себя, также делая шаг назад, чтобы увеличить некоторую физическую дистанцию между нами.

— Знаешь, ты можешь поцеловать меня, — говорит она слегка раздраженным голосом. — Ты не собираешься лишить меня девственности поцелуем.

— Я знаю, как это работает, Сирша, — резко говорю я и тут же жалею об этом. Выражение ее лица говорит мне, что меньше всего на свете она хочет думать о других женщинах, которых я трахал, особенно когда я даже не поцеловал ее. Я провожу рукой по волосам, разочарованно вздыхая.

Каждый раз, когда я открываю рот в разговоре с ней, мне кажется, что я говорю что-то не то. Это просто еще одна причина полагать, что брак не сложился бы удачно, даже если бы Аны не было на горизонте. Конечно, если бы у меня на уме не было другой женщины, я, возможно, не был бы так против того, чтобы поцеловать красавицу, стоящую передо мной. У меня никогда раньше не было такой милой женщины, которая практически умоляла бы меня заняться с ней сексом, а я не испытывал ни малейшего желания сделать это.

Хорошо, что Найл этого не видит. Я снова провожу рукой по волосам, отворачиваясь от Сирши. Я не могу смотреть на ее мягкое, обиженное лицо ни секундой дольше. Она заставляет меня чувствовать себя полным куском дерьма, и во мне нарастает разочарование, когда я слышу, как ее голос снова пронзает воздух позади меня.

— Лиам, ты же не хочешь разозлить моего отца. Он уже начинает прощупывать почву, чтобы увидеть, кто может согласиться с ним в том, что ты не заслуживаешь своего места во главе Королей. Тебе нужно подписать контракт. Если не ради меня, то ради себя, ради наследия твоей семьи. — Сирша делает паузу, ее голос снова холодный и ясный. — Мой отец и я будем сегодня вечером в церкви Святого Патрика. Было бы мудрым решением, если бы ты тоже был там.

Она начинает отворачиваться, и я должен отпустить ее хотя бы для того, чтобы обрести столь необходимый покой, за которым я пришел сюда в первую очередь. Но вместо этого, не оборачиваясь, я зову ее по имени.

— Сирша.

Я слышу, как она останавливается и тихо втягивает воздух, прежде чем заговорить снова.

— Да, Лиам?

Теперь я оборачиваюсь и вижу, что она отворачивается от меня, ее тонкие плечи поднимаются и опускаются, когда она явно пытается контролировать свои эмоции. Задняя часть ее платья открыта, обнажая ее бледную спину, и я задаюсь вопросом, на что было бы похоже желание провести пальцами по всей длине ее позвоночника, расстегнуть молнию на платье и узнать, что под ним.

Все было бы намного проще, если бы я это сделал.

— Знаешь, нам не нужно играть в эту игру, — устало говорю я.

Она напрягается.

— Нет, я не знаю, — наконец говорит Сирша. — О чем ты говоришь?

— Игра, в которой ты притворяешься, что хочешь, чтобы я подписал это, как ты только что сделала.

Руки Сирши медленно сжимаются по бокам, и я пораженно моргаю. Это самая большая эмоция, которую я видел от нее до сих пор, и это не печаль, и это заставляет меня уважать ее немного больше, когда она медленно поворачивается ко мне лицом, на ее лице застыли напряженные черты.

— Я не притворяюсь, Лиам, — тихо говорит она. — Я действительно хочу тебя. На самом деле неловко признаваться, потому что ты явно не чувствуешь того же. Я не знаю, почему или что заставляет тебя тянуть время, и я не уверена, что хочу знать. Но я не притворяюсь, чтобы убедить тебя что-либо сделать.

Я глубоко вздыхаю, качая головой.

— Сирша, это будет проще, если мы будем честны друг с другом. Ты не можешь сказать мне, что если бы здесь не стоял Коннор, ты бы не говорила и не делала то же самое. Это за него тебе было бы суждено выйти замуж, если бы он не исчез. Это положение и брак, которых хочешь ты с твоим отцом, а не я. Твой отец, в частности, был бы чертовски счастлив, выдав тебя замуж за Коннора, а не за меня.

Сирша поджимает губы, раздражение окрашивает ее красивые черты.

— Лиам, — спокойно говорит она, ее пальцы сжимают сумочку-клатч. — Я была бы благодарна тебе за то, чтобы ты не говорил мне, что я делаю и не чувствую, как будто ты знаешь меня лучше, чем я сама. Ты прав в том, что Коннор был бы моим мужем, если бы остался и занял место твоего отца, и ты прав в том, что я бы поступила так, как хотел мой отец, и вышла за него замуж, если бы это было так. Но что касается того, что хочешь… — она вздыхает, ее плечи немного опускаются, когда она смотрит на меня.

— Мы выросли вместе, Лиам, — тихо говорит она. — Не близко, нет. Сомневаюсь, что ты когда-либо уделял мне много внимания, даже когда мы были подростками. У меня было не так много друзей, потому что мой отец держал меня под защитой. Девушка моего положения, драгоценная вещь, ты знаешь. Нельзя рисковать ее невинностью. — Ее голос слегка меняется, в словах появляется насмешка. — Но это не значит, что я тебя не замечала, Лиам. Тебя и Коннора, Найл ведет себя как старший брат для вас обоих, а Коннор всегда серьезен. — Она качает головой, ее губы слегка дрожат, и я вижу, что она сдерживает слезы.

Это заставляет меня чувствовать себя мудаком.

— Я знала тогда, что Коннор, вероятно, однажды станет моим мужем. Моя мать говорила это достаточно часто. Но он был не тем, кого я хотела. Раньше я мечтала о тебе, Лиам. Дерзкий, забавный, безрассудный младший брат, которому все сходило с рук, потому что он не был тем, кому предназначалось наследовать. Тот, на кого твой отец никогда не обращал особого внимания и позволял тебе разгуливать безудержно. Я не хотела серьезного, сурового, высокомерного старшего брата. Я хотела того, кто заставлял меня почувствовать, что он может быть приключением. Что-то отличное от того, с чем я росла всю свою жизнь.

Затем Сирша протягивает руку, убирая с лица прядь волос, которую развевает ветерок.

— Теперь я вижу, что ты не тот человек. Но факт остается фактом, Лиам, я была вне себя от радости, когда мой отец пришел ко мне и сказал, что ты будешь мужчиной, за которого я выхожу замуж. Для меня не в тягость выйти за тебя замуж, но я совершенно ясно вижу, что это для тебя. Поэтому я скажу так, ты можешь думать все, что тебе нравится. Но никогда больше не говори мне, что я чувствую, Лиам Макгрегор, потому что ты не знаешь. — Ее подбородок дрожит, но она держит его высоко, зеленые глаза сверкают, когда она