* * *

Скоро нам встретились следы деятельности – человеческой деятельности.

Мы притормозили мотоциклы в квартале магазинов.

– Мародеры, – заметил Стивен ровным голосом.

У некоторых магазинов были выбиты окна. С полок смели алкоголь и табак. Компьютерные и видеомагазины подмели дочиста.

Потом мы видели ручеек в сточной канаве, шевеливший банкноты. Наверное, люди уже сообразили, что деньги теперь ни к чему.

Стивен совсем сбавил скорость, свесив ноги по обе стороны мотоцикла, почти что вел его пешком. Он кивнул мне на автомобиль, въехавший в чей-то кирпичный забор с такой силой, что кирпичи рассыпались по газону. Машина была набита компьютерами и телевизорами. Спереди сидели двое мужчин, неестественно откинув назад головы с широко раскрытыми ртами.

Первая мысль у меня была, что мародеров застрелили при попытке удрать с добычей, но тела казались не поврежденными. Значит, и до этих добрался газ.

– Рик! – позвал Стивен через плечо. – Какой бы это ни был газ, а он то и дело возвращается. Давай-ка лучше валить из Лидса пронто.О’кей?

– Согласен. Не вижу смысла здесь болтаться.

– И остальных надо предупредить. – Он мотнул головой в сторону мертвых мародеров. – Он явно еще застает людей врасплох.

Мы прибавили скорость, объезжая брошенные машины, отравленных котов и собак, парня с тюремными наколками, стоящего на коленях посреди улицы и припавшего головой к украденному телевизору, будто задремавшего на миг. Но стоило глянуть на лужу крови, вылившуюся из его губ, и становилось ясно, что будет он спать, пока старик Гавриил не протрубит в свой рог.

Мы пустили мотоциклы быстрее, стрекот двигателей перешел в рев. Мы оба рвались поскорее выбраться на высокое место, где газ, как мы надеялись, нас не достанет, даже если он еще выделяется в низинах.

На вершине холма мы остановились посмотреть назад. Дома остались за спиной. До Ферберна было десять миль по приятной сельской дороге.

– А ведь выглядит почти нормально, правда? – Стивен мотнул головой в сторону крыш со спутниковыми тарелками, телевизионными антеннами, поблескивавшими на летнем солнышке. Офисные здания вдали сияли, как кристаллы. Если бы мы не видели, что там делается… Но даже при этом город мало отличался от того, каким я его знал последние десять лет.

Лайнер в небе закончил очередной проход, двигатели взвыли, когда пилот вновь направил машину в облет города. Мы следили за его полетом в двух километрах у нас над головой. Потом он будто завис высоко над городом, недвижно, как серебряное распятие на синем фоне.

Пассажиры в самолете, быть может, читали или слушали радио, не ведая, какая страшная трагедия поразила Лидс. Те, кто не поленился бы выглянуть в окно, увидели бы только игрушечные домики города и отблеск солнца на окнах.

Пока я смотрел, тембр двигателя изменился. Казалось, самолет повернулся в воздухе и завис, все еще прибитый, как распятие, к синему ясному небу.

Потом упал.

Носом вперед лайнер вошел в пике.

И упал километрах в трех от того места, где мы стояли. В небо грибом вырос клуб белого дыма. Я поймал себя на том, что высматриваю огонь, но не увидел. А звук удара все не приходил.

И наконец дошел – низкий раскат грома вскатился к вершине холма.

Я глянул на Стивена. Он, казалось, ищет подходящие слова, но он помолчал и пожал плечами. Ему было нечего сказать, и мне тоже. Я только мог покачать головой.

Всего за семьдесят два часа город Лидс превратился в Ад на Земле. А до Ферберна ехать несколько минут. Хотя он точно не Рай, но все же получше усыпанных трупами дорог позади.

Оказалось, нет.

Там было хуже.

В тот момент, когда я увидел женщину, сидящую на стене на Трумен-вей, я уже знал, что сейчас будет. Никогда раньше я ее не видел, и девушку, сидевшую рядом с ней, тоже, но знал так же точно, как день следует за ночью, что она сейчас со мной заговорит.

И я знал, что мне не будет приятно то, что она скажет. Она уставилась на меня так, что было ясно: она решила сделать то, что решила, пусть хоть камни с неба падают.

– Вы живете в том доме на Трумен-вей.

Я покачал головой, не останавливаясь.

– Живете. – Она приветливо улыбалась, но карие глаза были тверже кремня. – В номере девять, который с белой дверью.

Я снова покачал головой.

– А что вы…

– Ведь живете? – Она не дала мне возможности ответить. – Меня зовут Кэролайн, Кэролайн Лукас, а это моя дочь Порция. Ей шестнадцать.

Я увидел, что дочь бросила на мать удивленный взгляд, будто мамочка только что заявила, что ее дочь – вождь эскимосов. А мама тем временем пожала мне руку, не переставая говорить. Ясно, что она и ее дочь Порция пришли вместе с исходом из Лидса. Хотя одежда и лица у них были чистыми, волосы аккуратно расчесаны, вид был как у беженцев – не спутаешь. Этот вид заключался в позе, в том, что даже если они сначала смотрят тебе в глаза, то сразу же опускают взгляд, будто чего-то стыдятся. Я бы хотел, чтобы этого не было. Действительно хотел бы. Но мы разделились на две расы – те, у кого есть дом, и те, у кого дома нет. И различие было так явно, будто у беженцев был мазок яркой краски на лбу.

Женщина, еще красивая в свои без малого сорок лет, спортивная – несомненно, от тренировок в дорогом клубе, снова представила мне свою дочь, заставляя девушку подать руку. Девушка все время кидала на мать вопросительные взгляды.

– Чертовски неприятная история, правда? – сказала женщина, неестественно широко улыбаясь. – Я слышала, что кое-кто уже вернулся домой, но снова ночью пошел газ и заставив их бежать. Вы не слышали, откуда этот газ?

Я сказал, что не слышал.

– И я тоже. Но думаю, это серьезнее, чем считается.

Я попытался изобразить уверенность, говоря, что они скоро смогут вернуться домой.

– Это было бы чудесно. Снова спать в кровати. На чистых простынях. И настоящая ванна, а не душ из холодной воды в холщовой кабинке.

Я посочувствовал.

– Какой вы счастливый, что у вас есть дом. И такой большой. – Я попытался пойти дальше, она удержала меня за руку. – Вы там один живете, правда?

– А в чем…

– Ведь правда?

– Нет, с братом.

– Он дома?

– Нет, он сейчас в деревне. Мы только что вернулись – искали еду для лагеря.

– Вы знаете, у вас удивительные глаза. Я никогда не видела такой синевы. Порция как раз мне только что говорила… Постойте!

Я уже был решительно настроен уйти от этой пары.

– Постойте!

Женщина, все так же широко улыбаясь, поймала меня за руку выше локтя, но тут же мягко скользнула пальцами вниз, к кисти. Мне надо было стиснуть зубы и уйти, не прощаясь, но у нее были такие доверчивые глаза, такой просящий голос. Как у беспомощного ребенка.