Профессор выставил перед собой указательный палец, в мгновение ока став тем самым Лабериным-с-лекции, человеком, чьим словам внимают, раскрыв рот. Было в нем что-то гипнотическое, отчего прислушался даже заметно нервничающий подводник Виталий.

– Первое. Совместное осознанное сновидение всегда непредсказуемо. Подчеркиваю, всегда! Вы формируете реальность сна вместе с другими людьми. Можно сказать, подключаете к своей базе данных чужие воспоминания. То, что вам покажется незнакомым, наверняка проецируется кем-то из ваших коллег по сновидению. Локации, вещи, события, которые вам приснятся, – все это часть чьей-то личности. Ведь с воспоминаниями вы подключаете еще и чужой опыт, переживания и чужие страхи, конечно же. И отсюда вытекает следующий момент.

Прежде чем отогнуть второй палец, Лаберин просканировал пациентов пытливым взглядом. Он кивнул сам себе и продолжил:

– Второе. Образы, которые вы будете наблюдать, могут быть странными, даже пугающими. Это не виртуальная реальность, это сон. Погружение здесь куда глубже, а картинка живее. Ваши страхи примут привычную для вас форму и постараются атаковать. Справляйтесь с ними коллективно. Именно поэтому вы идете туда вчетвером, а не поодиночке. Помогайте друг другу. И, самое главное, ничего не бойтесь. Как бы жутко ни выглядели ваши кошмары, какого бы страху ни нагоняли на вас, навредить реально они не в состоянии. Не забывайте, это всего лишь сон. Как только вы осознаете это, сможете трансформировать его реальность под себя.

Закончив крепить датчики и наскоро проверив показания мониторов, ассистенты покинули лабораторию. Пытливый осмотр вновь завершился удовлетворенным кивком. Лаберин оттопырил еще один палец.

– Ну и наконец третье. Вы не будете видеть меня, но я постоянно буду рядом. Я и мои ассистенты станем контролировать и направлять ваш сон. Ваши показания – все, от пульса до частоты дыхания – фиксируются нашими приборами. Если мы заметим, что уровень дискомфорта во сне станет для кого-то из вас критическим, мы тотчас прекратим сеанс.

Рука сжалась в кулак. Пауза продлилась недолго. Лаберин заговорил вновь, и голос его сделался проникновенным и почти ласковым.

– Но я уверен, что этого не случится.

Он обвел глазами притихшую четверку и молча вышел в соседний кабинет. Света украдкой поглядела на остальных пациентов. Кирилл нацепил маску невозмутимости, такую нарочитую, что сразу становилось понятно, что это именно маска. Блондинка Лиля нетерпеливо вертела головой, пытаясь через окно заглянуть в комнату, из которой они сюда пришли. Напрасно. С этой стороны вместо стекла была зеркальная поверхность. Виталий словно впал в прострацию. Суетливые глаза его уставились в одну точку. Руки ровно легли на колени, как у примерного школьника. Света задумалась, а как выглядит со стороны она сама? И тут же поймала себя на том, что лихорадочно жует нижнюю губу. Усилием воли заставила себя прекратить.

Через минуту ожил висящий на стене динамик. Голос профессора разлился по лаборатории. Неторопливый, размеренный, спокойный. Голос опытного гипнотизера. Он успокаивал, заставлял отбросить страхи, тревоги и тихо покачиваться на волнах подступающего сна. Сна? Света зевнула так, что щелкнула челюсть.

– Добро пожаловать на ваш первый сеанс сонной терапии, – плыл под потолком голос Лаберина. – Прямо сейчас вы делаете первый – осознанный и уверенный – шаг к избавлению от тех проблем, что вас сюда привели. Расслабьтесь. Постарайтесь ни о чем не думать. Сконцентрируйтесь на моем голосе, смотрите прямо перед собой и не закрывайте глаза…

«Я и так полностью сконцентрирована на нем», – безучастно подумала Света.

Следуя указаниям, она посмотрела прямо перед собой. Сознание плыло. Сидящая напротив Лиля откинулась на спинку кресла, полуприкрыв веки. Только пальцы, отстукивающие ритм по коленкам, говорили о том, что она еще не спит. Профессорский голос из неторопливого сделался монотонным, убаюкивающим.

– …вам не нужно ни о чем беспокоиться, потому что вы – в полной безопасности.

Лампы под потолком начали тускнеть. Освещение убывало, оставляя лишь синюю фоновую подсветку.

– Прямо сейчас ваш головной мозг принимает импульсы – и вы погружаетесь в фазу быстрого сна…

Странный прибор в центре загорелся и погас. Снова загорелся и снова погас. Неторопливый ритм погружал в транс. Свет и тьма менялись местами. «Погрузиться в свою внутреннюю тьму, – вспомнилось Свете. – Чтобы увидеть рассвет нашего разума, или как там было?» Она чувствовала, что еще немного – и во всем мире останутся только медленные вспышки и размеренный голос.

– Совсем скоро вы окажетесь в самом удивительном, самом невероятном месте. Вы окажетесь в совместном осозна…

Треск помех нарушил гармонию и съел окончание фразы.

– …дении…

Света поморщилась. Ощущение было, словно субботним утром за стенкой начал ремонт сосед с перфоратором. С отчаянием она уцепилась взглядом за мерцающий прибор, надеясь продлить ощущение покачивания в ласковых водах теплого моря.

– …мните, я буду при… вать за… контроли…

Шум помех усиливался. Становился гуще и громче. Через несколько секунд голос профессора потонул в них полностью. И, как будто этого дискомфорта было мало, теплый свет мерцающего маяка погас окончательно, погрузив лабораторию во мрак. Исчезла даже синяя подсветка. Света представила себя плывущей посреди бесконечного космоса, пустынного пространства, в котором нет даже звезд. Она вдруг ощутила холод и потянулась обнять себя. С пальца со щелчком соскочил датчик и шлепнулся на колени. А потом по глазам больно резанул яркий свет включившихся ламп.

Пробуждение было резким и болезненным. Какое-то время Света моргала и терла виски, пока противная, достающая до мозга резь в глазах не прошла. Остальные занимались примерно тем же самым. Лиля охала, держась за лоб. Кирилл разминал затекшую челюсть. Один Виталий сидел так же, как до начала сеанса, мутно пялясь в одну точку.

Света осмотрелась. Выключенные мониторы не подавали признаков жизни. Шипел динамик. Никто не спешил с объяснениями или извинениями. Что-то пошло не так… Или же, напротив, все прошло так, как нужно?

– Это вот оно и есть? – страдальчески постанывая, Лиля обвела рукой лабораторию. – Стоило ли огород городить?!

– А я не понял, мы, типа, уже исцелились? Вспышка слева, вспышка справа – и все?! Класс! И ни капельки не больно!

Попытка Кирилла замаскировать растерянность показной бравадой успехом не увенчалась.

Массаж висков делал свое дело. Головная боль отступала. Глаза нормально фокусировались, перестали размазывать реальность в нечеткую пелену. Света повернулась, с надеждой глядя на дверь.

– Эй?! Есть кто живой?!

В ответ – молчание. Дверь осталась закрытой. Свете вновь сделалось зябко. Она представила, что там, за зеркальной панелью, действительно нет никого живого. Только разложившиеся мертвецы в белых халатах, что, шаркая, идут к лаборатории, заслышав ее голос…