атрибуции: «…скорее неуверенный и изворотливый, застенчивый, апатичный, необщительный, в особенности немногословный. Отдельно от остальных он не кажется таким уж жестоким. Он почти всегда непривлекателен» (Люсиль Айрмонгер, Daily Telegraph). Интеллектуальное мнение порождало соответствующие интеллектуальные, но в остальном столь же ложные атрибуты: «Новый аутсайдер, не обладающий мозгами Колина Уилсона или яркостью и стоицизмом битников… редко когда умен… редко когда индивидуалистичен… неадекватен… недоразвит» (The Guardian).

В серии из ста случайно выбранных высказываний (после Троицына дня 1964 года) использовались следующие описательные существительные: плуты (5), головорезы (5), дикари (2), буяны, маньяки, хулиганы, шпана, паршивцы, отродья, звери, лемминги, громилы, обезьяны, отбросы и идиоты. Эпитеты, включающие описательные черты: невротичный, больной или неуравновешенный (5), показушный или склонный к эксгибиционизму (4), агрессивный (4), трусливый (4), бесцельный или неуправляемый (4), неопытный, незрелый (3), сопливый (2), грязный, немытый (2), лощеный, одетый с лоском (2), глупый или медлительный (2), циничный, невразумительный. Атрибуты скуки и достатка упоминались так часто, что заслуживают обсуждения как отдельные мотивы.

Другой вид ложной атрибуции – вина по ассоциации: всем подросткам, приезжающим на курорты, приписывалась вина, а значит, и предполагаемое отклонение участников реальных инцидентов. Общественное мнение, в частности, высказалось по поводу девушек, подначивающих своих парней: в письме в Evening Standard (21 мая 1964 года) утверждалось, что основной стимул к насилию исходит от «гиперсексуальных, неряшливых, неудовлетворенных маленьких конкубинок, которые тащатся от происходящего, уверенные, что возмездие обойдет их стороной». Такого рода атрибуция поддерживалась описательными интервью с «девчонками, которые идут в бой вслед за дикарями»; хотя девушкам чаще, чем удовольствие от насилия, приписывались распущенность и употребление наркотиков. Эти темы вышли на первый план после августа 1965 года, когда в прессе появились сообщения, основанные на замечаниях главы Маргитского полицейского участка, о том, что родители, вызванные в участок, были шокированы, обнаружив, «что их дочери спали с юношами, у которых был при себе известный набор для выходных: фиолетовые сердечки и противозачаточные средства» (Daily Telegraph, 31 августа 1965 года)[114].

Процесс ложной атрибуции, конечно, не случаен. У аудитории есть готовые стереотипы о других народных дьяволах, на которые можно опереться, и, как в случае с расовыми клише, имеется готовый составной образ, на котором можно построить новую картину. Этот составной образ в значительной степени базируется на фольклорных элементах, таких как тедди-бои, комплекс Джеймса Дина – Марлона Брандо, банды «Вестсайдской истории» и т. д. Как и в случае с расовыми стереотипами, между составляющими отсутствует необходимая логическая связь; клише часто противоречат сами себе[115]. То есть евреи навязчивы, но в то же время замкнуты; негры ленивы и инертны, но в то же время агрессивны и напористы; моды грязны и неряшливы, но также одеты с лоском; они агрессивны и лопаются от чувства собственной силы и важности, но в то же время трусливы. Образ рационализирует определенное объяснение или направленность действия; если противоположный образ воспринимается как более подходящий, то он с легкостью вводится в оборот. Эти образы достаточно мобильны, так что их даже удалось использовать одновременно – в заголовке Daily Mail: «Пусть и одетые с иголочки, бодрые и опрятные, они – крысиная стая».

Зажиточная молодежь. Чек на 75 фунтов стерлингов. Установки и мнения часто подкрепляются легендами и мифами. Так, тезис о нецивилизованной природе иммигрантов иллюстрируется историей о пустых консервных банках из-под кошачьего корма в мусорных баках индийских ресторанов, а подростковая сексуальная распущенность – рассказом о школе, где ученицы, потерявшие девственность, носят особый значок.

Пожалуй, самым распространенным сюжетом про модов и рокеров была история о юноше, который обещал выписать чек на 75 фунтов стерлингов (см. с. 94 наст, изд.). Хотя ознакомление публики с этой историей заняло некоторое время, ее продолжали цитировать еще четыре года после «события». Мотив достатка – один из самых мощных и убедительных в образе модов и рокеров, он основан на более общем стереотипе подростковой зажиточности и служит рационализацией широко распространенного убеждения, что «штрафы им не повредят». Этот установочный мотив никуда бы не делся, даже будь мифические элементы в истории с чеком на 75 фунтов стерлингов и их вариации раскрыты и опровергнуты.

Несмотря на то что термин «бесклассовый» фигурировал как в фазе описания, так иногда и на последующих стадиях, было очевидно, что доминирующий образ не относится к группе, на самом деле случайным образом собранной из всех социальных классов. Таким термином стал «нуво-нувориш».

Разделяй и властвуй. Генералам, капитанам спортивных команд и главарям банд не понаслышке известен механизм отражения атак, при котором у противника удается вызвать обиду или зависть. Аналогичным образом, взрослое сообщество, пережив нападение на самое священное свое учреждение (собственность) и самых священных хранителей этого учреждения (полицию), реагируют, пусть неосознанно, чрезмерным подчеркиванием различий в стане врага. Мысль о том, что насилие может быть направлено против них самих и, что еще хуже, может быть вызвано изъянами их сообщества, была нейтрализована излишним акцентированием соперничества между бандами модов и рокеров. Такая тенденция восходит к сообщениям типа «произошло еще одно столкновение враждующих банд» и объясняется не столько сознательной и злонамеренной политикой, сколько тем, что образ «враждующих банд» – это самый простой способ для невежественного наблюдателя принять бессмысленную и неопределенную ситуацию толпы:

…то, что на самом деле может быть запутанной ситуацией, в которой действуют разные молодые люди маргинального толка с разными мотивами, наблюдатели слишком часто определяют как столкновение двух достаточно механизированных и организованных группировок, сражающихся за территорию. Они проецируют организацию на банду и статус членства на любопытствующего паренька[116].

Этот эффект усугублялся последующей коммерческой эксплуатацией разделения модов и рокеров. Апофеозом мотива «разделяй и властвуй» стало предположение, что проблема будет решена, если позволить двум группам выяснить отношения в парке или на спортивной площадке.

Вспыльчивая молодежь или безумные маргиналы. До сих пор обсуждавшимся мотивам не противопоставлялись альтернативные, но, отвечая на вопрос: «Насколько моды и рокеры представляют молодежь в Великобритании в целом?», мы находим два явно противоречащих мнения.

С одной стороны, за подростковой возрастной группой в целом постоянно закрепляется ряд стереотипных признаков. Как предполагает Фриденберг, тенденция взрослых рассматривать подростковый возраст, делинквентность и агрессивную сексуальность как функционально эквивалентные, создает сложный статус – по его определению – «вспыльчивого меньшинства»[117]. Таким образом, вся возрастная группа, и особенно видимые репрезентации подростковой культуры, наделяются ложной девиантностью порожденных ими народных дьяволов. Отчасти потому, что в Британии подростковая культура менее распространена, чем в Америке, этот тип идентификации здесь оказался неполным: различия между делинквентными и остальными представителями молодежи все же проводятся.

Однако когда моральная паника достигает