— Здравствуйте.

— Вы хотели со мной поговорить? — холодно поинтересовался и указал ей на стул. Сам занял кресло руководителя.

— Хотела. Это очень важно. Вопрос жизни и смерти. — в глазах ее заблестели слезы. Играет? Вряд ли, но я не собирался поддаваться и идти у нее на поводу. Меня ее проблемы не волнуют. Я уже помог один раз. — Жизни и смерти Полины, — добавляет она.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Герман

Меня будто парализовало в кресле, не могу заставить себя пошевелиться, хотя все органы чувств обострены. Ее заявление заставляет сердце пропустить удар. В голове нарастает гул из слов и образов, которые меня все это время настораживали. Ощущение, что я знаю, о чем пойдет речь, но никак не могу ухватить эту мысль.

— Что с Полиной? — выдавливаю из себя слова. Мне не понравится то, что я сейчас услышу, но я хочу знать правду!

— У нее опухоль. — смотрит мне прямо в глаза, подбородок дрожит.

«Не верю!» — хочется крикнуть, но в голове уже складывается общая картина. Вот почему она пьет горстями таблетки…

Опухоль?! Опухоль мать ее!..

В груди жжет так, будто в рану засунули каленое железо. Потерялся от этой новости. Не ожидал. Не получается переварить и принять информацию. Мозг, словно старая операционная система страшно тормозит. Мать Полины рыдает, утирает влажным платком слезы с опухших глаз.

— Может воды? — единственное, что могу предложить. Сам бы выпил что-нибудь покрепче…

Машет головой и начинает говорить:

— Я не враг Полине. Как только врачи стали подозревать у нее опухоль, я квартиру стала продавать, а тут Валя учудила, чуть в тюрьму не загремела. Виновата я перед ней. Ох, как виновата! — из ее сумбурного рассказа я мало что понимал. Мне хотелось узнать о диагнозе Полины, но я не перебивал женщину, видел, что той надо выговориться. — Не знала, что делать, где просить помощи. Плохо поступила! Нет мне прощения! Машеньку вам отдала только потому, что Полина о вас всегда очень хорошо отзывалась. Простите, бога ради. Дочку мою только спасите.

«Спасти?..»

Опухоль — невидимый враг… Не знаю, как с ним бороться, но сделаю все, чтобы Полина поправилась. Женщина смотрит на меня умоляющим взглядом. Становлюсь суеверным, поэтому вслух обещаний не произношу. Мне вообще не хочется говорить, но нужно выяснить все о болезни Поли.

— Расскажите подробнее о ее диагнозе. Где у Полины опухоль? Какая стадия? Что говорят врачи? — включается наконец-то мозг.

— Опухоль в голове, — я прикрываю глаза, пытаюсь принять эту новость. Не получается! Мать Поли, словно заколачивает крышку гроба, в котором находятся мои уверенность и надежда. Меня эта информация ставит на колени, я словно проигрываю схватку до того, как начнется бой. А она в это время продолжает: — давит на зрительный нерв, Полина теряет зрение. Ей противопоказаны любые нагрузки и нервные переживания. — женщина, как может подробно рассказывает о диагнозе дочери. Она будто пребывает в прострации. Говорит так, будто у нее не осталось ни сил, ни чувств. Я пытаюсь во все это вникнуть, но упускаю какие-то моменты. Сказать, что я в раздрае — ничего не сказать.

Мне не хочется ее ни в чем обвинять, но все равно злость пробивается изнутри. Опускаю взгляд, чтобы она не поняла. Зная о том, что у Полины возможно рак головного мозга, она забрала Машу и продала! Неизвестно как на Поле сказалось это потрясение! Сам тоже хорош!

Вспоминаю, как вел себя с Полиной. Набросился с обвинениями, поставил условия. Невыполнимые условия! Не нужно быть врачом, чтобы понять элементарные вещи — Полине нельзя рожать. Она согласилась, чтобы быть с Машей. Как же выворачивает душу осознание своей вины!

Я готов отдать все деньги, лишь бы она жила!

— Операцию лучше делать, как можно скорее. Опухоль растет. Несмотря на то, что она доброкачественная, ее нужно удалять.

«Доброкачественная! — это слово внушает призрачную надежду. Цепляюсь за него, как утопающий за соломинку. Не спрашиваю о том, какие прогнозы делают врачи. Уверен, мать Полины может в деталях все рассказать, но мне хочется услышать мнения специалистов. Лучших специалистов в России и мире.

— Я продала квартиру. Тут деньги, — кладет она сумку на стол. — Надеюсь этой суммы хватит. Чтобы спасти Полю, — всхлипывает она. — Пусть моя девочка живет. — поднимается на ноги и идет к двери. — Не бросайте ее, Герман, она вас очень любит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Полина

Зинаида Владимировна все эти дни провела у нас. Застав меня за приемом лекарств, женщина насторожилась, пришлось сказать, что одна таблетка от головы не помогает. Теперь принимаю препараты украдкой.

Зинаида Владимировна помогала мне с Машей, готовила еду и гуляла с внучкой, пока я наводила порядок в доме. Как-то негласно мы разделили обязанности.

Вроде мы неплохо общались и понимали друг друга, но я не могла ей полностью раскрыться, довериться. Неизвестно, как женщина поступит, когда узнает о моей болезни. Хотелось верить, что Зинаида Владимировна не станет настраивать Германа против меня, но я хорошо помнила наш первый с ней разговор и ее слова — «я не вижу тебя рядом с Германом». Не думаю, что она так быстро изменила обо мне мнение.

Планы Германа на меня — большая загадка. Я не понимаю, что он задумал. Все так сложно и непонятно. Он и стал более холодным закрытым, но в душе теплится надежда, что его чувства ко мне не остыли. Хотя, я не забывала ни на минуту о том, что я нахожусь рядом с Машей на определенных условиях.