— Только перечислять ведь начал! Соседка их из однокомнатной двенадцатой квартиры с четвертого этажа, Герасименко Светлана Михайловна, семидесятого года рождения, разведенная, проживает вместе с сыном Павлом шести лет… Карапуз еще. Так, тут вот пояснения в рапорте. Квартира перешла к этой Герасименко в наследство от родителей. Приватизированная жилплощадь, предоставлена сразу же после капремонта, въезд осуществлен…

— А до того где эта Герасименко проживала? У мужа?

— Установим. Не сразу Москва строилась. Далее по списку продолжаю. Жилец из одиннадцатой двухкомнатной квартиры с четвертого этажа Сажин Евгений Павлович. Этот тоже из нашего первого рапорта. По сведениям ЖЭКа, квартира приобретена им через строительную фирму «Ваш дом», вот ведь есть такие фирмы, квартиры своим сотрудникам приобретают, а тут семь лет в коммуналке болтаешься…

— Чего тут про этого Сажина так много написано? — Колосов заглянул в рапорт.

— Это насчет того, что документы на прописку сначала по этой квартире на двух человек в паспортный стол и ЖЭК поступили: на самого Сажина и его мать-пенсионерку, тридцать второго года рождения, но прописан был только он один.

— Почему?

— Умерла старушка накануне новоселья. — Свидерко придвинул к себе справку из паспортного стола. — Так, с четвертым этажом все. Пятый этаж. Что у нас тут?

— Кому принадлежит квартира, где был найден труп Бортникова? — быстро спросил Никита.

— С пятым этажом все так же, как и с шестым. Трехкомнатные квартиры и примыкающие к ним двухкомнатные перепланируются в одну. На пятом этаже обе квартиры, в том числе и эта наша нехорошая — у нее теперь общий номер 15-й, выкуплены после капремонта фирмой «Соцгарант». Что? Да, тут так и написано, фирмой «Соцгарант», которая и получила разрешение на перепланировку. Кроме того, фирма владеет и оставшимися свободными на этих этажах квартирами и сдает их внаем. Значит, так, на пятом этаже квартира однокомнатная под номером тринадцать сдана сроком на год с уплатой всех налогов гражданке Вишневской Алине Измаиловне, двадцати пяти лет… Чудесно, чудесно, еще один плюс в нашу женскую коллекцию, как и по Герасименко.

— Не москвичка она, что ли, эта Вишневская?

— Уроженка города-героя Одессы. Ба, одесситочка! Никита, напомни мне, я тебе такую историю расскажу, как мы с Сашкой Ивановым и Эдиком Коробкиным в Одессе отдыхали. Коробкин-то сам оттуда, у него там приятелей… Ну и, конечно, девочки были. Одну я до сих пор забыть не могу — она художественной гимнастикой занималась. Фигура, Никита, фигура…

— Кем эта Вишневская работает? — оборвал воспоминания друга Никита.

— Так, документы по временной прописке, отметка о регистрации, так… Насчет работы ничего, будем выяснять. Это ж только основа пока, что ты цепляешься к каждому слову? — Свидерко даже обиделся. — Что у тебя за мания такая, сразу за горло брать? Вынь да положь? Значит, ставим по одесситочке плюс.

— Во второй двухкомнатной квартире на пятом этаже кто проживает?

— Пока никто. Сдается она, все той же фирмой «Соцтраст».

— Это банк «Социумтраст», а фирма «Соцгарант».

— Один черт, — Свидерко хмыкнул. — Назовут же, мозги засохнут запоминать. Теперь на шестом этаже у нас…

— Так что же выходит, на пятом, кроме этой Вишневской, других жильцов нет? — перебил его Колосов. — Там, на месте происшествия, твои ее опросили тогда? Что она сказала?

— В первом рапорте среди опрошенных ее фамилия не значится, я потом участкового вызову, спрошу, — Свидерко тяжко вздохнул. — На шестом этаже девятнадцатая квартира сдается этой же фирмой супругам Васиным — Николаю — тезке моему Николаевичу — и Дарье Валентиновне. Сопляки какие-то, супруги эти — он с восьмидесятого года, а она с семьдесят седьмого. Молодожены, что ли? Скорее всею. От предков, наверное, сбежали, от тещи. Однокомнатная у них. А двухкомнатную квартиру под номером 20 на шестом этаже занимает некто Алмазов Олег Георгиевич. Тоже молодой, тридцать лет.

