Воодушевленная достигнутыми успехами усадила малыша на отведенное ему место, объяснила, как смогла, что это его постель, но утром снова обнаружила спящего рядом с собой. Осторожно встала, не нарушая сон мелкого создания, быстро позавтракала и отправилась на работу.

Настроение с самого утра было на подъеме. Выплаканные слезы вымыли внутреннюю злость, растворили без следа все сожаления и обиды. Я чувствовала себя легко и свободно и, вопреки своим опасениям, больше не страдала и не вспоминала о Славе. Я без сожаления перечеркнула прошлое, сама не веря, что будет так легко. Неужели отец был прав? Это была не любовь, а просто временное увлечение, привязанность? Невозможно вот так быстро все забыть и простить. Но как есть, так есть. Изменение жизненных обстоятельств встряхнуло мой внутренний потенциал, заставило посмотреть на жизнь с другой стороны, зажгло искру желания строить жизнь своими руками и по своему усмотрению. Упертый нрав Валюшицких проснулся в полной мере и навязчиво зашевелился внутри, принуждая действовать, доказывать всему миру, а в особенности себе самой, что я не просто так живу на этом свете. Я свободна как никогда, и осознание этого делало меня счастливой.

Рабочий день четверга быстро подошел к концу. Мы непринужденно поболтали с Натальей о насущных женских проблемах и о моем начальнике. Наталья изо дня в день подготавливала меня к встрече с шефом, рассказывая о его предпочтениях и привычках. Ничего особенного для себя я не открыла. Посмотрим в понедельник, что у меня за начальник, такая язва как его описывают или еще хуже? Не знаю почему, но ни страха, ни волнения я не испытывала. Несколько раз ловила сочувственные взгляды сотрудниц из других отделов, но мне не нужно их сочувствия, справлюсь, не маленькая, если он только не маньяк и не убийца.

С работы летела домой пулей, думая о том, как там Персик один в квартире. Поднимаясь по лестнице снова встретила Вику, читающую книгу на подоконнике. Девочка приветливо улыбнулась и поинтересовалась как поживает котенок. Я предложила ей подняться и проверить это вместе со мной. Она отложила книгу и, с серьезностью взрослого заявила, что зайдет только на минуточку и побежала вперед меня вверх по лестнице.

Персик бессовестно дрых на моей постели и даже не думал нас встречать. Его округлый животик и заспанные глазки свидетельствовали о том, что он недавно поел и сейчас отсыпался. Пока Вика по-детски непринужденно общалась с котенком, я приготовила чай, достала вчерашнюю творожную запеканку из холодильника и остатки печенья, купленного в первый день. Девочка, похоже, забыла о том, что обещала побыть только минутку, но я не старалась напоминать ей об этом, искренне радуясь ее присутствию. На мой зов Вика вошла в кухню с Персиком, которому я также налила в мисочку свежую порцию молока.

Из рассказа девочки, с удовольствием уплетающей разогретую запеканку с чаем, я поняла, что она жила с мамой. Отец проживал с другой женщиной, в соседнем подъезде, и у Вики был сводный братик всего лишь на четыре месяца младше ее самой. Папа их не навещал, они с мамой всегда жили одни. Бабушка с дедушкой жили где-то далеко в деревне и навещали редко. Вика сетовала на то, что мама не разрешала ей держать домашних питомцев, и я предложила девочке приходить ко мне в любое время после работы и играть. Вика с радостью согласилась и, допив чай, засобиралась домой, объясняя, что мама будет волноваться, если не увидит ее на месте. На мой вопрос, почему она читает на лестничной площадке, девочка ответила, что не любит, когда к маме приходят клиентки делать ногти и старается уйти куда-нибудь, чтобы не мешать ни себе, ни им. Я лишь пожала плечами. Такая маленькая, а уже вынуждена приспосабливаться, у меня в детстве вообще не было никаких забот, кроме игр и учебы.

