Папа принял сына радостно. Сначала крепко прижал его к сердцу, что-то сказал ему по-каталонски (Иоганн Бурхард, всюду ходивший за папой с записной книжкой, как тот Шурик из «Кавказской пленницы», был очень недоволен, потому что каталонского не знал), потом оторвал от сердца и вручил: 1. Завоеванные Имолу и Форли, которыми Чезаре отныне должен был править как викарий, 2. Звание капитан-генерала папской армии и – та-дам! – титул гонфалоньера церкви. Знаменосца то есть, как мы помним. Чтобы Чезаре в дальнейшем не ходил под папским знаменем просто так, а ходил под ним с полным на то основанием. Не приходилось опасаться, что гордый носитель этого высокого титула опозорит седины своего почтенного родителя, облажавшись по полной в глазах кондотьеров, простых солдат и местного населения, как это в свое время сумел сделать Хуан Борджиа. Чезаре убедительно продемонстрировал свою способность воевать.

Принимая регалии из отцовских рук, Чезаре дал клятву верности: мол, буду папу слушаться и никогда его не убью. И не только этого папу не убью, но и следующего папу римского, наверное, тоже. Слушаться, конечно, вряд ли буду, но постараюсь хотя бы не убить хотя и трудно мне будет себя сдерживать. И, главное, сказал следующее: «Клянусь, что никому и никогда я не открою ваших секретов!» Одной мне тут видится скорее какой-то очень смелый публичный шантаж, чем выражение покорности? Да нет, померещилось.

Пышные празднества, приуроченные к триумфальному возвращению папского сына, омрачала семейная трагедия, случившаяся еще во время осады владений Катерины Сфорца: смерть кардинала Джованни Борджиа, племянника папы и кузена Чезаре (по другим сведениям – внучатого племянника папы). Уже то неприятно, что очередной Борджиа выбыл из строя во цвете лет, не выполнив все взятые на себя обязательства по укреплению могущества фамилии, а еще неприятнее то, что народная молва приписывала его смерть именно Чезаре: якобы это он хладнокровно укокошил кузена (или кем они там друг другу приходились) с помощью яда. Правда, непонятно, за что. Так-то двоюродные (?) братья неплохо ладили и даже дружили. Но репутация у Чезаре к тому моменту была уже такой, что, если где-то умер кто-то моложе девяноста лет, окружающие автоматически начинали искать в этом руку Чезаре. Надо было долго и кропотливо работать на подобную репутацию.

А я, кстати, исключительно подливания масла в огонь ради и очернения «любимой» мной семейки Борджиа для, могу и мотив убийства молодого кардинала подкинуть. Правда, не нашла сведений, достоверно подтверждающих или опровергающих, что в вечер смерти Хуана Борджиа вместе с братьями в доме у их мамы Ванноццы ужинал именно тот самый Джованни Борджиа. Если это он, то куда он в тот вечер делся? Есть ли у него алиби? А то мало ли что они с Чезаре там вдвоем намутили. Чем не мотив? В любом случае безвременно умерший Джованни Борджиа пользовался полным доверием папы, и тот даже вроде планировал отдать ему в управление один (или не один) город, завоеванный Чезаре. Тоже, по-моему, мотив для убийства убедительный – типа «всех конкурентов убью, один останусь».

Вообще многие Чезаре ненавидели и боялись. И он точно так же многих ненавидел и многим не доверял. Борис Тененбаум в книге «Великие Борджиа. Гении зла» пишет: «Он не доверял своим союзникам-венецианцам и знал, что его союзники-флорентийцы жалуются на него его союзникам-французам». Вот как работать в такой нервной обстановке, когда даже твои союзники жалуются на тебя другим союзникам, а ты союзникам не доверяешь и подозреваешь, что те союзники мечтают, чтобы ты сдох поскорее. Кто работал в офисе с большим количеством сотрудников, склонных к интригам, поймет Чезаре, как никто другой. И это союзники! А есть же еще и враги. В Неаполе, например. Те могут и не простить дружбу с французами. Они же, доведись им дорваться до гонфалоньерского тела, на кусочки его порежут. Поэтому надо первым делом поубивать побольше врагов, чтобы вокруг остались преимущественно друзья. С союзниками потом разберемся.

