дрожать. Нащупал фляжку с водкой, отхлебнул немного — не помогло, и не поможет. Тут одной не обойтись. Сунул флягу Абадиеву. Заслужил. Только благодаря ему, тут всех чуть не положили.

— На, выпей, боец.

Но тот отрицательно покачал головой.

— Нэт, командыр, нэ хочу, напилса… — и Абадиев провел ладонью по гортани.

Жест красноречивый, особенно после той резни, что устроил этот вайнах на мосту. И тут что-то щелкнуло у лейтенанта в мозге. Как осенило. Вспомнилось, как странно красноармеец плыл к мосту. И Чичерин по-другому посмотрел на Абадиева.

— Умар, а ты плавать-то умеешь?

— Нет, командыр, — ответил тот.

На поляне все притихли.

— И все равно вызвался! — изумился лейтенант.

— Так надо было!

— Ты! Ты!.. — все слова куда-то подевались. Чичерин схватил Абадиева в охапку и крепко прижал. Их окружили. Товарищи хлопали по плечу. Радовались…

— Что у нас по продуктам?

Степаненко подтянул вещмешок и встряхнул.

— Все тут. Была пара консерв с тушенкой. Хлеба, правда, нет. У этих нашлось несколько упаковок с галетами, пара плиток с шоколадом, четыре фляжки с ихней жиденькой водкой.

Поляна вздуг осветилась ярким светом, и протяжный грозовой раскат пророкотал над головами. Все невольно посмотрели вверх. Сильный ветер раскачивал верхушки деревьев. Клубились темные тучи. Гроза была уже рядом. И вот-вот появятся немцы. Лейтенант исходил из худшего. Несмотря на подорванный мост, переправиться для таких сил не проблема. Наверняка имеются средства. И диверсанты особо продуктами не запасались, знали, что недолго ожидать подхода основных сил.

— Все, собираемся. Сломанные автоматы в воду. Двое к носилкам…

И тут послышался треск мотоциклетных моторов.

— Немцы! Уходим! Быстро!

Успели только носилки с раненым подхватить. А тела погибших пришлось оставить.

Несколько мотоциклов выкатились на поляну перед мостом. Пулеметчики почему-то с открытием огня промедлили, что дало время углубиться в чащу. Но потом вдогон ударили очереди.

Меж стволами и ветвями особо не разбежишься. Особенно с носилками. Беги и под ноги смотри. Иначе запнешься — корней и разного валежника навалом. А еще пригнуться хотелось как можно ниже — пули стригли подлесок и звучно впивались в стволы.

Немцы прекратили стрелять. Но группа снизила темп не сразу. Еще минут пять они уходили в чащу. На всякий случай. Вдруг немцы вздумают преследовать?

На коротком привале стало ясно, что красноармейцы выдохлись и попадали без сил. В этот момент грянул ливень. Носилки с раненым устроили под разлапистой елкой, добавив как укрытие единственный плащ, чтоб поменьше мочило. Чичерин в руки Маврищеву планшетку сунул, а сам к стволу прижался.

Ливень был недолгий и быстро перешел в мелко крапающий дождь.

— Командир, — обратился Степаненко, когда перестали обильно капать. — Вечер уж, надо отдохнуть и обсушиться. Промокли насквозь.

— Не здесь только, — подумав, согласился Чичерин.

— Не здесь, — кивнул сержант. — Ручей бы, или родничок найти. И в ложбиночке встать.

Подняли уставших бойцов с трудом. Прошли еще несколько километров. Наткнулись на ручеек.

Запалили костры — сержант показал как без дыма. Развесили сушиться форму с обувкой на колышках. На подстилку нарезали еловых лап. Выставили дозорного на гребень. Перекусили галетами, запив трофейным шнапсом. А тушенку оставили на утро.

Не успели лечь, как на востоке загрохотала канонада. Бойцы переглядывались. Вопросительно посматривали на лейтенанта.

— Утром к нашим пойдем. А сейчас всем спать…

…танк полз к мосту…

«Взрывай Юрка! Взрывай!»

Вспышка и земля стала падать, и не только земля…

Чичерин проснулся тяжело дыша. Осмотрелся. В чаще темно. Костер давно прогорел. Угли еще тлеют. Тела спящих бойцов еле угадываются.

Спать хочется зверски. Но закрыть глаза боязно, опять приснится эта жуть. Чичерин дотянулся до котелка, вода еще оставалась, теплая, но немного взбодрила. И вновь мысли о Витьке. Нет, лучше о другом подумать. Но не выходит. Страшная смерть…

«Взрывай Юрка! Взрывай!»

Танк дополз уже до середины, в ключ подрывной машинки не поддается…

«Взрыва-а-ай!»

— Йы-ы-ы!

И лейтенант проснулся. Рядом заворочался сержант. Осмотрелся, сонно моргая, уставился на Чичерина.

— Не спите, товарищ лейтенант?

