* * *

Петербургская газета «Северная пчела» опубликовала заметку о гигантских водопадах на реке Оке, притоке Ангары. Сообщалось, что они не уступают по размерам знаменитому Ниагарскому водопаду. Проверить это сообщение Географическое общество поручило П. А. Кропоткину.

Он был готов к новым путешествиям и приключениям. Предстояло пройти по малоизученным районам Восточного Саяна около 1300 км. Ему встречались горячие источники минеральных вод. Он осматривал графитовые рудники. Вёл метеорологические наблюдения. Отмечал особенности рельефа горных пород. Знакомился с бытом местного населения…

Вот только водопады оказались скромными. Один высотой не более 20 метров, а другой и того меньше при небольшом водном потоке. Кропоткин продолжил маршрут. Наняв лошадей, отправился с казаком вверх по ущелью Джунбулак.

Оно было прямым, словно по линейке глубоко врезанным в скалы, диким. Огромные глыбы, оторванные от каменных стен, заросли лиственницами. Натёки застывшей лавы переходили в настоящую гладкую мостовую, на которой валялись выбросы шлака. Сравнительно недавно тут действовали вулкан! Факт замечательный.

Странно выглядят валуны неместных пород, принесённые откуда-то издалека. Их называют эрратическими, то есть бродячими. Какая сила передвинула эти огромные камни порой через горные перевалы? Морские воды, некогда заливавшие этот край, или айсберги, плавающие по морям? Мощнейшие грязекаменные потоки? Крупные древние обвалы? А может быть, ледники, сползавшие с возвышенностей? Какой вариант подходит?

Кропоткин не высказал определённого суждения. Хотя обратил внимание на отполированные скалы в верхних частях гор. Это могло свидетельствовать в пользу ледников. Но приходилось прислушиваться к мнению крупнейших геологов, предполагавших преимущественный перенос валунов айсбергами.

Путешественнику было 22 года. Он уже стал опытным первопроходцем. Его всё больше стали увлекать приключения особого рода – научные. Сделано было в эту недолгую экспедицию немало. Отобрали 200 образцов горных пород, произвели замеры высот и описания ландшафтов, открыли кратер молодого вулкана.

В дремучем краю, оторванном от цивилизованного мира, встречались русские поселения преимущественно староверов. Кропоткин задавался вопросом: что привлекло сюда людей? И отвечал себе: стремление к свободе.

* * *

Брат Александр прислал из Петербурга книгу англичанина Дэвида Пэджа «Философия геологии». Её предполагалось перевести на русский язык. Работа увлекательная и чрезвычайно полезная, да и оплачиваемая. Это важно: денежный оклад невелик, а богатый отец не желает материально помогать своим сыновьям.

В своей книге Пэдж излагал основы геологии Чарлза Лайеля, размышляя о проблемах времени и пространства, развития жизни на Земле. Пётр учился в настоящем видеть прошлое планеты. Слои горных пород, обнажённые на крутых речных берегах, предстали перед ним как страницы каменной летописи Земли.

Ещё в Пажеском корпусе он изучал геологию. А в Сибири учился читать рельеф, как раскрытую книгу. Язык её понять было трудно. Отдельные факты, как буквы, складывались в слова, и кое-что становилось ясно, а слова порой выстраивались в фразы. Он становился геологом.

Как там у Пэджа: «При отсутствии стремления связать их, собирание фактов становится делом не много более полезным, чем собирание мусора, само же исследование становится сбивчивым и скучным, если не согрето надеждой, что будет наконец внесён закон и порядок».

Дэвид Пэдж, между прочим, имел смелость оспаривать идею своего знаменитого соотечественника Чарлза Дарвина. Утверждал: одним естественным отбором нельзя объяснить закономерности эволюции живых организмов.

* * *

Из «Записок революционера»: «В человеческой жизни мало таких радостных моментов, которые могут сравниться с внезапным зарождением обобщения… Кто испытал раз в жизни восторг научного творчества, тот никогда не забудет этого блаженного мгновения».

* * *

В сказках царевичу то и дело дают задания одно опаснее другого. Вот и князю Петру Кропоткину в конце концов предложили отчаянный маршрут: пройти по суше от Ленских золотых приисков до Читы. Никому ещё не удалось проложить этот путь через неведомые горы и долины.

Сообщение велось по рекам, что многократно удлиняло расстояния. А по суше из Читы можно было бы гнать на прииски скот, перевозить грузы, везти почту. Золотые прииски расширялись; на них уже работали тысячи людей. Экспедицию оплачивали местные богачи, которых называли в Сибири «маслопузами».

На Тихонозадонском прииске князь Кропоткин впервые увидел, какой ценой добывается золото.

На речной террасе в широкой канаве рабочие набрасывают лопатами песок в тачки. Их быстро отвозят по деревянным мосткам к лоткам, где идёт промывка. В других местах к разработкам подъезжают повозки. В стороне возвышалось крупное деревянное сооружение, где тарахтит мотор. Начинается механизация?

В 11 часов гудок. Рабочие стали сходиться в группы, по артелям. Одни на небольших кострах кипятят воду, готовят еду. Другие повалились в сторонке на траву. Надсмотрщик, немолодой усатый мужик в помятой шляпе и чёрной рубахе-косоворотке, отправился в контору.

Кропоткин подошёл к рабочему, лежащему на траве:

– Что, брат, умаялся?

– Да так, маленько. Считай, семь часиков отмаялись.

– Вы что, работаете с четырёх утра?

– А как же, с рассвета. Летом тут ночи, считай, нет.

– И когда отбой?

– В восемь.

– Выходит, четырнадцать часов?

– Выходит, так.

– Когда же отдыхать-то?

– На то есть воскресенье и кабак.

– А жить-то когда?

– …Ну, я посплю маленько. Извиняйте, если что не так.

И это не каторжане, а свободные рабочие. В чём же их свобода? А ведь назвали прииск по имени недавно сравнительно канонизированного святителя Тихона Задонского. Тут поневоле станешь атеистом.

Кропоткин вечером пишет в письме брату: «Управляющий работает часа 3 в день, ест прекрасную пищу от хозяев. Рабочий в разрезе стоит в дождь холод и жар, с 4 часов утра до 11 и с часа до восьми, итого, следовательно, 14 часов в день на самой тяжёлой мускульной работе, получая гроши».

Не тогда ли у князя Петра Кропоткина возникло желание стать революционером?

* * *

Что увлекает людей в неведомые края, совершить то, что другим оказалось не под силу? Авантюризм или романтика. Нередко – и то и другое. Пожалуй, именно так было с Кропоткиным.

Стремился ли он к познанию неизвестного, к географическим открытиям? Возможно. Каждый сильный духом и телом молодой образованный человек хотел бы сделать научное открытие. Хотя он понимал: надо пройти маршрут, не погибнуть и не погубить людей. Это – главное.

От Олёкминских приисков отряд есаула Петра Кропоткина – 52 лошади, 13 человек – отправился на юг, взяв провизии на три месяца. Проводником согласился быть немолодой якут. «Он действительно выполнил этот удивительный подвиг, хотя в горах не было положительно никакой тропы, – писал Кропоткин, восхищаясь мужеством и сообразительностью местного жителя, для которого тайга – дом родной.

Но разве не совершил подвиг и молодой командир отряда?

* * *

Перед Кропоткиным не ставились сложные исследовательские цели: слишком труден, опасен и неизведан