– Здравствуйте, мы из России.

– А, чего это вы сразу с порога угрожаете?

Поскольку страшно не люблю, когда меня загоняют в угол, я слегка и очень вежливо прихватил его за броник и притиснул к стенке.

– Не надо, Евгений, – я специально грозным шёпотом назвал его по имени, поскольку в прошлой жизни не раз видел на экране. Его звали Евгений Поддубный спецкор ВГТРК «Россия».

– Вы меня знаете? Никто и не думал угрожать. Почему не надо? Да, отпустите же меня, чёрт побери! – выпулил он разнокалиберную очередь.

– Не обижайтесь. Это неудачная шутка. Но всё равно сегодня снимать не надо. Вы же военный корреспондент, прошли многие горячие точки: Афган, Ливан, Чечню, Абхазию, Осетию, Сирию и кучу других, и должны понимать, что такое «не надо».

– М-м-да, конечно. Простите. Всё понятно. Мы сейчас уйдём.

Мне почему-то стало его жалко, вернее, стали понятны его мотивы и нелёгкий труд. Свой кусок хлеба он зарабатывал, реально рискуя головой. Снимать репортажи на передовой решится совсем не каждый. Чтобы стоять с камерой и микрофоном под пулями и надеяться на чудо, что тебя минует чаша сия, нужно быть или героем, или бесстрашным идиотом. На идиота он не похож. Ладно, мы, вояки, но эти, по сути, мирные люди сознательно рискуют ради нескольких нужных фраз, нескольких удачных кадров в надежде на то, что дыхание смерти на этот раз их не коснётся.

– Послушайте, Евгений, в качестве компенсации за невольную грубость, приглашаю вас в гости в наш отряд. Но с условием: никаких вопросов, съёмок и записей. Согласны?

– Ещё бы! Конечно, согласен. Как мне вас называть?

– Просто Бор. Бор, и всё.

– Хорошо, пусть будет Бор.

Мои бойцы уже вовсю хозяйничали на окраине двора. На старом кострище они развели огонь и стряпали немудрящий хавчик. Корреспондентов приняли нормально. Кто-то уже видел репортажи Поддубного, кто-то что-то слышал, а потому к гостям отнеслись снисходительно уважительно. Уже через полчаса все дружно сидели вокруг костра и травили байки.

– И чего это Украина на Россию окрысилась?

– Ясный перец. Друзьям не платить за газ неудобно, а тырить у врагов, самый раз.

– А, вот аналогичный случай в тему. Заблудился мужик. Ночь. Замёрз. Вышел на дорогу. Видит, машина стоит. Вокруг никого. Обрадовался. Залез, на заднее сиденье греется. Задремал. Вдруг машина поехала! Мужик очнулся и обалдел. А из темноты в левое окно волосатая рука просунулась и исчезла. Совсем от страха плохо мужику. Так ни жив, ни мёртв докатился до посёлка. Машина остановилась. И тут в окно просунулась небритая потная физиономия: «А ты чё тут делаешь?». «Так еду я…». «Охренеть! Я уже две версты тачку толкаю, а он едет!!»

Мужики от души хохотали, а москвичи сидели с распахнутыми глазами, и я видел, как рука Евгения машинально тянется к микрофону и тут же отдёргивается. Он сразу разглядел наш шикарный прикид, наше оружие и технику, и, конечно, всё понял.

Мы оживлённо болтали, сидя в кружок в тени деревьев, укрывших нас от жаркого послеполуденного солнца, когда услышали за спиной громкийокрик:

– Всем сидеть! Не шевелиться! Вы арестованы, как диверсанты и предатели свободного Донбасса. Сидеть, я сказал!! Дёрнетесь, будем стрелять!

Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд. Это кто ж такой борзый образовался? Я поводил глазами. На нас нацелили стволы приблизительно два десятка мрачных вооружённых людей в разнообразном камуфляже. На первый взгляд ситуация безнадёжная: мы сидим к ним спиной, они стоят с оружием наизготовку, к тому же их больше. Корреспонденты сначала недоумённо завертели головами, а после резкого и грубого окрика замерли, опустили глаза и втянули головы в плечи. Ну, что ж давайте потанцуем. Я усмехнулся и коротко крикнул:

– Бой!!

Наш круг будто взорвался. Из положения сидя бойцы разом кувыркнулись назад, вскочили на ноги, качнули маятник из стороны в сторону и молниеносно врезали нападавшим по шоковым точкам: пах, глаза, шея, нос. Через десять ударов сердца все противники либо корчились от боли, либо тихо лежали прижатые башмаками к земле. Я не подал виду, но душа пела от гордости за ребят. Они впервые действовали вместе в условиях близких к боевым и не облажались. Ни единого выстрела, а противник нейтрализован.

Едва мы успокоили пленных, как из штаба выскочил Стрелков и кучка его прихвостней.

– Что происходит!! Бор, ты что творишь?!

– Игорь Иванович, всё в порядке. Мы сидели вместе с корреспондентами, отдыхали, перекусывали, чем бог послал, а тут эти. Окружили, обвинили в предательстве, угрожали оружием и хотели арестовать. Мы сочли это неприемлемым и пресекли беззаконие. Только и всего.

– Дурдом какой-то! Отпустите их, я сам разберусь. Их стволы сложите в штабе.

Я кивнул, соглашаясь, и моргнул стоящему рядом Лео, указав ему глазами на главаря и чуть мотнув головой в сторону БТРа. Бойцы стали поднимать пленных и сгонять в кучу, а Лео под шумок затащил языка в броневик.

На логический анализ только что произошедшей дьявольски изощрённой подлости ушло несколько минут, и, похоже мне удалось нащупать верную версию. Когда все угомонились, я собрал отряд. Корреспонденты топтались неподалёку, но я не возражал, ведь они тоже поучаствовали в приключении.

– Вот так, братцы. Ехали к своим, а выяснилось, что здесь кое-кто вовсе не свой. Будет время, потом разберёмся с этим бардаком, а сейчас нужно срочно валить отсюда. Мы только что прибыли, а отряд уже конкретно прессуют, да ещё и под политическим соусом. Вряд ли враг точно знает о наших планах, но совершенно ясно, что только своим присутствием мы кому-то из вышестоящих наступили на хвост. Случайно или нет, но они без подготовки попытались нас жёстко блокировать именно накануне рейда. Так действуют только от отчаяния. Это опасный симптом. Я и раньше знал, что в ополчении полно предателей, засланных или продавшихся тварей, а теперь убедился в этом. Кто знает, что ещё придёт им в голову. С этого момента мы переходим к автономным действиям и не контактируем ни с кем, кроме нашего куратора. Вопросы есть? Нет. По машинам.

– Товарищ Бор, – я оглянулся и увидел стоящих кучкой корреспондентов, – позвольте нам ехать с вами, – Поддубный старался сохранять спокойствие и быть убедительным. – Я с вами полностью согласен, что здесь противно воняет предательством и заговором. Но инцидент произошёл при непосредственном нашем участии, и, как только вы уедете, велика вероятность, что нас просто зачистят, как свидетелей, тем более они не знают, снимали мы или нет. Вы же понимаете, что наша бригада может легко и бесследно исчезнуть в прифронтовой неразберихе, а не хотелось