словам, ставлю под сомнение и учение Бора. Но я разведчик. Я давал присягу. И мое назначение на эту должность также продиктовано волей Бора. Так что нет, я не боюсь его кары. Я делаю все, что в моих силах, чтобы не выпустить в свет такого монстра, как ты. Разговор окончен. Идите, вас уже ждут.

Корра плелась за новоиспеченным мужем по холодным улицам Борограда. Их сопровождал конвой из черных клириков, которых, по всей видимости, прислал сам Фаэттон. Она уже мысленно попрощалась с этим светом. В ее душе не было места даже толике надежды на спасение. Она стала свидетельницей вопиющего святотатства. Она была с Гаттаком наедине, ночевала в его комнате, они вместе исповедовались. Никто не поверит, что этот сумасшедший, вышедший из-под контроля разведчик не оказал на ее психику никакого влияния. А в том, что этот спокойный и уверенный в себе разведчик сошел с ума, девушка не сомневалась. Судя по всему, он искренне верил в то, что Бор говорил с ним лично. Гаттак сейчас излучал такую уверенность, такую решительность и непоколебимость в своих убеждениях, что было очевидно — человек с нормальной психикой не смог бы так обманывать и обманываться сам. Он точно тронулся рассудком.

Они прошли пару кварталов и свернули к набережной, где располагался главный храм Борограда — большое современное здание, ничем, впрочем, храм не напоминавшее. В отличие от тысяч других храмов, это высокое и неприметное серое здание служило штаб-квартирой черного клириктората. В народе это здание так и окрестили — серый дом. Обычным прихожанам доступ сюда был заказан. Откровенно говоря, никто сюда и не стремился попасть. Все знали: если пред тобой распахнулись двери главного храма Бора, обратной дороги уже не будет.

Именно с этой мыслью Корра и заходила вслед за Гаттаком в небольшую дверь с торца: они отсюда больше не выйдут.

Конвой сменили служащие собственной безопасности ЧК (черного клириктората). Разведчиков обыскали, велели оставить верхнюю одежду в небольшом помещении и провели сетью длинных коридоров на нижний ярус здания. Тут не было ни окон, ни картин, ни какого-либо декора. Все двери были стальными, с маленькими смотровыми окошками и запирались снаружи мощными засовами. Никаких электронных замков.

«Изоляторы», — догадалась Корра и уже приготовилась занять один из них. Но, к ее удивлению, страшный коридор они миновали, никого не заперли. За следующей массивной дверью был лифтовый холл. Большой грузовой лифт спустил «гостей» еще на несколько ярусов под землю, там Гаттака и Корру передали другим охранникам, а те уже привели ребят в странное помещение, больше напоминавшее приемную какого-нибудь чиновника средней руки.

Охранники оставили их одних и вышли, заперев дверь на ключ. В приемной был только один стул, его тут же заняла Корра. Девушка даже не села — она упала на него, почти не чувствуя сил в ногах. Ее руки безвольно повисли, взгляд уже не выражал никаких эмоций. Страх перед заключением и обвинительной речью генерального клирика парализовал ее волю. Единственное, чего она сейчас хотела, чтобы эта пытка временем не длилась долго. Хотелось поскорее услышать приговор и расстаться с жизнью.

Гаттак же обошел небольшое помещение и остановился возле двери, обитой потертой кожей. Он по-прежнему выглядел уверенным в себе и не выказывал никаких эмоций. Он знал, за ними наблюдают. Наблюдают с самого их прибытия. Оценивают каждый взгляд, фиксируют каждый жест, прощупывают их слабости. От Корры он не ожидал такой реакции — все-таки она выпускница разведшколы, элита из элит. Как ее вообще взяли в разведчики с такими данными? Сейчас он видел на стуле не будущую разведчицу, а маленькую девчушку, уже смирившуюся со своей участью. Что-то тут было не так, не могли взять в разведку человека, настолько неподготовленного в психологическом плане. Получается, либо Корра отыгрывает какую-то роль, либо она действительно имеет за плечами какой-то страшный бэкграунд и теперь на самом деле боится разоблачения.

Гаттак уже хотел было надавить на Корру и постараться выпытать у нее причину столь странного поведения, но не успел — в двери, возле которой он стоял, что-то щелкнуло, и она приоткрылась.

— Прошу, входите, — услышал Гаттак знакомый высокий голос и посмотрел на Корру. Вся бледная, с легкой испариной на лбу, девушка обреченно встала со стула и подошла к своему напарнику. Он кивнул девушке, открыл дверь и пропустил ее вперед.

