– Поднос вам куда? – спрашивает она. – На стол или в физиономию?

Я открываю глаза.

– Привет, Сара, какой сюрприз.

Она разглядывает Уте, или то, что видно из-под простыни с обоих концов кровати: голову да ноги.

– Черт возьми! – восклицает она. – У тебя там две или это одна и та же?

Через два дня, в пятницу вечером, мы с Сарой приземляемся в аэропорту Женевы. В Куантране я арендую машину, и, проехав Женеву без остановки, мы через Анмас въезжаем во Францию. Уже скоро дорога идет в гору. В Клюзе я сворачиваю налево к Морзину; Parador уже собирался закрываться, но мы договорились, что нас дождутся и разместят, предупредив, однако, что мы будем одни и персонал будет сокращенным. Язвительный взгляд Сары из-под прищуренных зеленых глаз:

– И откуда эта внезапная страсть к горам?

– Я устал от кикуйю, китайцев, от тропиков, мне захотелось увидеть коров.

– Тогда надо было ехать в Нормандию. Там полно коров.

Она не позволяет мне взять над собой верх, никогда не позволяла и не позволит. Она спрашивает:

– Когда бы ты хотел поехать в Женеву?

– Кто говорил о Женеве?

– Как же! Когда? Сегодня? Этой ночью с длинными накидками и черными бархатными масками на лице?

– Завтра. Нет, послезавтра.

– Все ясно. Потому что это воскресенье, и на улице даже кошку не встретишь. Кстати, шутник, с днем рождения. Почему, как ты думаешь, я оставила своих двенадцать африканских любовников? С днем рождения, Франц. Знаешь, иногда ты мне даже нравишься.

Все проходит так, как она и предвидела. Воскресным утром около девяти часов Женева почти так же пустынна, как и наш отель. Проявляя чрезмерную осторожность, над которой подсмеивается Сара, я оставляю машину на другом берегу Женевского озера, и по небольшому мосту Берг мы пешком пересекаем Рону, остановившись ненадолго в саду острова Руссо. Оттуда хорошо виден банк, его фасад с надписью «Ял». Меня начинает трясти. Сара берет меня за руку, прижимается ко мне плечом.

– Ты чокнутый, Франц. Неужели всю свою жизнь ты будешь мстить этому типу? Ты когда-нибудь слышал про месть швейцарскому банкиру?

…Она стоит, прижавшись ко мне. У этой брюнетки стройное загорелое тело; она тонкая, спортивная, очень подвижная, у нее маленькая упругая грудь. Заниматься с ней любовью – не всегда нежность, чаще всего это сражение, в котором я лишь изредка оказываюсь победителем.

– Франц, забудь все, давай уедем в Гонконг. Перед тобой открывается блестящее будущее. Что еще ты хочешь, чтобы я сказала? Тебе нужна проповедь? Ты станешь богатым. Забудь этого человека. Однажды, быть может, ты будешь богаче, чем он. И тогда, как говорится, ты сделаешь в его адрес неприличный жест. Я сказала, Бледнолицый Хью.

– Иди к черту.

– Я хочу кофе.

– Давай хотя бы подойдем поближе.

– И пописаем у входа в банк.

Мы перешли через Рону, пересекли площадь перед мостом Монблан; слева от нас фонтан, справа банк. Сара шепчет:

– А вдруг он там прячется в темноте и следит за нами своими черными шакальими глазами?

– Голубыми. У него голубые глаза.

– А где мой кофе?

Перед туринг-клубом мы сворачиваем направо и выходим на улицу Рив. Все, пришли. Конечно, это ничего не дает. У меня все еще болезненно бледный вид, и это пугает Сару. «Боже мой, как можно? Ты сумасшедший. Я серьезно».

Мы возвращаемся в Морзин и занимаемся любовью. Она как никогда напориста и необыкновенно нежна. Затем она ходит по комнате с озабоченным видом женщины, хлопочущей по дому, даже если это просто гостиничный номер. Я спрашиваю ее:

– Ты действительно веришь в то, что я смогу заработать целое состояние?

Она отвечает веселым смехом, и я ловлю знакомый взгляд ее зеленых глаз.

– Да. И у тебя появится животик, дорогие костюмы из тонкой шерсти, яхта, две электрические бритвы – на тот случай, если одна сломается. А теперь пошевеливайся, а то мы опоздаем на самолет.

Из Парижа я снова звоню в Гонконг. Все идет хорошо, завод Чин-и-что-то-там-еще работает на полную мощность; другие предприятия Хака также включились в танец и теперь тоннами выплевывают гаджеты. Мы с Сарой путешествуем по Европе, едем в Германию, Италию, Испанию, Скандинавские страны. Мы также отправляемся в Марокко, Египет и Грецию. Везде переговоры и контракты. Все очень быстро, мне не сидится на месте, это почти лихорадочное состояние. Звонит Хаятт, и уже скоро он возвращается из Нью-Йорка и Калифорнии, где результаты превосходят все наши ожидания. Хаятт гордится собой и в то же время ошеломлен успехом, от которого ему не будет почти никакого проку. Я утешаю его, но, как говорится, не открываю кассу: он знал, на что шел, тем хуже для него, он упустил шанс.

Я настолько занят, что забыл, как условились, перезвонить Марку Лаватеру. Наконец я дозваниваюсь до него, но не в бюро, а на другой номер, который он мне дал: это дом в Шани, в Бургундии.

– Мне интересно, куда это вы пропали…

Внутреннее чутье подсказывает мне, что у него есть что-то новое.

– Я не знал, как с вами связаться. Короче говоря, ваш список готов.

Тишина. Моя рука вот-вот раздавит телефонную трубку. От ненависти, выходит, тоже можно получить удовольствие.

– Сколько их?

– Семь.

– И среди них Мартин Ял?

– Разумеется. Насколько это возможно, я распределил этих господ в порядке их ответственности, я имею в виду их ответственность в том, что произошло. И Ял проходит первым, под номером один.

Лаватеру я звонил из Рима, откуда собирался вылететь в Гонконг, поскольку Чин-и-что-то-там-еще уже несколько дней добивается встречи со мной. Я быстро думаю и говорю Лаватеру:

– Сегодня вечером мисс Сара Кайл будет в Париже и остановится в Ritz. Вы могли бы передать этот список ей? Отлично.

Сара хмурит брови, недовольная тем, как я ею распоряжаюсь.

– Спасибо, Марк.

Я собираюсь повесить трубку. Лаватер:

– Симбалли? Франц?

– Да?

– Задайте им как можно больше жару. Это единственное, что они не украли.

Я улыбаюсь, глядя на телефон. И на меня, как неудержимый прилив, вновь накатывает волна дикого восторга, нахлынувшая на меня какое-то время назад на Олд-Бромптон-роуд, но на этот раз еще более мощная. О да! Они пройдут через ад!

7

Лично я предпочел бы жить в Коулуне в той части полуострова, которая растянулась от паромного причала Star Ferry до Джордан-роуд, то есть в квартале Цим-Ша-Цуй. Это необычайно оживленный район, который никогда не спит, но мне это нравится, и кому, черт возьми, нужно так много спать? И здесь полно магазинов и международных отелей с уютными барами.