— Тоже приезжий?

— Нет. Тут вот справка из домоуправления. Вселение на уже ранее приватизированную жилплощадь. Это его квартира, собственная, он до ремонта в этом доме проживал. Вот тут копия свидетельства о смерти… Раньше он проживал вместе с матерью, перед Новым годом похоронил старушку. Теперь, как и этот Сажин с четвертого этажа, один двухкомнатную занимает. И оба не женаты.

— Дальше давай. — Колосов чувствовал, что все это перечисление неизвестных фамилий, номеров квартир и числа комнат начинает уже действовать ему на нервы. Они дошли только до седьмого этажа. А ведь их девять — мамочка моя родная!

— Седьмой этаж. Тут все квартиры заняты. Две квартиры на момент убийства временно пустуют. Погоди ты, не перебивай, сейчас все объясню… Семья Слоновых из 21 —й двухкомнатной в длительной командировке с выездом за рубеж. Он сотрудник МИД, этот Слонов. В сентябре они вселились, а в ноябре уже уехали. А пенсионер Вятичев, одна тысяча девятьсот пятнадцатого года рождения, из 22-й квартиры, тоже двухкомнатной, — господи, да сколько же лет дедку? Он находится на реабилитации в госпитале ветеранов войны. Дай бог ему здоровья, конечно, но по нему и по этим Слоновым ставим мы минусы. И остается у нас на седьмом этаже кто? Трехкомнатную квартиру №23 занимает семья Зотовых. Ага, снова знакомые лица из рапорта. Целый выводок: Зотов Федор Семенович, Зотова Зоя Алексеевна, Зотова Клавдия Захаровна, Зотов Игорь Федорович.

— Женщинам по сколько лет?

— Одна Зоя с пятьдесят девятого. Свекровь ее Клавдия шестидесяти девяти лет. Игорю — восемнадцать полных уже. Военком по нем скучает, весной, видно, в армию забреют, если не отмажется. Ставлю по Зотовой Зое плюс, старуху игнорируем, так? И переходим к однокомнатной квартире, последней в нашем списке.

— Как последней? — удивился Никита. — У нас же еще два этажа?

— На восьмом и девятом, согласно справке из ЖЭКа, квартиры не заселены. Там до сих пор продолжается ремонт. Ползет, гад, как и у нас тут, нервы тянет… Ты что, недоволен? Я обеими руками перекреститься готов за этот их ремонт, а ты… — Свидерко усмехнулся. — Значит, в однокомнатной квартире у нас проживает некто Литейщиков Валерий Геннадьевич, сорока двух лет. Вселен на основании решения горздравотдела при префекте округа. И по Литейщикову этому есть, Никита, кое-какая информация. Но об этом чуть позже. Ну, вот мы и познакомились со всеми. Что молчишь, а?

— Думаю. — Колосов забрал «железный список», начал просматривать фотоснимки. Успели уже отщелкать. Что ж, так оно, конечно, лучше, с иллюстрациями. — Копию сделай мне с этой писанины.

— Думаешь-гадаешь, кто из них сообщник? — Свидерко закурил. — На наше счастье, баб не так уж и много. Старухи не в счет, так что… Но вообще, я с тобой солидарен.

— В чем ты со мной солидарен?

— В том, о чем ты думаешь с таким кислым видом, — Свидерко усмехнулся, выпустил дым. — Что без хорошего агента по этому делу работать, конечно, можно, но сложно. Ну, пригласим мы этих жильцов и жиличек одного за другим на допрос. «Здрасьте-здрасьте, хорошая погода. А вы по убийству какой-нибудь информацией располагаете?» — «Нет, что вы, откуда?» — «И про денежки в чемоданчике ничего не знаете?» — «Ничего». — «Все, арриведерчи». И с обыском, с обыском. — Свидерко пристукнул кулаком по столу. — Ни к кому ведь не сунешься. Пошлют!