырубил музыку. Чиж? - Голос явно принадлежал Тяте. - Вырубил, вырубил, - ответил тот. - Еще по одной? С мороза? - Тепловоз с вагоном на подходе. Робинзон по рации доложил, что они ужеминут через десять в карьер въедут. Видишь, не обманываю тебя. Так чтоготовь баксы. - Погоди малость, а? Я еще товар должен поглядеть. А то вдруг там крахмалили вообще гипс какой-нибудь... - Не веришь? - Ни хрена. Я, знаешь, когда людям верить перестал? Когда меня в первомклассе начальной школы на пятачок обули. Ты сейчас, если по справедливости,Фрола кидаешь, правильно? А можешь и меня так же уделать. Так что пустьсперва вагон подойдет, а там посмотрим, кто кому должен. И сколько - тожепопозже определим... - Да ты чего, в натуре? Мы ж договаривались о цене... - Договаривались? Не помню. - Что-о? Ты такие шутки придержи! Я их могу не понять... - Не понимай, если хочешь. Я тоже могу кое-чего не понять. - Я не пойму. Чижик, ты совсем сдурел, что ли? Не пьяный ведь, граммдвести всего принял вроде... - Ладно, давай доломаем эту бутылочку и всерьез побеседуем. Из диктофона долетели булькающие звуки и бряканье кружек. - Будем! - Дай Бог не последняя... Похрустели чем-то, должно быть, огурцами. - Так... - Это произнес Чиж. - Начинаем говорить всерьез и без балды. Вот"дипломат", здесь у меня с собой - могу показать - ровно десять тысячбаксов. Берешь его, садишься на тепловоз и едешь на станцию. Рублей у тебяна билет до Москвы хватит. Или до другого удаленного отсюда населенногопункта. Сумеешь нормально исчезнуть, чтоб тебя Фрол не нашел и не укантовал,- молодец. Не сумеешь - опять же твои проблемы. - Не понял... - Голос Тяти звучал с явной угрозой. - Зря. Десять тысяч гринов для такого лоха, как ты, - и так слишком дофига. - Милок, мы ж договаривались по-другому, - неожиданно ласково произнесТятя. - Ты мне предоплату в десять раз больше обещал, помнишь? За комиссию.А от реализации - ровно сорок процентов. То есть примерно еще восемьсот. И яведь тебе пипку в натуре выдернуть могу, если не так будет... - Вот только грубить не надо. Если ты, дурачишка траханый, еще не усек,что я с тобой по-человечески поступаю, то прочувствуй это по-быстрому. Мнеже сейчас ничего не стоит вообще тебя пустым оставить, между прочим, а ятебе хорошие бабки предлагаю. - Нет, он еще издевается! - взревел Тятя. Тут из динамика диктофонадолетел шум какой-то возни, пыхтение, грохот повалившейся табуретки, а такжеотдельные матюги без конкретного адреса. Послышалось несколько звуков, явнонапоминающих удары. Тятя, сидя и слушая запись мордобоя, болезненно дергаллицом. Синяки и ссадины отлично помнили, какой из звуков привел к появлениютой или иной отметины. Да и сам Тятя сохранял в памяти четкую картинусобытий. Хотел выхватить пистолет и положить наглеца на месте. Выхватил - апушка не сработала. Прежде чем он успел врезать Чижу рукояткой, в дверьвлетели те, на чью помощь и поддержку рассчитывал сам Тятя, - Робинзон иЛегаш. С ними заодно - Юрик и Клип, ассистенты Чижа. Но Робинзон и Легаш, квеличайшему Тятиному удивлению, не только не стали заступаться за шефа, но иповисли у него на руках, в то время как Чиж засветил Тяте кулаком под дых,потом в челюсть слева, потом еще раз по скуле. После этого в памяти былнебольшой провал, который восполнила продолжавшая крутиться запись: - Давай браслетки! Пристегнем, чтоб не рыпался... - Может, проще замочить? - Это сказал не Чиж, не Клип, не Юрик. ЭтоРобинзон сказал, друг-портянка, с которым одной водки сто литров выпили. - Нет, не надо. Пусть его сам Фрол мочит, если не западло. Долетел отдаленный гудок тепловоза. - Подходит! - гаркнул Юрик. - Полежи, Тятя, отдохни маленько, - сказал Чиж. - Сейчас разгрузим и ещепоговорим немного. После этого довольно долго запись крутилась, не изрекая ничегочленораздельного. Голоса долетали неясными скрипами, которые к тому жеперекрывались сопением и злым бормотанием Тяти, притороченного к койке.Потом глуховато донесся лязг затормозившей сцепки и гул тепловозного дизеля,почти поглотивший урчание разворачивавшегося грузовика и скрежетоткатываемой вагонной двери. Зато очереди из автоматов отметились отчетливымтреском, в который вплелись предсмертные вопли. Потом установиласьдлительная тишина, даже Тятя с перепугу затаился и почти что не дышал. - Ладно, - произнес Фрол, включая перемотку вперед, - чтоб зря время нетратить, послушаем прямо вот с этого места... Он включил воспроизведение как раз в тот момент, когда прозвучалперепуганный вопль Тяти: - Братишка! Не стреляй! Я не с ними! Услышав эти собственные слова, Тятя похолодел, почуял неуемную дрожь вовсем теле, жуткую, смертную тоску перед тем, что