– Так у вас еще существует торговый флот? – рискнул перебить Степан. По его мнению, для транспортировки грузов куда удобней и естественней было бы использовать телепортацию, коль скоро они ее уже открыли.

– И не только торговый, – сказал Эксе-ленц. – Дело в том, что в трансверсию способны входить лишь живые существа с некоторым минимумом неодушевленной материи – одежда, например, и не слишком крупные предметы. Но вернемся к теме. Вы скажете, в чем же дело, ведь нам известна базовая планета разбойников, то есть в данном случае – разбойниц. В этой маленькой поправке – корень проблемы: мы оказались связаны по рукам и ногам, не имея возможности действовать жестко и без снисхождения. Представьте себе, даже угроза применения мезонной бомбы моррианок не испугала – ведь об ее реализации говорить не приходится, и они это прекрасно понимают. – Экселенц нервно хрустнул пальцами – словно переламывал хрупкие косточки строптивых женщин (в своем воображении, к счастью). И мрачно закончил: – А обычные силовые меры грозят обернуться затяжным кровавым конфликтом, что тоже, как вы догадываетесь, не сделает нам чести.

– Но почему бы просто не выполнить того, о чем они просят?.. – с точки зрения Степана, как стороннего наблюдателя, это был бы простейший выход.

– Предоставить им государственный статус?! – Экселенц даже вскочил, словно его ткнули шилом в святая святых любого политика – то есть проще говоря, в зад. – Да вы смеетесь? Они с действиями превратили Морру в типично бандитское логово – он заходил комнате, полы его длинных одежд развевались, было ясно, что вопрос волнует его не только как государственного деятеля, а всерьез задевает какие-то его тайные мужские струны. – Потом они потребуют места в парламенте, а затем и в Совете начнут диктовать нам политику. И на отказ или несогласие будут отвечать чем? Разбоем на торговых путях?

– Ну хорошо, а чем я-то могу помочь? – В самом деле Степану показалось, что он уже понял мысль Экселенца – забросить его на Mopру, заменив в какой-то мере им, Степаном, ту самую мезонную бомбу. Но, к его удивлению, преседатель Галактического Совета сказал обратное:

– В вас заключается наша последняя на, на мирное решение проблемы. Дело в том, что сих пор мы не рисковали посылать туда с дипломатической миссией мужчин, а женщин они просто-напросто берут в заложники.

– Но разве нельзя вести переговоры по радио?.. – тут Степан сообразил, что оперирует планетарными категориями, тогда как речь идет о межзвездных расстояниях, быть может, в несколько тысяч парсек, и поправился: – Ну, я имел ввиду – имеется же у вас с ними какая-нибудь связь..

– Мы поддерживаем гипертрансляционный канал, но в ответ на все наши передачи идет запись их требований, порой с незначительными добавлениями. Боюсь, поначалу мы несколько переусердствовали с угрозами, в результате моррианки просто-напросто стали нас игнорировать! – в голосе Экселенца появилась нотка нетерпеливого раздражения – он, должно быть, привык к безоговорочному повиновению, уговаривать исполнителя было для него внове. Степан, со своей стороны, не склонен был перед ним расстилаться. Пусть привыкает, олигарх.

– Насколько я понял, вы предлагаете мне отправиться туда. Но ведь и меня тоже можно взять в заложники – посадить в уютную камеру, регулярно кормить и поить, что вряд ли составит угрозу моей жизни?

– О, на сей счет можете не волноваться! – обрадовался Экселенц. – По прогнозу нашей аналитической системы, посланнику-мужчине там угрожает смерть с вероятностью девяносто семь процентов!

«Ну, такого рода процентное соотношение для смертников мы уже проходили, – подумал Степан, вспомнив девяносто пять процентов смертельного исхода, ожидавшие его при посещении Верлрока. – Только теперь акценты диаметрально сместились – стало быть, у тех, кто рискнет посягнуть там на мою жизнь, имеется лишь три процента на то, чтобы самим остаться невредимыми». А вслух сказал:

– Вы, кажется, говорили, что собираетесь использовать мой дар исключительно в мирных целях? Но при таком раскладе неизбежны жертвы, и мне, заметьте, заранее известно, что ими должны будут стать женщины.

Экселенц протестующе взмахнул рукой:

– Это вовсе необязательно! Вспомните Грабстрихта Семьдесят Пятого – он уже не единожды пытался вас убить, тем не менее до сих пор пребывает в здравии. Возможно, что и в данном случае дело обойдется поломкой аппаратуры… – Скептическое выражение лица собеседника сбило Экселенца с оптимистичной ноты: – Хорошо, хорошо, я готов допустить, что авариями не ограничится и пострадают несколько исполнительниц. Зато для остальных это будет поводом прислушаться к голосу разума! Как я уже упоминал, все другие меры ведут к неимоверному количеству жертв, во избежание чего мы, собственно, и решили послать туда вас – в качестве последнего, так сказать, наиболее щадящего аргумента.

– Женская логика, конечно, штука непредсказуемая, – сказал Степан, считавший, что таковая логика в числе многочисленных женских достоинств вообще отсутствует. – Но должны же они понимать, к чему их приведет противостояние системе!

– Чего вы хотите от этих зарвавшихся феминисток! – гнев Экселенца выплеснулся наружу, но он постарался взять себя в руки: – Они, видите ли, считают, что мужчины последних времен стали слишком нежны, мягкотелы и нерешительны, одним словом, вырождаются. И что по отношению к ним – слабому, так сказать, полу – мы теперь во всех отношениях стоим ступенькой ниже.

Кстати, Степану тоже совсем недавно приходила в голову мысль о том, что гуманоиды в космосе немного размякли, ушли от корней – может, в данной ситуации, когда требовалось расправиться с дамами, оно было и к лучшему. Галактику, по крайней мере человеческую ее часть, затопила интеллигентность, и, как ни странно, первыми против нее выступили женщины – хранительницы рода. В том-то и дело – во вселенной, где постоянно можно ожидать появления нового, неизвестного агрессора, без чести и принципов, готового на любую, невообразимую мерзость, вид, если он хочет выжить, просто не имеет права давать слабину, становиться «мягкотелым». И женщины, скорее всего неосознанно, просто в силу своей природы, возродили к жизни поубавившиеся в мире жестокость и подлость, вынуждая тем самым мужчин стать жесткими, для начала по отношению к ним, что было для последних особенно сложно. Воевать с женщинами – вообще неблагодарное занятие: проиграть им – значит расписаться в своей слабости, в то время как победа не сулит заслуженной славы, не говоря уже о чести – победитель и вовсе вроде как ее лишается. Получался замкнутый круг. И разорвать его, выходит, предстояло Степану.

– В чем конкретно будет состоять мое задание? – такой вопрос практически означал его согласие. Да и как было не согласиться, когда кровь грозила пролиться в любом случае и выбирать приходилось меньшее из двух зол: несколько жизней, загубленных при его вмешательстве, либо, если он откажется, – позорная война, а по сути, расправа над прекрасной половиной, раздувающей едва тлеющие угли мужского гнева, рискуя вызвать нешуточный взрыв.

– Ваша миссия будет чисто дипломатической, – пояснил Экселенц с заметным облегчением – его, похоже, не так пугала перспектива вооруженного конфликта с дамами, как необходимость применять давление к Степану Ладынину в случае, если бы тот занял непримиримую позицию. – Вам надо всего лишь обсудить с ними условия, при выполнении которых колония сможет рассчитывать на дальнейшее существование.