Венделл подошел прямо ко мне, и я только начал говорить: «Какого черта?», как он своими вытянутыми граблями толкнул меня на дверь водителя и придвинул лицо прямо к моему, рыча и будто укусить собираясь.

Считайте это порывом, но я сунул губку ему в морду левой рукой, пытаясь оттолкнуть. Мыльная пена текла по моим запястьям и его шее. Я думал, это охладит Венделла, приведет его в чувство, но он продолжал пихаться, и, богом клянусь, я чувствовал, как он пытается прогрызть губку.

– Венделл! Бога ради! – заорал я, но ему, кажется, было плевать. Он просто напирал, чавкая губкой.

Пришлось ударить его по голове пластиковой рукояткой шланга, раз и другой, пока сосед немного не отступил. Это не остановило его, хотя и должно было. Так что я ударил снова, пока Венделл не упал на колени, а осколки пластика не усыпали тротуар между нами. Потом он попытался вцепиться мне в колено, и я пнул его со всей силы, уронив на задницу. А потом еще раз, на всякий случай.

Когда после этого он схватил меня за ногу и полез вперед, я, признаться, запаниковал. Выронил губку и разбитый шланг, схватил его за волосы и рванул голову соседа назад.

Именно тогда я осознал, что это уже не Венделл.

Давайте проясним: я никогда с ним не миндальничал. Он был голубеньким, как трехдолларовая банкнота, но дружелюбным соседом – совсем не педиковатым, сошел бы за нормального. И мне всегда нравился его пес. Поскольку Венделл никогда не пытался схватить меня за задницу, я жил и давал жить другим, понятно? «О, старина Венделл. Тот еще тип! Парень хоть куда!», или что-то в этом роде.

Но теперь, глядя в его пустые глаза, я осознал ужасную правду.

Нет, скажем лучше – прекрасную.

Больше не нужно было притворяться, что мне не все равно.

Он все еще висел у меня на ноге, так что я протащил его к задней двери грузовика, открыв его свободной рукой. Я знал, где моя бита, даже не глядя. Винтажный Микки Мэн – Луисвильский Боксер, подарок моего деда – был там, где я его держал, просто на всякий случай – заткнутый за ремень безопасности позади водительского сиденья и готовый к драке.

За ту секунду, пока я нащупывал рукоятку, Венделл подполз и прихватил меня за бедро. Не достаточно, чтобы пустить кровь, но довольно, чтобы напугать до чертиков. Я сказал: «Эээээй», упал на сиденье, выпустил его волосы и пнул свободным тапком в лицо. Его зубы скользнули по моим джинсам, он стал заваливаться вниз. Я пнул его снова. Он отлетел назад и, наконец, отцепился.

Я сполз с заднего сиденья, таща за собой биту. Ударил Венделла рукояткой в лицо, а он вновь начал подниматься.

А потом я расфигачил его гребаную голову. Бил, пока не треснула, пока не провалилась, забрызгав мозгами тротуар. Пока он, наконец, не перестал дергаться.

– Готов?! – заорал я. И да, он был готов.

В этот момент раздался визг шин. Машина остановилась прямо перед нами, обломав мне кайф. На миг я ощутил смущение и страх, как бывает, когда зовешь официантку, а выходит бабушка.

Но это была точно не моя бабушка. И вины я не чувствовал. Так что вместо раскаянья и извинений, я просто уставился через ветровое на негритоску за рулем и заорал:

– Тоже захотела?!

Она дала задний ход, будто за ней гнались черти. И, господи помилуй, я не мог остановиться – все смеялся. Она за секунду осознала то, что я только что понял.

С этого момента пути назад не было.

Я оставил Венделла там, где он упал, как грязного «лежачего полицейского» посреди дороги. Кто-нибудь да уберет, а я не стал заморачиваться. Я здесь закончил. У меня были дела.

Настало время воспользоваться богоданным правом открытого ношения оружия.

И, наконец, сделать правильную вещь.

Десяти минут не прошло, как я перетащил в машину все запасы моей оружейной. Вот для чего нужны грузовики. Оружия и боеприпасов в моем подвале хранилось больше, чем в Вермонте и Венесуэле вместе взятых. Больше, чем, пожалуй, мне удалось бы использовать. Но будь я проклят, если мы это не выясним.

Я послал несколько СМС верным делу парням. Достал еще пару дюжин полуавтоматических винтовок для тех, кто в розыске.

«Встретимся у мечети в центре, – написал я. – Пусть это случится».

А потом я сорвался с места, дважды переехав Венделла – просто кайфа ради – на пути к самому лучшему гребаному дню моей жизни.

На полдороге от Крестона к Эльдорадо-бульвару я увидел тощего чингадо[31], ковыляющего по трассе. Единственная машина, кроме моей, едва объехала его, но он, кажется, даже не заметил. Просто шел походкой лунатика, как Венделл. Мне не нужно было смотреть в его глаза, чтобы понять: он тоже часть этой гадости.

Я всегда хотел сбить кого-нибудь грузовиком. Думал об этом все время. Какой-нибудь мудак встает у тебя на пути, а ты, значит, останавливайся? А если придать этой заднице ускорения?

Я не повысил скорость, но и не снизил ее. Даже на тридцати семи милях в час я подъехал быстро.

В последнюю секунду он посмотрел на меня.

Дома у парня явно никого не было.

Так что я вдавил газ и – БАМ!

Он принял удар и исчез под капотом. Я успел увидеть это, прежде чем отдача швырнула меня вперед, – голова оказалась в полудюйме от приборной доски. (Мне плевать на законы, но: спасибо, ремень безопасности!)

Шины размазали его по обочине. Переехав его еще пару раз, я счел, что поднимется он не скоро. Резко затормозил. Заорал: «Ухууу!» – по-настоящему громко. Насладился моментом, пока еще жив. Потом выпрыгнул из машины, вынул из кобуры на бедре «люгер» сорок пятого калибра – раритет с полей Второй мировой, – двинулся к мексиканскому мясу, валяющемуся на обочине Гренстон-Драйв. И убедился в собственной правоте.

То, что он все еще дергался с переломанным позвоночником, это одно. Что не кричал – второе. Он не был в шоке. Не казался печальным или напуганным. Он даже на человека не походил.

По воле рока его голова, сместившись, повернулась ко мне. Во взгляде я прочел то же, что у Венделла: волчий голод и больше ничего. Разбит вдребезги. Давно мертв. Но еще не совсем.

Даже теперь он все еще хотел съесть меня.

– Ты всегда об этом мечтал, каброн[32], – сказал я. – Правда? Сожрать мою работу. Сожрать мою жизнь. Сломать меня. Уничтожить всю вольную белую расу.

Он попытался укусить меня с расстояния трех футов, стал подползать.

– Ты хотел утащить нас на самое дно, – сказал я. – Забрать себе нашу Америку. Пока все не встанет с ног на голову, и мы не начнем служить низшим расам. Тебе бы это понравилось, да?