— Да вот… — пожал плечами Чичерин. Получилось виновато. Как-то по-детски.

Степаненко сел, потер лицо, затем глотнул воды из котелка.

— Этим нужно переболеть, командир, — жестко сказал сержант. — На войне убивают, и этого не никуда денешься. Ты командир. Бойцы на тебя как на знамя смотрят…

— Да, сержант. Ты прав.

— Так соответствуй!

Сержант поднялся и, прихватив котелок, ушел в чащу.

Чичерин посидел немного. Затем взял планшетку, и вынул было тетрадь, передумал — темно, букв не разберешь. Вернул тетрадь обратно. Вытряхнул на землю жетоны и документы. Рассортировал их. Зольдбухи отдельно, липовые удостоверения отдельно. И жетоны тоже.

Вернулся сержант. Поставил котелок с водой в угли. Обложил его сушняком. Покосился на лейтенанта.

— Ты прости, командир, за резкость. Ты все правильно делаешь. Я тоже не железный. Так погибнуть… Геройский у нас командир был… — вздохнул сержант. — Будь у меня сын, Виктором бы назвал. В честь командира… вот ты тетрадку ту, что лейтенант наш передал, хранишь. Небось, что-то важное там?

— Да, очень важное.

— Понятно. Значит нельзя нам в бои ввязываться.

— Вот именно, сержант, вот именно. Но смотреть на врага, топчущего нашу землю…

Лейтенант недоговорил, напала зевота.

— Ты поспи, командир, — сказал Степаненко. — Тебе надо отдохнуть. Это тоже важно…

Глава 7

Канонада разбудила спящих бойцов. Грохотало приглушенно, далеко, но интенсивно. Красноармейцы тревожно озирались. Где-то бой идет, а мы тут прохлаждаемся, читалось в их глазах.

- Чего уши развесили, — сказал Степаненко, появляясь со стороны ручья. — Делом займитесь.

Он подошел к лейтенанту.

- С едой швах. Надо бы у местных продуктами разжиться.

- Заглянем, сержант, — согласился Чичерин. — Хорошо бы лекарств каких раздобыть, а то не донесем бойца.

Маврищеву стало хуже. Еще по вечеру его перевязали. Больше бинтов нет. Те, что сняли, простирали в ручье и вывесили сушиться. Вот и вся медпомощь.

Бойцы умылись, оправились. Почистили оружие. Сержант скрупулезно проверил каждого и остался доволен.

Потом позавтракали. Тушенку разделили поровну, лишь раненому порция чуть больше досталась. Абадиев было начал отказываться от своей, мотивируя, что свинину не ест, но лейтенант с сержантом настояли, упирая на сознательность…

С час пробирались по чаще. Лес то густел, то меж стволов становилось просторнее, и подлесок пропадал. На тропу наткнулись неожиданно. На небольшом привале посовещались — в какую сторону идти — тропа петляла, но в основном шла с севера на юг. Если направо, то можно на дорогу выйти, а там могут быть немцы. Решили налево повернуть. По тропке идти легче. Впереди пара бойцов в дозоре на всякий. Мало ли…

Тропка вывела в сосновый бор, который граничил с полем, а вдалеке виднелись крыши домов.

Бойцы воодушевились. Там можно немного отдохнуть и продуктами пополниться. Конечно, помогут, советские люди же…

На поле колосилась рожь, а по краю проходила дорога. Судя по колее, кроме телег ничего не ездило. И шагать легче. Лейтенант критически осмотрел бойцов. Выглядят вполне прилично, хотя дыры имеются — не прошел даром кросс по чаще. На отдыхе бойцы чинились, но ниток не хватило. Ладно, дойдем — спросим шитья, и приведем себя в порядок.

Поле выгибалось небольшим холмом и пока видны лишь крыши. Еще немного и дорога пойдет под уклон. Еле слышно шумит ветер в кронах, птицы щебечут. На обочине попадаются переспелые ягоды земляники. Бойцы наклоняются и срывают на ходу. Земляники мало и аппетит она только усилила, и мало её. Но шагать красноармейцы стали бодрее. Впереди отдых и нормальная еда, вон уже видна околица…

- Немцы!

Все рухнули на землю, лишь носильщики немного замешкались. Чуть Маврищева не уронили.

- Тихо! — шепотом скомандовал Чичерин.

Ползком продвинулся вперед, снял фуражку и осторожно выглянул. У самых домов, стояло шесть мотоциклов и броневик. У пулемета торчал солдат и курил. В мотоколясках тоже кто-то сидел. Но видно не особо.

- Сержант, — тихо позвал лейтенант, Степаненко.

Тот подполз и по знаку командира тоже посмотрел на деревню.

- Что скажешь? — спросил Чичерин, когда сержант присел.

- Странно, — произнес сержант, — на бронетранспортере то ли масксеть, толи он покрашен так. Не видел пока таких.

- Я тоже. И пулеметчик тоже в маскхалате.

- Точно… — произнес сержант, выглянув.