– Позволено ли ничтожным рабам великого царя спросить, велик ли будет выкуп? – почтительно осведомился Селим.

– Думаю, миллион дукатов или сто миллионов акче будет справедливой ценой, – после недолгого раздумья заявил я, и тут же, будто спохватившись, добавил: – Это не считая прочих товаров, которые будут реквизированы.

– Государь, в Кафе много пороховых заводов, а селитру делают в Карасубазаре и везут сюда, – напомнил неугомонный Рожков.

– Да, все запасы пороха, оружие и пушки, конечно, наша добыча! Знаю, что вы изрядно промышляете работорговлей. Так вот. Всех рабов в городе освободить и за ваш счет одеть, обуть, помыть, накормить и снабдить сотней акче на дорогу. Так что в ваших же интересах, чтобы их нашлось поменьше, иначе вовсе разоритесь…

– Помилуй, величайший, – разинули от удивления рты хозяева города и тут же загомонили все разом. – Даже если ты заберешь все наше имущество, а жен и детей продашь в рабство, нам не собрать такую гору золота!

То есть говорили они, конечно же, по-турецки, но смысл был понятен и без перевода.

В этот момент мне почему-то вспомнились мои бояре с дворянами, постоянно жалующиеся на скудность средств и невозможность нести службу. Ей-богу, замени чалмы на высокие горлатки и колпаки с собольей опушкой, а расшитые золотом халаты на шубы, картинка получится один в один!

– И сколько же вы можете мне заплатить? – поинтересовался я с невинным видом.

– Э… – начали шептаться между собой толстосумы и после недолгих препирательств выдвинули свое предложение. – Из уважения к столь великому воителю мы могли бы предложить ему два миллиона акче!

– Вы за кого меня принимаете?! – картинно удивился я. – Вы – порождения ехидны от кровосмесительной связи с дикобразом! Посмотрите на свой город, полный богатств и невообразимых чудес. Да мне совестно было бы просить более скромную сумму. К тому же я меньше никогда и не брал.

– Будь милосерден к нам, воитель, достойный сравнения с Искендером Двурогим!

– А вы были хоть немного милосердны к попавшим вам в плен христианам?

– Помилуйте, повелитель, – снова подал голос Селим-ага. – Вы верно гневаетесь на нас за работорговлю, но видит Аллах всемогущий и всемилостивейший, во всей Османской империи нет более отъявленных работорговцев, нежели здешние христиане, будь то армяне или греки!

– Что ты такое говоришь? – заинтересовался я.

– Чистую правду, да поразит меня гнев всевышнего, если я лгу!

– Вы, господа, не так меня поняли. Разумеется, контрибуция касается всех жителей вашего прекрасного города. И очень рекомендую не задерживать ее, если, конечно, желаете, чтобы он и дальше оставался таким же прекрасным, а вы сами хотите сохранить жизнь и свободу! А то ведь и в самом деле можно вас всех гуртом в рабство запродать. Деньги мне предоставите завтра же. И без торга! За то обещаю, что большую часть товаров ваших не трону, людей в ясырь не заберу и город не сровняю с землей. А если не выполните, пеняйте на себя, на вас – людоловов у меня давно нож вострый заточен за многие обиды и беды, причиненные вами моему народу!

Пока мы вели такие беседы, к нам подоспел фон Гершов со своими мекленбуржцами, идущими, словно на параде, стройными рядами под барабанный бой и с развернутыми знаменами, едва не чеканя шаг. Грозно блестели на утреннем солнышке штыки и длинные дула мушкетов «моих немцев». Одетые в одинаковые кафтаны, сапоги и шапки, смотрелись они очень браво.

– Кароль, ты, как всегда, вовремя. Занимай цитадель, разоружи янычар и всех прочих да сгони в казематы. Потом решим, что с ними делать будем. Поставь караулы у арсенала, порохового склада и дворца с казной вот этого гражданина.

– Ваше величество, теперь я могу вас поздравить с взятием Кафы? – улыбаясь до ушей, мягко заметил Лелик.

– Можешь, – и мы расхохотались, глядя друг на друга и просто радуясь солнцу, новому дню и жизни.

Федор увидев, что его воины заняли широкий участок стены, вспомнил о своих задачах командира и принялся раздавать приказы вместо того, чтобы махать шпагой. Васька – его денщик и вестовой в одном лице подбежал и с коротким поклоном передал брошенный в горячке боя пистоль.

– Вот, ваша милость, царев подарок сыскал. – В голосе слуги чувствовался намек на осуждение, как же можно такими вещами разбрасываться?

– А, Вася, спасибо, друг сердешный, нашлась потеря. Заряди его. – И полковник сунул оружие обратно в руки вестового.

А сам еще раз оглядел поле боя. В этот самый момент слева грянуло дружное «ура», и Панин с высоты стен увидел, как из ворот выметнулась на улицы города конница, над которой реяло боевое знамя самого царя Ивана.

Произошедшее заметили и турки, которые, разом позабыв о ставшей уже бесполезной борьбе, принялись разбегаться или сдаваться на милость победителей, бросая оружие. К Федору подошли его сотники.

– Не дождался государь нашей подмоги, сам желает город взять! Однако нам за ним не поспеть. Он наверняка теперь цитадель пойдет брать, – махнул он рукой в сторону небольшой внутренней крепости на холме неподалеку.

– Федор Семенович, гляди, за царем и немцы, и наши стрельцы идут. Вроде и припоздали с лестницами стены брать, а на бой поспели! Ишь ловки! – буркнул командир первой сотни Митрофан Позднеев.

– Ништо. И нам славы достанется, – задумчиво проговорил Панин, продолжая озирать панораму города. Отсюда отлично просматривалось широкое полукружье бухты, синева моря в отблесках поднимающегося солнца. Верхушки мачт стоящих у причалов кораблей. Красота! «А ведь это мысль», – подумал Федор.

Обернувшись к своим сподвижникам, он махнул рукой в сторону порта и сказал:

– Вот куда пойдем. Пока государь с мекленбуржцами крепость берет, мы все турецкие посудины захватим. Созывайте бойцов! Спускаемся со стены и вот по той улице, она прямиком к морским воротам идет, видите? Спешно пойдем! Бегом! Чтобы ни один из них не успел уйти в море! Слышите у меня! Горнист, труби сбор!

И сам, не теряя времени, под звонкий оклик трубы едва не вприпрыжку бросился вниз по ступеням. Неотступно следуя за ним, шел и прапорщик.

– Знамя полка развернуть! В колонну стройся! Мушкеты у кого отстреляны, зарядить! За мной! – И не дожидаясь, пока все сотни займут свои места в общем построении, нетерпеливо двинулся вперед.

Непонятно откуда, но рядом с ним тут же возник и Попел. Доктор был во всеоружии. В штурме он толком участия принять не успел, солдаты, зная его боевой нрав, просто не дали ему протолкнуться к лестницам, оберегая своего чудо-лекаря. Но в конце концов он вместе с неразлучной и по-прежнему облаченной в мужской наряд Нахат едва не последним взобрался на стену. Зато теперь оставаться в стороне Вацек больше не собирался ни при каких обстоятельствах.

Сопротивления на улицах они не встречали, нескольких случайно появившихся горожан на ходу быстро отучили от любопытства, не замедляя широкой поступи полка. И вот перед ними во всей красе и величии предстала могучая пятиярусная воротная башня порта. Десяток ее защитников, трезво оценив силу противника, попросту разбежались, не приняв боя. Распахнув широкие ворота, охотники выбежали к причалам, где уже вовсю суетились матросы, стараясь успеть увести свои корабли в море.