увенчал ухаживания за Ксюшей успехом в ванной комнате, где они закрылись от посторонних глаз стеклянной дверцей. Катя все пыталась увезти Пашу домой, но тот не хотел, ибо ему нравилось распевать с захмелевшим, но радостным Витей песню Андрея Губина «Зима-холода», что в их устах преображалась и играла новыми красками.

Я же размышлял о том, почему зима так сакральна и важна для русского человека. Из пьяных раздумий меня вывел звонок. Он был неожиданным и резким, как трель школьного звонка в коридоре пенитенциарного учреждения.

— Алло? — подал я голос в динамик трубки.

— Это я, Ромик, — ответил мне бодрый и веселый голос, который я тут же узнал.

— Ваня?

— Да, кто ж еще!

— Ты где пропадал, мы тут тебя ищем уже… — А сколько мы его ищем-то?

— Да со мной все нормально. Мне надо было тут отъехать кое-куда. Обдумать все.

— Куда отъехать? Почему ты никому ничего не сказал?

— Так надо было, — он тихо посмеивается. Чего это он?

— И где же ты сейчас?

— У любовницы.

— У любовницы?

— Да не боись, я сегодня с ней последний раз вижусь.

— Не знал, что у тебя есть любовница.

— Ну вот и забудь об этом. Мы спишем это на телефонные помехи. Знаешь, у меня же ребенок будет… Это многое меняет, понимаешь?

— Да, понимаю.

— Да ничего ты не понимаешь, ха-ха, я женюсь!

— Что?

— Женюсь на Оле. На моей любимой. А ты будешь свидетелем на свадьбе, идет?

— А?

— Ну!

— Идет, конечно.

— Ну вот и отлично.

— Ты ей хоть позвони, она же волнуется.

— Уже позвонил, или ты думал, что я тебе первому все расскажу?

— А?

— Давай, еще увидимся.

Я не успел поздравить его. Слишком опешил от потока информации и всех этих слов. Из ванной доносились стоны, а Витя с Пашей все пели и пели про зиму, холода и одинокие дома. И мне самому вдруг тоже стало одиноко. Тогда я вышел из этой квартиры, даже ни с кем не попрощавшись.

Человек из коробки

Ящик дрейфовал в подкосмическом пространстве довольно долго, прежде чем пришвартовался на этой захолустной планетке, однако в нашей реальности это не заняло и нескольких дней. Он был собран здоровенным станком, расположенным в межгалактическом пространстве где-то позади галактики Z8 GND 5296, и запущен нейтронной махиной-пульсаром через подобие светового конуса Минковского[9], только представленного в более безумном варианте, для создания которого представители гиперцивилизации пропустили через огромные линзы целую цепочку квантовых флуктуаций, масштабировав их на уровень пяти астрономических единиц, что привело в замешательство дремлющий вакуум и заставило пространственно-временную сетку изогнуться так, что параллельные линии в ней пересеклись. В эту нору и полетел тот самый Ящик, внутри которого, к слову, находился некто, компактно сложенный и специфическим образом законсервированный.

В этот же момент в холле здания, построенного по госстандарту, несколько жаб галлюцинировали возле замысловатой ящикоподобной структуры, что являлась не чем иным, как четырехмерным телевизором — новой правительственной разработкой.

Данный аппарат был спроектирован четырьмя деятелями науки. Перед тем как они приступили к работе, ученым пришлось подписать документы о неразглашении и выслушать небольшую лекцию от якобы генерал-майора, что туманно обозначил им последствия нарушения этого договора.

После всех этих подготовительных мероприятий четверых ученых направили в закрытый военный городок, пропитанный духом милитаристических процессов, где прячущиеся за шторами окон люди пытались укрыться от циклопического властного взгляда военной государственной машины.

Ученым выделили для работы дом, который находился на закрытом участке закрытого района города (в своеобразном подобии матрешки), что спровоцировало у высших умов некие сомнения по поводу того, смогут ли они вернуться обратно живыми. Добавлял паранойи и бесконечно-неопределенный поток бумажной бюрократической волокиты, что сбивал с ног штормовыми волнами и заставлял задуматься о том, что все это нагромождение бессмысленных документооборотных конструкций было создано дьяволом для негативного психологического воздействия на людей. Однако стоило ученым приступить к разработке телевизора-тессеракта, как все их сомнения померкли на фоне понимания того, каким необычайным делом они занимаются, ведь то, что они разрабатывали, было самым большим научным прорывом в истории человечества.

На разработку и создание этого Куба ушло порядка шестнадцати месяцев беспрерывной работы, зато что было потом!.. Выдающиеся умы России после подписания договоров о неразглашении были собраны в наглухо изолированном театре, что был в секретном городке, и рассажены на стулья, а перед ними на сцене находилось нечто, закрытое бархатистым черным занавесом. Когда занавес по щелчку пальцев невидимого Режиссера раздвинулся, то глазам людей предстало кое-что настолько невероятное, что некоторые из них даже закричали.

У четырехмерного телевизора был не один экран. Их было много, и они вращались и как-то разворачивались-сворачивались, сменяя друг друга на мгновения, ненадолго потухая, чтобы потом загореться снова.

— Благодаря такому телевизору можно смотреть сразу шестнадцать фильмов подряд, и это еще не предел, — торжественно объявил Режиссер.

— Но кто захочет смотреть столько фильмов одновременно? — выдохнул темнобородый мужчина в сером пиджаке по фамилии *******.

— Как это кто? Да практически все! — Режиссер коротко гоготнул, а затем принялся щелкать пультами, выдавая на экранах Куба все более и более причудливые образы всяких там кинолент — кусочек вестерна, ломтик мелодрамы, щепотку детектива, краюху триллера, самую малость ужастика и… и… в общем, любуйтесь!

А полюбоваться было на что: множество фильмов постоянно заменялись один другим, чередуясь по кругу или, вернее сказать, по КУБУ, и пусть поначалу все это казалось совершенно бессмысленной какофонией цветов и звуков, но скоро зрители стали привыкать к подобному повествовательному ритму и принялись получать от всего этого удовольствие. Кинокартины переплетались между собой, герои перемежались друг с дружкой, путешествуя по камерным мирам, просачиваясь один в другой, совершая все эти интеграции и интерференции, и таким образом все эти фильмы превращались в один большой метафильм, вся их разрозненность как-то исчезала, оказываясь гранями и выступами одного и того же Куба.

— Куб-б-б-б, — прошептал один физик-теоретик.

— Куб-б-б-б, — согласился с ним один из топ-экономистов последнего десятилетия.

— Куб-б-б-б, — выдохнул священник.

Это было лучшим подтверждением положительного результата научно-исследовательской разработки. Кубу был дан зеленый свет.

* * *

Кэп пришел домой, пошатываясь на своих двоих полуискусственных ногах. Как только замок зарокотал, пропуская в себя ключ и считывая с него электронные сигналы, Елизавета обернулась, полуотворачиваясь от экранов Куба, и зафиксировала свой взгляд на полотне двери. Дверь открылась.

— Привет, — нарочито бодрым голосом произнес Кэп, втискиваясь в дверной проем.

— Ну привет, — ответила жена, пристально его оглядывая. — Ты где был так долго?

— Ну я с… с Виталей… это… — Кэп чешет затылок.

— Опять кактусы жрали? — она приподнимает правую