Комната утопала во мраке, ноги ощутили мягкий ворс дорогого ковра. На стене напротив входа висела огромная икона Бора, под ней располагался массивный дубовый стол, а за ним в кресле с высокой резной спинкой восседал генеральный клирик Фаэттон.

— Вызывали, клирик? — почти буднично спросил Гаттак. Так спросил, будто приходил сюда ежедневно и не по одному разу. Клирик осмотрел вошедших.

— Ты, — он указал на Гаттака рукой, — сядь в кресло передо мной. Девушка пускай стоит возле выхода. Я не намерен возиться с вами долго.

Гаттак послушно уселся на скромный стул напротив клирика и уставился на высокопоставленную персону. Корра осталась стоять у двери, молясь лишь о том, чтобы не упасть в обморок прямо тут, в кабинете его преосвященства.

— Помнится, я обещал ознакомиться с вашим досье, агент Гаттак.

— Еще не агент, — спокойно ответил Гаттак. — Приказа по школе не поступало.

— Я говорил с вашим куратором. Вы успешно зачислены в наши ряды, остальное — формальность. Знаете, почему я вызвал вас?

— Не имею ни малейшего понятия, — довольно дерзко ответил Гаттак.

— Вашего куратора, Форра, если я не ошибаюсь, беспокоят те методы, которые вы решили применить в своей будущей работе. Будучи человеком нерешительным и малопригодным к полевой службе, он решил спихнуть свои обязанности на меня. Надеюсь, вы понимаете, насколько я раздражен таким отношением к работе?

— Догадываюсь, клирик.

Фаэттон встал, заложил руки за спину и прошелся перед столом.

— Вижу, агент Гаттак, вы не испытываете по этому поводу никаких эмоций. Позвольте узнать, почему?

— Я все еще не понимаю, о чем идет речь. Мне было поручено задание и дана полная свобода действий. Я провел кропотливую работу. Изучил все факты и сделал вывод, что мой план — единственный шанс Родины избавиться от угрозы.

— О какой угрозе вы говорите?

— Думаю, клирик, об этом вы осведомлены лучше меня.

Фаэттон кивнул. Судя по всему, он ожидал такого ответа. Да и в целом поведение Гаттака (с точки зрения Корры, абсолютно недопустимое) не вызывало у генерального клирика никаких вопросов.

— Что вы знаете о противнике?

— Ровно столько, сколько и вы, то есть почти ничего.

— Вы нас слегка недооцениваете, юноша, — ухмыльнулся Фаэттон, — мы обладаем большой агентурной сетью по всей Родине.

— И это ни на шаг не приблизило вас к Мечникову.

— Откуда вам известно это имя?

— Это мое задание. Найти и обезвредить человека с этим именем.

— Кто вам поручил это задание?

— Вы знаете, кто.

— Вы представляете, с кем сейчас говорите? — вероятно, нагловатая манера поведения Гаттака все же вызывала у генерального клирика раздражение. Правда, ни голосом, ни мимикой он этого не показал. Чувствовалась в нем некая уверенность, внутренняя сила, помноженная на опыт.

— Я говорю со служителем Господа нашего Бора, — спокойно ответил Гаттак, не меняя ни интонации, ни стиля общения.

— Хорошо, — тихо ответил Фаэттон, — очень хорошо, агент Гаттак.

— Так зачем вы нас вызвали?

Клирик опять уселся в свое кресло, достал из ящика стола папку и аккуратно положил ее перед собой.

— Здесь то, — подняв взгляд на Гаттака, сказал клирик, — без чего вы не сможете осуществить задуманное.

Фаэттон привстал и аккуратно положил документы перед Гаттаком. Парень взял в руки папку и замер, увидев на ней гриф «совершенно секретно». Впервые за все время Гаттак замешкался.

— А я уж думал, ты не человек, — усмехнулся клирик. — Ладно, читай, не бойся. Проверку ты прошел. Я не знаю, почему Великий Бор выбрал именно тебя, но я говорил с ним. Мне велено полагаться на твое чутье и всячески тебе помогать. Также было велено ознакомить тебя с долгосрочными планами Родины в некоторых вопросах, касающихся будущей войны с демонами. Информация, которую ты сейчас увидишь, есть только у меня и Верховного жреца Дирка. Теперь этой информацией владеешь и ты.

Гаттак еще раз взглянул на клирика и открыл папку. Минут десять он внимательно изучал документы. Фаэттон все это время не спускал с него глаз — то ли боялся, что папка каким-то образом будет скопирована, то ли еще чего-то. Скрыть своего напряжения Фаэттон не смог, хоть и старался. Корра же все это время стояла у входа, боясь пошевелиться. Она вконец запуталась. Неужели они будут первыми, кто покинет