смог бы контролировать более 10 % мировых запасов нефти, получив возможность быстро погасить военные долги. Затея казалась не слишком рискованной – кувейтские вооруженные силы не шли ни в какое сравнение с закаленной в боях армией Саддама.

Мубарак и другие арабские лидеры продолжали уверять Буша, что Саддам просто блефует, чтобы усилить свои позиции в пограничном споре. Когда 25 июля 1990 г. Саддам неожиданно пригласил на встречу посла США в Ираке Эйприл Гласпи, та вновь подтвердила ему официальную позицию США: территориальный спор должен решаться мирным путем. В телеграмме, отправленной по итогам встречи в Вашингтон, Гласпи указывала, что Саддам «полностью разделяет эту позицию» и намерен в ближайшее время начать переговоры с Кувейтом[13]. Позднее многие критиковали ее за то, что она недостаточно жестко предупредила Саддама о последствиях применения силы, но это обвинение явно было несправедливым. Полномасштабного вторжения Ирака в Кувейт не ожидал никто, а президент Буш 28 июля послал Саддаму письмо, которое и по тону, и по содержанию было не намного более жестким, чем беседа Гласпи с иракским лидером.

Не встретив противодействия, 2 августа 1990 г. Саддам отдал своим войскам приказ перейти границу с Кувейтом. Через два дня войска оккупировали страну, и Кувейт был объявлен 19-й провинцией Ирака. Накануне вторжения Бейкер находился в Сибири, где встречался с Шеварднадзе. Он поделился с советским коллегой разведданными о наращивании военного присутствия на границе Ирака с Кувейтом и своей растущей обеспокоенностью ситуацией, но Шеварднадзе проигнорировал возможность вторжения в Кувейт так же, как ранее это сделали лидеры арабских государств. Затем Бейкер полетел с запланированным ранее визитом в Монголию, где он и находился, когда иракские войска вторглись в Кувейт. Росс посоветовал ему немедленно вылететь в Москву и сделать совместное с Шеварднадзе заявление, осуждающее агрессию Саддама. Политические последствия такого заявления трудно было бы переоценить, к тому же оно со всей очевидностью продемонстрировало бы, насколько изменились американо-советские отношения. Менее чем через сутки после начала вторжения, 3 августа, Шеварднадзе и Бейкер, стоя плечом к плечу в подмосковном аэропорту Внуково, выступили с совместным заявлением, в котором осудили агрессию. Как позднее писал Бейкер, именно в тот момент холодная война действительно закончилась.

Дать оценку последствиям происходящего наша Группа впервые попыталась 4 августа 1990 г. В документе, озаглавленном «Кувейт: первый кризис после окончания холодной войны», мы писали: «Саддам считает, что конец холодной войны кардинально изменил базовые стратегические соображения двух сверхдержав. Основная цель противостояния в Юго-Восточной Азии отошла на второй план, и теперь они сосредоточатся на сохранении созданных ранее альянсов. Причиной изменения советской и американской политики, по мнению Саддама, является в том числе существенно возросшая стоимость демонстрации силы и активного участия в региональных конфликтах. Как Хомейни 10 лет назад, Саддам уверен, что американское влияние на Ближнем Востоке скорее миф, чем реальность, и что реальные затраты на его поддержку заставят Вашингтон отступить»[14].

Далее мы указывали, что «Саддам также опирается на свои представления о фундаментальных тенденциях в политике арабских государств и их отношениях с другими странами. Арабскую интеллигенцию вдохновляют изменения, происходящие в Восточной Европе, а экономические потрясения, связанные с резким ростом и падением нефтяных доходов, наряду с урбанизацией обеспечивают массовую поддержку демагогических заявлений исламистов и националистов. Саддам апеллирует к символам радикального национализма – в том числе для того, чтобы перехватить инициативу у радикальных исламистов, и играет на традиционной склонности арабов винить в своих политических и экономических проблемах США. Он уверен, что любой арабский режим, поддерживаемый США, внутренне неустойчив».

Наши рекомендации были просты: защитить Саудовскую Аравию, а затем отразить агрессию Саддама. В подготовленном две недели спустя новом, более объемном документе мы сформулировали свою позицию более определенно: «Учитывая все, что сейчас поставлено на карту в Персидском заливе, мы не можем позволить себе согласиться на меньшее, чем полный вывод иракских войск из Кувейта и возвращение законного правительства этой страны»[15]. Предлагаемый нами процесс урегулирования включал два этапа. На первом этапе следовало воздействовать на Саддама, оказывая на него максимальное многостороннее политическое и экономическое давление. На втором этапе должна была быть реализована последовательная программа сдерживания, чтобы не дать ему возможности избежать внутренних последствий неудачи в Кувейте и поражения в войне с Ираном.

В случае если бы Саддам стал упорствовать, наши дипломатические усилия должны были быть направлены на формирование опоры для международной поддержки военной операции в Ираке. Если бы предлагаемые на выбор общепринятые невоенные средства урегулирования конфликта оказались неэффективными, решающее значение приобрели бы обеспечение и использование такой поддержки. Невозможность заставить Саддама вывести войска из Кувейта без применения силы не означала бы провала нашей дипломатии – скорее, это было бы проявлением дипломатической прозорливости, поскольку созданная в связи с этим международная коалиция смогла бы не только добиться вывода иракских войск из Кувейта, но и урегулировать последствия конфликта.

Однако, учитывая, что Саддам умело использовал потенциальные разногласия между членами мирового сообщества, чьей поддержкой должны были заручиться США, у нас было очень мало времени. В заявлении для прессы, сделанном вскоре вторжения Саддама в Кувейт, президент Буш кратко изложил американскую позицию. Он заявил, что «оккупации Кувейта будет положен конец». Затем вместе со своей командой он предпринял ряд шагов, направленных на достижение поставленной цели. Это было сделано так же умело и энергично, как и все, что делалось этими людьми ранее. Дик Чейни вылетел в Саудовскую Аравию, где объявил о начале военной операции «Щит пустыни», нацеленной на защиту Кувейта. Колин Пауэлл и генерал Норман Шварцкопф приступили к мобилизации американских войск для развертывания в регионе. Брент Скоукрофт и Боб Гейтс блестяще справились со сложным процессом межведомственных согласований и успешно продвигали избранную стратегию. Госсекретарь Бейкер координировал со Скоукрофтом, Чейни и Пауэллом процесс создания масштабной международной коалиции, добиваясь от ее членов действенного военного и финансового участия, организуя экономическое давление на Саддама и создавая прочную дипломатическую базу, необходимую для ее функционирования. Наш представитель в ООН Том Пикеринг мастерски организовал принятие серии резолюций Совета Безопасности ООН, осуждающих иракское вторжение в Кувейт и устанавливающих беспрецедентные по масштабам экономические санкции, которые в конечном счете должны были сделать невозможным иракский экспорт и таким образом лишить страну внешних источников дохода.

В сентябре я сопровождал Бейкера во время его визитов «с протянутой рукой». За 11 дней мы посетили девять стран. В итоге было собрано более $50 млрд – сумма, почти полностью покрывающая затраты на военную операцию. Бейкер придерживался сугубо делового подхода. Он точно знал, что ему нужно, а его авторитет подкреплялся быстро растущим американским военным присутствием в Персидском заливе. В Джидде король Фахд обошелся без обычных для