История о том, как Альфонсо, неаполитанский принц, брат Санчи Арагонской и второй муж Лукреции Борджиа, был тяжело ранен неизвестными прямо на площади Святого Петра, а потом добит в собственной постели, заслуживает отдельного рассмотрения. И будет рассмотрена нами в последующих главах. Сейчас скажу только, что ни сестра Чезаре Лукреция, ни его же любовница Санча ни на минуту не сомневались, кто автор этого комплексного мероприятия. Они даже просили приставить к их обожаемому мужу и брату охрану. После смерти Альфонсо папа в ответ на справедливые претензии дочери и невестки пояснил, что это не Чезаре, потому что папа лично спросил его: «Ты ли, чо ли?», а Чезаре честно ответил: «Не я, пад… в смысле, гадом буду!» Значит, точно не он. А если случайно он, то вообще-то Альфонсо сам виноват и убить его следовало уже давно. А то чего он такой весь неаполитанец! В общем, папе тот Альфонсо тоже ни на какой черт не был нужен, так что его интересы тут совпадали с интересами Чезаре.

Но, поскольку труп с признаками насильственной смерти наличествует (задушиться самостоятельно Альфонсо было довольно трудно), уголовное дело все же нехотя завели и «виновных» назначили. Ни за что не догадаетесь, кого. Неаполитанских врачей, которые уже почти выходили того Альфонсо после тяжелых ранений. Выходили, а потом сами и придушили – вот такие оригинальные врачи водились в то время в Италии. Правда, «дело врачей» быстро прекратили. Слабаки, надо было дожимать. Но папа – он такой был, любил прекращать резонансные уголовные дела на самом интересном месте.

Но главное, что Чезаре формально остался белее белого лебедя и святее всех святых, вместе взятых.

Долго, впрочем, рассиживаться было некогда. Шоу, то есть военная кампания, должно продолжаться. Тем более и ситуация слегка изменилась в лучшую сторону: с французами хоть и дружили по-прежнему, зависели от них уже меньше. А все благодаря папе. Это он в наступившем юбилейном году – 1500-м – замутил промоакцию: «Посети Рим в этом году – получи отпущение грехов: три греха по цене двух!» Ну, впечатлительные католики в Рим и ломанулись, соблазненные столь заманчивым предложением.

А ведь в Риме паломники не только молились, свечки покупали, за индульгенции платили и пожертвования в церквях оставляли (хотя и это тоже). Они еще и на постой где-то останавливались, питались чем-то, покупали сувениры, пользовались услугами женщин свободной профессии и не очень тяжелого поведения (все равно все грехи простятся, надо ловить момент). Так что в Вечный город потекла река денег, часть ее бурным потоком вливалась в ватиканскую казну, то есть поступала в распоряжение лично папы. К тому же папа предусмотрительно решил расширить коллегию кардиналов: создал двенадцать дополнительных кардинальских вакансий и принял на работу двенадцать самых лучших кандидатов. А самые лучшие кандидаты – это кто? Правильно, те, кто больше всех занес святейшему отцу.

Нет, ну а что? Вообще-то это нормальная практика была: и должности продавать, и налоги внепланово собирать. То и дело в Риме крики слышались: «Люди, не уезжайте, кто не сдавал на крестовый поход! Колонна, а вы платили? – Я платил. – Платили?! – Платил!!» А потом собранные таким образом деньги оседали в карманах представителей высшего духовенства и их ближайших родственников. Вот и у Александра VI дети, их кормить надо. И еще одна печаль: Чезаре хорошо бы чем-то увлечь. Знакомый психотерапевт так и сказал: дайте выход его энергии, займите его чем-нибудь, а то он вам весь Ватикан разнесет. Пришлось купить ребенку лучших кондотьеров – Бальони, Вителли и даже одного Орсини – и к ним в комплекте солдат побольше. И отправить опять воевать. Мол, иди и без Римини и Пезаро (как минимум) домой не приходи. Чезаре и пошел.