схватил меня за руку и потащил к выходу. Я корчилась от боли, потому что запястье оказалось травмированным, а пытаясь высвободиться, начала упираться ногами и сопротивляться. На что последовала противоположная реакция. Он сжал кисть еще сильнее, от чего на глаза выступили слезы и спотыкаясь, я мчала за ним, ведомая только одним желанием, поскорее закончить этот балаган. Когда мы вылетели на улицу, Никита толкнул меня вперед, не заботясь о моей устойчивости на каблуках. Но словно назло ему, я удержала равновесие. Только вот боль была сильной, и она заставила меня присесть на корточки. Никита с кем-то разговаривал по телефону, однако слов разобрать не могла. Все было, как в тумане. Боль вытеснила все другие чувства. Я услышала звук тормозов. Потом меня затолкнули в машину. В салоне тихо играло радио. Затем снова улица, несколько десятков шагов и мы уже заходим в дом. Все происходило в полной тишине, не считая звуков окружающей среды. Я на несколько минут задержалась на пороге, глубоко вдыхая свежий вечерний воздух. Вокруг в траве пели сверчки, и это меня успокаивало. Не хотелось заходить внутрь, потому что я даже представить себе не могла, что меня там ждет.

* * *

В первую очередь скинула обувь и увидела несколько больших синяков на голени. Похоже, успели оттоптать не только руку. Преодолевая мучительное желание лечь в кровать и забыться сном, я проследовала в ванную, чтобы смыть с себя клубную вонь. Никита еще не выходил из комнаты, поэтому я решила этим воспользоваться. Его отношение ко мне мучительно отзывалось в сердце. Не смотря на усталость, в голове не переставали повторяться кадры его поведения. Сначала на танцполе, потом после этого проклятого поцелуя Влада. Я готова была разорвать самодовольного блондина на части. Сделай нечто подобное одна из девушек с Никитой, в первую очередь схлопотала бы она. Но тут, либо сыграло положение Влада в обществе, как я поняла, по статусу он выше Никиты на несколько голов, либо характер любимого, о котором, как оказалось, я мало что знаю. Будучи в ванной, я стянула платье и участь его не завидная. Оно полетит в помойку без сожалений. Хорошо, что заплатила за него я сама.

На бедре расплылся огромный кровоподтек, но болел, как обычный синяк. Однако и его следует показать врачу. Приходилось раздеваться одной рукой, потому как надерганная рука начала беспощадно ныть. Опустив ее под холодную воду, почувствовала небольшое облегчение, но стоило вытащить из-под струи, боль возвращалась. В это мгновение мне стало так жаль себя, захотелось заплакать, но я запретила себе разводить нюни. Став жертвой обстоятельств, среди незнакомых людей я лишь должна подвести итоги. Нет смысла впадать в уныние. Мое предчувствие меня не обмануло и впредь, надо прислушиваться к себе с троекратным усердием. Наконец вымыла провонявшие сигаретным дымом волосы, от чего стало немного лучше. Почистила зубы, тщательно орудуя щеткой, вспоминая неуместный поцелуй Влада. Глядя на себя в зеркало с пеной на губах, я всерьез задумалась над его словами и поступком. Но как бы я не переосмысливала услышанное, понимание не приходило. Почему Никита в одиночестве? Зачем он вообще со мной заговорил об этом?

— Делаю шаг, в надежде, что будет интересно! — Плюясь пеной, передразнила я.

Как мне расшифровать эту несуразицу?

От резкого стука в дверь я подскочила. Быстро прополоскала рот и обернулась полотенцем. Сердце стучало где-то в области горла. Мне было страшно, только вот я не понимала, чего именно боюсь. Как можно медленнее открыла дверь, но за ней было пусто. Проглотив ком, вышла и пошла на свет, как мотылек, которого на свету не ждет ничего хорошего. Мне очень хотелось одеться, но Никита, судя по всему, ждать больше не мог. Душ немного смыл физическую усталость, чего нельзя было сказать о внутреннем состоянии. От волнения скрутило желудок в тугой узел. Сердце продолжало биться, словно в агонии.

* * *

Он стоял в гостиной спиной к двери, разглядывая что-то в окне. Руки спрятаны в карманы спортивных штанов. Благодаря майке, можно было разглядеть красивые, накаченные плечи. Однако подобные мысли я сразу же отбросила. Я не сделала ничего плохого сегодня, но как все воспринял увиденное Никита остается только гадать. Инстинктивно спрятала больную руку за спину, вспоминая, как он бесцеремонно вывел меня из клуба.

Никита обернулся и его тяжелый взгляд прожег дыру в моем лбу. Темно-синие глаза медленно скользили от лица ниже к шее, к груди, животу. С некоторым пренебрежением, или даже отвращением. Полотенце скрывало синяк на бедре, но те, что ниже он увидел и между бровей пролегла еле заметная морщинка. Я почувствовала себя униженной от одного его взгляда, словно он застал меня в притоне голой в объятиях нескольких мужиков. Так отвратительно я не чувствовала себя еще никогда. Внутри начал зарождаться протест. В чем я провинилась⁈ Что я сделала?

— Зря я взял тебя с собой. — Тихо проговорил он.

И в этом коротком предложении слышалось столько разочарования, что я дернулась, как от пощечины.

— Что? — Выдохнула я единственное слово.

— Это так ты меня поддержала?

У меня дыхание перехватило от его тона. Он обвиняет в случившемся меня? Я смотрела на него широко раскрытыми глазами, а сама словно язык проглотила. Надо что-то сказать! Оправдаться или защищаться, но мозг напрочь отказывался формулировать предложения.

— Ты всегда себя так ведешь в компании других мужиков? — Он говорил медленно, вбивая в меня каждое слово. — И про клубы наврала? Зажигала не слабо.

Его злобная ухмылка отрезвила меня, как холодный душ. Я и сама не поняла, от чего меня так трясет, от страха, что он во мне разочаруется или от несправедливости его выводов.

— Значит, твои дружки могут без последствий глумиться надо мной⁈ Всячески цеплять, хотя они меня даже не знают? Ты с какой целью взял меня с собой? Представить, как девочку для битья или, как твою девушку? Если бы они подумали, что ты подцепил меня в клубе и притащил с собой в ту комнату, потому что не знал, как от меня избавиться, я бы не удивилась. И сама себя так чувствовала. — Хоть голос предательски задрожал в начале, но под конец тирады выровнялся. Сначала меня обуяла злость на ту компанию, но постепенно она перетекла на самого Никиту.

— Я не обязан перед ними отчитываться. Тем более посвящать в свою личную жизнь.

— В таком случае, не надо было тащить меня с собой.

— Если бы знал, что ты не ко мне прилипнешь, а в разнос пойдешь,