Матвей не вписывается в мою жизнь от слова «совсем», даже если на секунду допустить мысль, что я уйду от Романа. Мальчишка. Умом он, безусловно, взрослее своих сверстников, но факт остаётся фактом: он вспыльчивый, презирающий авторитеты, импульсивный. Что я буду с ним делать? Он как пиво — свежее, дерзкое, хмельное, а я вино — сухое, терпкое, с привкусом горечи. Едва ли смешение этих двух вкусов не обеспечит головной боли.

И в этом тоже заключается проблема. Вопреки всему вышеперечисленному, я не могу избавиться от мыслей о нём. И сердце по-прежнему ухает, стоит завидеть его чёрно-белый силуэт в коридоре. Дурдом, да? Парню всего двадцать два, а я в его присутствии теряюсь. Конечно, не подпускать его к себе — самый правильный и безопасный выход. Матвей настойчивый, но гордости у него не отнять. Рано или поздно он разозлится, если ещё не успел этого сделать, и оставит меня в покое.

От жужжания мыслей голова начинать болеть ещё сильнее, и тогда в порыве мазохизма я набираю Роману. Нельзя позволять внутреннему раздраю влиять на работу.

—Мне нужно зайти к тебе на пару слов. Это по поводу рекламного бюджета.

—Давай немного позже. Занят.

Гул в висках усиливается — на заднем фоне я отчётливо различаю смех. Этот тошнотворный урчащий звук я не спутаю ни с одним другим: так смеётся Елисеева.

Кладу трубку и смотрю перед собой, пытаясь совладать с внезапным всепоглощающим приступом гнева. К чёрту. Я не собираюсь ждать своей очереди, чтобы поговорить со мужем. Только не после неё. Может хохотать в его компании сколько угодно, но лишь после того, как мы разведёмся.

С таким настроем я решительно покидаю свой кабинет и, проигнорировав ошарашенный взгляд Иры из-за стойки, без стука залетаю к Роману.

Он вскидывает брови, демонстрируя удивление напополам с недовольством. Алиса тоже смотрит на меня, не удосужившись стереть застывшую улыбку. Хотя не исключено, что у неё случился паралич лицевых мышц по причине моего внезапного появления.

—Мой вопрос срочный,— твёрдо говорю я, глядя мужу в глаза.— Судя по тому, что Алиса улыбается, все главные вопросы вы уже обсудили.

Краем глаз я вижу, как Елисеева меняет положение ног и поправляет подол юбки. Дело далеко не в ревности. Меня приводит в ярость то, что, работая со мной в одном здании, она меня ни в грош не ставит.

—Я ведь сказал, что пока занят.

—А у меня стоит работа,— парирую я.— Пусть Алиса пойдёт выпьет кофе с печеньем. Договорите с ней потом.

Расслабленно-вальяжное выражение исчезает с лица Елисеевой: тонкие ноздри начинают возмущённо трепетать, а силикон в бюстгальтере стремительно размножается. Окатив меня гневным взглядом, она поворачивается к Роману, видимо, для того чтобы выразить своё негодование моим пренебрежительным предложением.

Я продолжаю сверлить мужа глазами. Если он попытается унизить меня при ней, выставив из своего кабинета,— это будет означать конец. И неважно, что я сама вошла сюда без предупреждения, как и наплевать на то, насколько важные вопросы они могли обсуждать. Мне нужен знак. Роман ведь далеко не идиот. Если он решит пойти на принцип ради демонстрации, что в офисе наш супружеский статус не играет никакой роли,— я без сожаления уйду. И дело будет совершенно не в Сопляке.

—Алиса, вернись к себе,— наконец изрекает он, пытая меня ответным взглядом.

После короткой заминки Елисеева встаёт. Даже сквозь слои тонального крема видны багровые пятна, проступившие на её лице. Из кабинета она выходит почти беззвучно и мягко прикрывает за собой дверь. Тоже не дура, и прекрасно осознаёт, что, разыграв оскорблённую гордость, лишь себе навредит.

Я же, на удивление, не испытываю ни удовлетворения, ни триумфа от своей небольшой победы. Даже наоборот. Кажется, подспудно мне хотелось найти вескую причину, чтобы уйти.

—Надеюсь, вопрос действительно срочный,— сухо произносит муж.— Ты прекрасно знаешь, что я не терплю манипуляций.

—Ты с ней спишь?— вдруг вылетает у меня. Благодаря состоянию, в котором пребываю эти несколько дней, я наконец готова услышать ответ.— Только давай обойдёмся без дешёвого вранья. В числе твоих недостатков никогда не было трусости.

—Нет, это не он. Ответь.

Я совсем не испытываю нервозности. Пусть просто это скажет. Возможно, тогда мне будет проще смириться со всем, что с нами творится. Может быть, тогда я перестану чувствовать себя единственной обманщицей в нашей паре.

—Разумеется, я с ней не сплю,— раздражённо бросает Роман, сдвинув брови.— Алиса грамотный юрист, и это всё, что меня в ней интересует.

—Но ты ведь не можешь не замечать, что она из кожи вон лезет, чтобы привлечь твоё внимание.

—Ну и хрен с ней.— Тонкие губы мужа растягивает неожиданная усмешка.— Ты ревнуешь, что ли, Стелла?

Я даю себе несколько секунд на то, чтобы почувствовать, сказал ли он правду либо солгал. Прихожу к выводу, что всё-таки первое. И да, Роман прекрасно видит попытки Алисы выгрызть себе статус его любовницы, и ему это по-мужски льстит. В этом есть и моя вина. Я давно не делаю ничего, чтобы ему польстить.

—Многие жёны не стали бы такое терпеть и поставили ультиматум. По-твоему, каково мне встречаться с ней в офисе, зная обо всех её проститутских планах?

Смягчившийся взгляд мужа вновь наливается ледяной непреклонностью.

—Работа есть работа, Стелла. Я её не трахаю, и на этом этот разговор окончен. Об остальном не проси.

—Я бы никогда не поставила тебе ультиматум. Если до такого когда-нибудь дойдёт, поверь, я уйду сама.

С этими словами я подхожу к его столу, вытягиваю из стоящей на нём тубы антисептическую салфетку и начинаю тщательно протирать кресло, которое минуту назад соприкасалось с задницей Алисы. И это ничуть не демонстрация. Я действительно брезгую.

Роман следит за мной с ухмылкой.

—Ты её терпеть не можешь, да?

—Не хочу подцепить какое-нибудь ЗППП,— замечаю я, выбрасывая салфетку в урну.— Вернёмся к срочному вопросу. Я пришла обсудить с тобой рекламный бюджет.

Из кабинета мужа я выхожу почти в приподнятом настроении. Роман был на удивление внимателен и уступчив и напоследок даже позволил себе отпустить подобие комплимента в мой адрес. «Я доверяю тебе в этом вопросе». Приятно, чёрт подери.

Но лёгкости суждено пробыть со мной ровно до тех пор, пока в приоткрытой двери кабинета Марьиной я не замечаю знакомую спину, обтянутую белой рубашкой. Матвей полусидит на её столе, Алёна стоит совсем близко. То ли выискивает соринку у него в глазу, то ли завязывает ему галстук.

В груди противно сжимается, так что хочется её потереть. Я встряхиваю волосами, отпихивая от себя разрушительные мысли, и ускоряю шаг. Ступать так же беззвучно, как это делала Елисеева, не получается. Грохот каблуков эхом отлетает от стен.

—Стелла,— догоняет меня возле дверей кабинета.