— Но это всего лишь дым, — запротестовала Филиппа. — Это не настоящий носорог.

— Ты уверена?

— Конечно, — сказала Филиппа и, дождавшись, пока дым окончательно растает, добавила: — Абсолютно.

— А что, если носорог есть, но очень маленький? — спросил Нимрод.

— А что, нормального сколдовать сил не хватит? — съязвила Филиппа.

— Достойный ответ, — сказал Нимрод. — Однако так уж случилось, что носорог в этой комнате все-таки есть. Смотрите.

Он указал в дальний угол столовой, где теперь действительно стоял носорог. Метра четыре в длину и метра полтора в холке, он похрюкивал, широко раздувая огромные ноздри, а потом вдруг переступил на толстых, как тумбы, ногах, так что половицы затрещали под его двухтонным весом.

— Господибожемой… — Филиппа попятилась. Услышав ее голос и почуяв движение, носорог вздернул короткие уши, пошевелил цепкой верхней губой и угрожающе потряс длиннющим, сантиметров семьдесят, рогом.

Нимрод широко улыбнулся племяннице:

— Ну что, довольна?

— Да, — сказала она еле слышно, одними губами. — Теперь пусть исчезнет.

— Кто?

— Как кто? Носорог!

— Какой носорог?

Филиппа глянула в угол комнаты. Никакого носорога там уже не было. Исчез и резкий звериный запах, который только что явственно чувствовался в комнате.

— Настоящее колдовство! — Джон был совершенно потрясен дядюшкиным могуществом.

— Колдовство? Боже упаси! Нет, мой мальчик! Джинн колдовством не занимаются. Это забава для детей и простаков. А джинн исполняют свою волю. Именно так и следует описывать то, что мы делаем. Исполняем свою волю. Иначе говоря, ставим сознание превыше материи. Вот и все. И не смей называть это колдовством. Ни волшебства, ни колдовства тут нет. И ты, Филиппа, туда же: сколдуй, сколдуй. Еще, чего доброго, заставите кроликов из цилиндра вынимать… Но надеюсь, вы поняли мою мысль о любых доказательствах? Они условны. Вот носорог есть, а вот его нет.

— А папа? — спросила вдруг Филиппа. — Он тоже джинн?

— Нет, ваш отец — человек, — сказал Нимрод. — Джинн наследуют свое могущество по материнской линии. Впрочем, семьи, где один из супругов джинн, а другой — человек, совсем нередки. Если джинн — жена, дети тоже родятся джинн. Ну а если джинн — муж, дети получаются обыкновенными людьми.

— А папа об этом знает? — спросила Филиппа.

— Разумеется. Хотя, когда он женился на вашей матери, он ни о чем не подозревал. Она влюбилась в него, не будучи с ним толком знакомой, и решила проверить, что он из себя представляет. Ну и сыграла с ним шутку. Незлую. Так, небольшое ухищрение, чтобы проверить, доброе ли у него сердце. Нарядилась нищенкой, несчастной такой, бездомной, и попросила у вашего отца денег — мелочи на чашку кофе. Отец ваш оказался человеком добросердечным и к тому же понял, что нищенка ему попалась особенная. Он нашел для нее жилье и работу. В конце концов они поженились, и только тогда Лейла рассказала ему, что она джинн. Так что ваше громадное состояние — исключительно его личная заслуга.

— Как романтично, — сказала Филиппа.

— До определенной степени, — согласился дядя. — Вашей матери все-таки пришлось оказать ему одну услугу. Не будь она джинн, не жить бы Эдварду сегодня в покое и довольстве. Некие два человека ужасно завидовали его успехам, так завидовали, что решили убить вашего отца и завладеть его богатством. Лейла об этом узнала и чуть было не убила обоих, но Эдвард сам вымолил для них снисхождение, поскольку люди эти были его родные братья, Алан и Нил.

— Кто?! — Джон открыл рот и забыл закрыть его обратно. Нимрод тем временем выпустил два колечка дыма, которые ненадолго приняли форму ротвейлеров, любимцев семьи Гонт.

— Да-да, Лейла превратила их в собак, — подтвердил Нимрод.

— Тогда все понятно, — ахнула Филиппа.

— Ничего себе! — Джон сразу пожалел, что настоял на перемене собачьих имен. Ведь прежние имена были их настоящие, человеческие имена — с тех времен, когда две собаки и вправду были людьми. Неудивительно, что папе так не хотелось называть их Уинстоном и Элвисом.

— Ваш отец страшно испугался, когда Лейла разбушевалась как настоящий джинн, и заставил ее поклясться, что она никогда больше не будет использовать свою силу. И, что еще важнее, когда родились вы, Лейла дала ему слово, что детей они станут воспитывать, как нормальных людей, а не как джинн. И слово она держала. До самого последнего времени. Потому-то все эти десять лет — или сколько вам уже? — мы с сестрой почти совсем не общались. К моему великому сожалению. Так или иначе, родители ваши действовали из лучших побуждений. А я был уверен, что скрывать от джинн их истинное происхождение нельзя. — Нимрод пожал плечами. — Конечно, это не мое дело… Вернее, это было не мое дело, пока она не надумала отправить вас на лето в Салем. Фокус в том, что быть джинн не так просто, это требует известной сноровки, умения концентрироваться. А в школе доктора Григгса такие дети, как вы, обречены стать не джинн, а обыкновенными вундеркиндами. Такая уж там обстановка.

— Ты хочешь сказать, что так поступают не только наши родители? — спросил Джон. — Другие тоже не хотят, чтобы их дети стали джинн?

— Случается. В современном обществе главное — не выделяться, соответствовать общепринятой норме. Григгс играет на том, что быть не таким, как все — страшно.

— Но разве он может лишить джинн их силы? — спросил Джон. В нем уже закипала ярость при мысли о том, что в каком-то дурацком лагере его чуть было не лишили возможности стать джинн, то есть оттянуться на всю катушку.

— Дистилляционный метод доктора Григгса весьма прост, — ответил Нимрод. — Доктор так перегружает детей учебой, что они уже не в состоянии пользоваться могуществом джинн — ни сознательно, ни даже подсознательно. Хуже того, он убеждает своих учеников, что верить можно только в то, что доказуемо с помощью так называемых законов науки. Для джинн это полная погибель, так как вера только в общепринятое добропорядочное мироустройство корежит мозги юных джинн столь необратимо, что их джинн-сила иссякает навеки. Ведь что главное для могущества джинн? Вера в себя Посему, когда до меня дошли сведения о том, что матушка решила запихнуть вас к Григгсу — а я давно подозревал, что этим дело и кончится, — я решил действовать.

— Ибо грешно делать козлиную бороду из хвоста бесценного скакуна, — провозгласил господин Ракшас.

— Но если сила джинн проявляется только после удаления зубов мудрости, — задумчиво произнесла Филиппа, — почему мама не поступила проще? Не делала бы нам операцию, оставила бы зубы расти, и дело с концом.

— Когда зубы уже есть, они рано или поздно о себе заявят, — сказал Нимрод. — Вон сердобольная Филиппа принялась исполнять чужие желания. Да и ты, Джон, наверняка каким-то образом почувствовал скрытое воздействие зубов мудрости.

— Ну, Филиппа-то выполняла желания, когда зубы нам уже выдрали, — сказал Джон, — а вот трещина на стене у меня в спальне появилась до… Она прошла через изголовье, а начиналась вроде как у меня на подушке, прямо под моей щекой.