мая 1964 года): «Ужас проникает на английские курорты. В парке обнаружен изувеченный мод». На самом деле «изувеченным модом» был мужчина в возрасте от 21 до 25 лет в «куртке мода» (?), найденный заколотым в субботу утром (за день до происшествий на курортах) в Бирмингемском парке[91].

Другой чрезвычайно эффективной техникой символизации стало использование драматизированных ритуальных интервью с «представительными членами» обеих групп. В Daily Mirror (31 марта 1964 года) «Дикий Мик» объяснил «Почему я швырнул ту стамеску», а другой юноша заявил: «Я принимаю стимуляторы, как и все остальные ребята». Газета Daily Herald (18 мая 1964 года) цитировала подростка, который обхватил руками свою раненую голову, когда полиция затаскивала его в фургон: «Продолжайте в том же духе». Другой подросток пригрозил: «Мы еще не закончили. Мы приехали на праздники, и мы остаемся. Маргит пожалеет, что он не Клактон, когда мы закончим». Evening Standard (19 мая 1964 года) предъявила читателям «Барона», который ненавидел «модов и цветных» и сказал следующее: «Мне нравится драться… Я дрался всю мою жизнь». A Daily Mirror (8 мая 1964 года) нашла новый ракурс с «Девушками, которые идут в бой вслед за дикарями» – девушки поведали о драках: «…они подстегивают тебя, дают острые ощущения, странные чувства возникают внутри. У тебя бабочки в животе, и ты хочешь, чтобы мальчики продолжали и продолжали… Не повезло людям, которые встают у них на пути, но с этим ничего не поделаешь».

Трудно установить, насколько подлинны эти интервью. В некоторых случаях они звучат настолько абсурдно, что явно не могут точно передавать сказанное на самом деле; Daily Telegraph (31 марта 1964 года), например, побеседовала с рокером, который сказал: «Мы известны как рокеры, и мы гораздо больше в теме». Если какая-либо группа и была «в теме» и даже рассматривала бы использование такого термина, то точно не рокеры. Правомерным было бы охарактеризовать эти интервью и статьи как составные конструкты, необязательно преднамеренно подделанные, но изготовленные под влиянием представлений репортера (или помощника редактора) о том, как должен говорить, одеваться и действовать тот, кого называют бандитом или хулиганом. Этот эффект, возможно, усиливался под влиянием некоторой доверчивости в отношении фантазий самопровозглашенных главарей банд[92].

Благодаря символизации, а также другим видам преувеличения и искажения образы становятся намного более резкими, чем реальность. Нет оснований полагать, что фотографии или телевизионные репортажи более «объективны». В исследовании различных впечатлений, полученных телезрителями и непосредственными наблюдателями в другой ситуации массового скопления людей (на День Макартура в Чикаго), было показано, как с помощью отбора материалов репортажи искажались таким образом, чтобы соответствовать имеющимся ожиданиям[93]. Происходит процесс заострения, в результате которого появляются эмоционально окрашенные символы, в конечном счете приобретающие собственный импульс. Таким образом, распространение подавляющей общественной поддержки в пользу Макартура «набирало силу, поскольку было включено в политическую стратегию, подхвачено другими медиа, стало предметом сплетен и, таким образом, затмило непосредственную реальность, какой она могла быть зафиксирована наблюдателем на месте событий»[94].

В этом исследовании наблюдатели отмечали, что их ожидания политического энтузиазма и необузданного массового участия полностью не оправдались. С помощью крупных планов и особого стиля комментариев («самая восторженная толпа в нашем городе… в воздухе чувствуется напряжение… слышен рев толпы») телевидение структурировало мероприятие таким образом, чтобы передать эмоции, которых не было у участников. Это объясняет, почему многие наблюдавшие события вокруг модов и рокеров нашли их немного разочаровывающими после шумихи в СМИ. Как отмечает Бурстин, обсуждая эффекты телевидения и цветной фотографии: «Достоверность обрела новый смысл… Сам Гранд-Каньон стал блеклой копией оригинала фотопленки "Кодахром"»[95].

Описание как сфабрикованные новости

Совокупный эффект фазы описания можно обобщить следующим образом: 1) было обозначено предполагаемое отклонение, из которого в дальнейшем могут происходить стереотипы, мифы и стигматизация; 2) было создано ожидание, что эта форма отклонения, безусловно, будет повторяться; 3) была создана полностью негативная символика в отношении модов, рокеров и связанных с ними предметов; 4) все элементы ситуации были прояснены достаточно четко, чтобы обеспечить развитие полномасштабной демонологии и агиологии, была предоставлена информация для помещения модов и рокеров в галерею современных народных дьяволов.

Почему возникают подобного рода описания? Являются ли они в каком-то смысле неизбежными? В чем причины предвзятости, преувеличений и искажений? Чтобы разобраться, нужно понять, что описание – это, конечно, не простая инвентаризация, в которой иногда случаются ошибки. В современном обществе описания, встроенные в саму природу девиантности, – это элементы фантазии, выборочного ложного восприятия и преднамеренного создания инфоповодов. Описание – это не рефлексивное проведение инвентаризации, а фабрикация новостей.

Прежде чем продолжить изучение этого понятия, позвольте мне упомянуть некоторые более «подлинные» заблуждения. С одной стороны, большое количество преувеличений и искажений возникло из-за неоднозначного и запутанного характера ситуации. Известно, что, находясь в толпе, трудно оценить, сколько там народу, и некоторые из завышенных оценок, вероятно, сродни ошибкам в подсчетах на политических демонстрациях, религиозных собраниях, поп-концертах или спортивных мероприятиях. В нашем случае путаница усугублялась присутствием большого количества репортеров и фотографов: одно это можно было истолковать как доказательство, что происходит что-то масштабное и важное.

Как я покажу далее при более подробном анализе обстоятельств произошедшего, всем присутствующим – полицейским, зрителям, участникам, журналистам – на самом деле было довольно трудно знать наверняка, что происходило в каждый отдельно взятый момент. В такой ситуации эффект достоверности играет менее значительную роль, чем общая подверженность разного рода слухам. Кларк и Баркер на примере участника столкновения на расовой почве очень четко демонстрируют этот эффект[96], а Киссин и Кларк в своем исследовании катастроф предупреждают будущих интервьюеров: «Люди, которые обсуждали свой опыт с другими членами сообщества, быстро усваивают неточные версии катастрофы. Эти групповые версии могут быстро распространиться среди значительнои части населения»[97].

Как бы ни были важны эти ошибки в краткосрочной перспективе, они не объясняют такие характерные особенности описания девиаций, как символизация и прогнозирование, вектор искажений, а не только сам факт их возникновения, решение в первую очередь сообщить о девиации и продолжать сообщать о ней определенным образом. Исследования моральной паники, связанной с модами и рокерами и другими разновидностями девиации, а также детальные исследования процесса массовой коммуникации (например, проведенное Хэллораном и его коллегами) показывают, что два взаимосвязанных фактора определяют представление описаний девиаций: первый – институционализированная потребность в создании новостей, а второй – избирательная и инференциальная структура процесса создания новостей.

У СМИ есть определенные критерии того, что заслуживает освещения в новостях. Речь не об инструкциях, в которых журналистам сообщается, что