– Все нормально, Кирилл, ничего страшного, – участливо улыбнулась Лиля. – Я вот во сне хожу. Давно это у тебя?

– Сколько себя помню!

Выговорившись, Кирилл вновь стал собой. С лица исчезло измученное выражение, руки перестали хрустеть пальцами, свободно опустились вдоль тела.

– Я ведь не просто так лечиться пришел. Я кандидатскую пишу по клаустрофобии и альтернативным методам ее лечения. Заодно на себе испытываю. Двойная польза, если можно так сказать.

– И много ты альтернативных методов на себе попробовал? – уже без издевки, с искренним интересом спросила Света.

Ей хотелось реабилитироваться перед Кириллом. К счастью, тот оказался не злопамятным. Взъерошил и без того растрепанные волосы, закатил глаза к потолку, вспоминая.

– Да уж изрядно…

– Судя по тому, что ты здесь, методы эти так себе?

– Вообще ни о чем. И работа с диссертацией стоит, и болезнь не лечится.

– Ну а у тебя что? – взгляд Лили цепко впился в Свету. – Давай колись! Откровенность за откровенность!

– У меня…

Света собралась с духом. Она не ожидала, что поделиться этим фактом с посторонними людьми будет так непросто.

– Ночные кошмары, – обронила она наконец. – Брат погиб, ну и началось…

И тут же стало легче. И дышать, и смотреть, и общаться. Вот так запросто – ночные кошмары! Ну и что тут такого? Самое время затусоваться с клаустрофобией и лунатизмом! Света украдкой кинула взгляд на Виталия, но тот не желал принимать участия в соревнованиях по срыву покровов. Он вдруг поднял палец и склонил голову к плечу, ловя звуки.

– Тс-с-с-с! Вы слышите?

Крадучись, Виталий вдоль стены пошел по коридору. Волей-неволей остальные последовали за ним. Извилистый коридор то погружался в полумрак, то потрескивал тусклыми лампами. Изредка попадались высокие окна, но тягучая ночь мешала рассмотреть, что происходит за ними. С каждым осторожным шагом Свете все сильнее казалось, что мир за пределами здания просто исчез. Стерся, оставив после себя только бесконечное черное ничто. Она трижды прокляла импульсивное решение приехать в этот странный – да что там! – пугающий институт. Здесь творилось неладное, и Света искренне надеялась, что Настя не уйдет в загул, а всполошится, если она не вернется домой.

– Это музыка!

Наигранно-бодрый голос Кирилла прокатился по коридору смутным эхом. Натянутая улыбка расплылась по лицу, прилипла к оскаленным зубам.

– Да, я так и сказал, – с укоризной проворчал Виталий. – Тише, пожалуйста.

Теперь каждый мог услышать протяжное пение виолончели, летящее из глубин коридора. Оно мягко стелилось, обволакивало, придавая опустевшему зданию особую инфернальную жуть. В полутьме, при мерцающих лампах, под тихую классическую музыку легко было представить себя в каком-нибудь замке, затерянном в горах Трансильвании.

– Это из фильма! – Лиля защелкала пальцами, вспоминая. – Этот, с Брэдом Питом и Морганом Фримэном! Там про семь смертных грехов…

– Я же просил, потише! – прошипел Виталий.

Блондинка застыла с раскрытым ртом, не успев придумать гневную отповедь. А Виталий тут же заскользил дальше, то превращаясь в темный силуэт, то выныривая на освещенные пятачки. Провожая его глазами, Лиля напустила на себя оскорбленный вид.

– Не знаю, как вас, – шепнула она Кириллу и Свете, – а меня этот чудик пугает. Гляньте, как он двигается. Может, он не подводник никакой, а какой-нибудь диверсант?! Может, ему человека убить – раз плюнуть? Он, кстати, единственный не сказал, от чего лечится!

– Это точно! – закивал Кирилл. – Не сказал!

Вымученная улыбка растягивала его рот все шире. Казалось, еще немного – и лопнет натянутая на скулах кожа. Свету куда больше пугал он, а не молчаливый Виталий, который, может, и вел себя немного странно, но хотя бы не стоял в ступоре, а пытался что-то делать. Решив, что негоже бросать человека в беде, Света взяла Кирилла за руку. На многозначительное хмыканье Лили постаралась не обращать внимания.

– Сильно плохо?

Она участливо заглянула в круглые, с расширенной радужкой глаза. Кирилл дернул щекой. Улыбка смялась, уступив месту мученической гримасе. Он шумно сглотнул образовавшийся в горле ком. До боли стиснул Светину ладонь.

– Теперь легче. Спасибо.

– Пойдемте уже, – раздраженно обронила Лиля. – У меня от этого места мурашки!

В доказательство она выставила перед собой руку, покрытую «гусиной кожей». Тонкие бесцветные волоски встали дыбом. «Эгоистка чертова! – с презрением подумала Света. – Человеку плохо, а она только о себе думает!»

Виталий успел исчезнуть за очередным поворотом. Догоняя, ребята так громко топотали, что сводили на нет всю его скрытность. Звук шагов отражался от стен, усиленный гулким коридором, улетал вдаль. Вероятно, его было слышно на другом конце института!

Крепко сжимая ладонь Кирилла, Света преследовала двойную цель. Да, истеричный мужик им здесь совершенно ни к чему, это так. Но она ни за что не признавалась даже себе, что так, по-детски, держась за руку другого человека, она успокаивается и сама. Почему-то в ней зародилась твердая уверенность – вопреки объявшему его ужасу, Кирилл скорее умрет, чем отпустит ее ладонь.

Очередной поворот вывел их в пустой холл. Высокие окна утопали в уличной тьме. На широких подоконниках приютились горшки с округлыми кактусами и мясистым алоэ. Между окнами стояла тумба с работающим телевизором. Старый ящик, «Горизонт», крутил презентационный ролик. В правом верхнем углу экрана прилипла эмблема: «НИИ психиатрии и экспериментальной сомнологии». Кадры менялись, демонстрируя различные научные приборы, современные ярко освещенные лаборатории и улыбчивый персонал. Света узнала девушку из регистратуры и, кажется, кого-то из ассистентов. Музыка, услышанная ими в коридоре, лилась из динамика, и звук казался удивительно чистым для такой старой техники.

Скрестив руки на груди, Виталий, не отрываясь, смотрел на экран. Кажется, он даже не заметил ребят или, быть может, просто не обратил на них внимания. Презентация заворожила его. Света деликатно кашлянула. Виталий резко дернулся, поспешно протянул руку и выдернул шнур из розетки. Кинескоп стянул изображение в точку. Стихла музыка. Спящий экран матово заблестел серым. Поймав многозначительный взгляд Лили, Света ответила кивком. Да, поведение Виталия теперь вызывало опасения и у нее. Заглянувшую было в холл тишину опять спугнул Кирилл:

– Ну и что нам теперь…

Договорить он не успел. Громко и противно задребезжал стоящий на деревянной этажерке телефон – уродливый пластиковый монстр с дисковым набором номера. Все смотрели на него удивленно, и, кажется, у каждого в глазах светился один вопрос: он что, правда все это время стоял здесь? Занудное «тр-р-ры-ры-ры-рын-н-нь» терзало слух, но отвечать никто не торопился. Наконец Виталий сбросил оцепенение, шагнул к телефону. «Не трогай его! – хотелось закричать Свете. – Не прикасайся!» Иррациональное чувство близкой опасности сдавило грудь. Дышать стало тяжело, а говорить невозможно. Поэтому Виталий беспрепятственно приложил трубку к уху.