Проводив девочку, я занялась ужином и готовкой на завтра. Персик ужом крутился вокруг моих ног, пару раз даже попытался взобраться на руки по спортивным брюкам, но я сразу пресекала его попытки мне досадить, отчитала и закрыла шалуна в спальне. Когда суп вовсю булькал на плите, распространяя по кухне пряный аромат только что добавленных специй, заглянула Нина Ивановна. Жалуясь на свое слабое зрение, протянула нитку с иголкой, с просьбой помочь, но было и так понятно, что старушка пыталась разведать обстановку у новой соседки. Выполнив ее просьбу, предложила выпить чаю, но та благодарно отказалась, поинтересовалась все ли у меня хорошо, не нужна ли помощь и ушла смотреть сериал, который должен был начаться с минуты на минуту.

В последние дни я перестала чувствовать себя одинокой, жизнь понемногу стала крутиться вокруг меня, и это породило чувство некого удовлетворения собственной жизнью, коего я не испытывала ранее. Все стало немного проще и понятнее. Вот только по своей прежней квартире я скучала, но туда возвращаться пока не планировала, очень велик соблазн передумать, бросить все и снова поплыть по течению, как раньше. Я должна остаться здесь, чтобы не сломаться и не передумать. У меня появилось предчувствие, что здесь я смогу расправить крылья, хоть чего-то добиться самой в этой жизни, доказать отцу, что я не ребенок. И так хотелось не обмануться в своих ожиданиях.

***

Сергей.

Подъехав к работе, припарковался на негласно зарезервированное за мною место, которое ждало только меня. Стоянка еще практически пуста. Слишком рано. Работники начнут подтягиваться только через час. Все знали, что я всегда ставлю машину именно здесь, и никто не осмеливался его занять, даже если оно было единственно свободным на стоянке.

Выйдя из машины, окинул взглядом до боли родное место работы, к которому успел прикипеть за четыре года, которое стало неотрывной частью моей жизни. Стоило признаться самому себе, что работа затягивала настолько, что порой было сложно вырваться из водоворота текущих дел и проблем. Мозг находился в непрерывной активности, переворачивал за день по нескольку десятков вопросов, решал задачи, которые другим были не под силу. И мне все это до чертиков нравилось. В такие моменты я по-настоящему чувствовал себя мужчиной, у которого все находилось под четким контролем. Работа затягивала рану уязвленного самолюбия, подпитывало эго, позволяла чувствовать свою значимость.

Плановая командировка вырвала меня из рабочего потока, но все прошло успешно: условия оговорены, договора подписаны. Даже успел соскучиться по своему кабинету, рабочему месту и сотрудникам. Кое-кому привез небольшие сувениры и подарки, что стало негласной общей маленькой традицией при каждой командировке. Я знаю, что моего возвращения ждут, не все, но ждут, и это грело душу.

На проходной поздоровался с Анатолием, завернул за угол и, пройдя несколько метров по коридору, остановился возле двери личного кабинета. Достал ключи, вставил один в замочную скважину и привычным движением провернул два раза. Как я люблю эту утреннюю тишину, когда приходишь на работу первым, и можешь распланировать дела на день без лишней суеты и телефонных звонков. Прошел к себе через приемную, отметив чистоту и полный порядок. Нужно поблагодарить Наталью, и поговорить с Андреем, пусть выпишет ей в этом месяце премию побольше. Включил компьютер, чтобы проверить почту. Только погрузился в переписку прошлой недели, как в приемной раздался звук хлопнувшей двери. Кого там принесло в такую рань? В полуоткрытую дверь увидел прошмыгнувший мимо женский силуэт. Ах, да, это, наверное, новая секретарша. Совсем забыл, Андрей что-то говорил о ней, но я не придал этому какого-либо значения. А смысл? Все равно не задержится. Польстилась, небось, на хороший оклад, а как дело коснется работы, так снова начнутся слезы и нервные истерики. Знаем, проходили не раз. Хорошего сообразительного секретаря, который сможет с тобой в паре работать, днем с огнем не сыщешь. Да, Мария Павловна, подвели вы меня, приучили к хорошему и безответственно ушли на пенсию, не подготовив себе достойной замены, а мне теперь мучайся и страдай.