не умер — это уже дело прошлых дней. Нам нужна твоя помощь, боец. — Куприн подошел к Кэпу и положил руку ему на плечо.

— Какая помощь? У меня же дочь. Дочка, — шепчет Кэп сквозь всхлипы.

— Фронтовая помощь. Без тебя нам не одолеть этих дровосеков. А знаешь какие у них топоры? О-о-о, они голову срубают сразу, без всяких там полумер.

— Но я… я… — всхлипы усиливаются.

— Вместе мы справимся. Сила в единстве, брат.

* * *

Обезьяны крутятся в разрушенном и выжженном городе. Нюхают пороховые кислоты и радостно бухтят о той самой миссии, что они исполняют ну просто безупречно. Феномены атомных взрывов немного ускоряют время, делая его более динамичным, а потом происходит обратный процесс, и все замедляется, как только серые облака из человеческого пепла поднимаются в небо, отправляясь большими кораблями в сторону потусторонних врат. Кэпа среди обезьян не видно. Может, и нет уже Кэпа. Может, в окопе где-то лежит, обгрызенный взрывами. Бомбы имеют пасти и зубы. А трехцветная кошка все так же сидит на карнизе и о чем-то думает. Ящик, из которого вылез тот, что носил маску человека, с подъездного козырька швабрами скинули местные бабульки и оборудовали его под емкость для выращивания рассады. Все шло своим чередом. Как бы теперь только Кэпа не положили в ящик.

По следам райских кайманов

Туман разостлался по городу плотным пушистым маревом утренних полугрез, полуснов. Полина сидела на маленькой кухоньке, стены которой были увешаны монетами сувенирных тарелок, и курила длинную сигаретку, разглядывая в экране телефона калейдоскопы сообщений, стикеров, мемов и новостных постов. Голова чуть гудела после выпитого накануне, но в целом ничего критичного. Сегодня был последний ее выходной перед очередным заплывом в работу, которая уже, как ей казалось, совершенно не стоила тех денег, что она приносила.

Полина включила стендап-шоу на бесплатном красном видеохостинге, положила телефон на стол, а сама подошла к газовой плите и поставила греться чайник. Синие языки пламени ударили по его металлическому панцирю снизу и чуть обхватили своей жаркой рукой.

— Вы когда-нибудь замечали, до чего нелепо выглядят все эти люди, которые так стремятся покинуть Россию и постоянно говорят о том, до чего в Европе жить хорошо? — спрашивает желтоватый комик в пиджаке от Armani у аудитории, что сидит на стульях, ножки которых, очевидно, подпилены. — Они такие говорят, мол, там вот, на Западе, свобода слова, якобы демократия, при этом совершенно не осознавая всей разницы в наших менталитетах… У меня друг есть, Мишей зовут, так он тоже все в Европу хочет перебраться… Они с женой недавно в Англии были. В Лондоне… Так он там на второй день пребывания, после того как с женой со своей кучу выставок обошел, крикнул ей в холле отеля: «Алла, я в бар», — за этим следует небольшая пауза, во время которой комик ждет, чтобы до людей дошла подоплека сказанного, а потом продолжает: — Так его после этого через минуту скрутили и в полицейский участок отправили. Представляете? И знаете что самое смешное? Любой человек с европейским менталитетом на его месте решил бы, что нужно, конечно, иностранный язык выучить, чтобы в такие ситуации больше не попадать, а он решил, что надо просто с Аллой развестись и найти себе женщину с другим именем. Круто, да?

Комика поддерживают взрывом смеха. Грохот в джунглях. Комик кланяется людям и сам чуть хихикает. Лицо его переливается желто-красным, как отравленный яичный желток.

— Или вот еще пример: русская девушка на таможне при въезде в европейскую страну называет имя таможеннику. Тот ее имя записывает, а потом такой спрашивает: «А пол-то у вас какой?» Она говорит: «Женский, конечно, по мне не видно, что ли?» Он ей отвечает: «Да я уже просто путаться начал тут, у нас сейчас гендеров больше ста! Недавно один… одно… в общем, один представитель человеческого вида назвал себя холодильником вообще! Ну якобы он себя так чувствует, представляете?» — Зал смеется. — А че не микроволновкой, — продолжает комик, — или духовкой? Давайте уж все бытовые приборы переберем…

Огонек пламени газовой плиты плюс огонек от окурка сигареты. Все это дает воздуху немного тепла, но в то же время что-то у него забирает. Невидимые молекулы кислорода прогорают, как нейронные клетки в наркотическом трипе. И снова последствия хронического недосыпа, вызванного бессонницей, заставляют Полинин мозг работать как-то странно, провоцируя необычные мысли и ассоциации, и, пока комик рассказывает шутки о культурной апроприации, Полина думает о том, что Арчи Банкер[10], если бы местная власть была знакома со старым зарубежным сериалом «Все в семье», мог бы стать сейчас донельзя актуальным. Этого персонажа бы причислили к лику святых-американцев. «Боже, благослови Америку», — как говаривал Ельцин.

Чайник кипит и пыхтит. Полина мыслит в плоскостях чуть иных, чем ее парень, что просыпается и зовет ее сонным голосом кукушонка.

— Я на кухне, — отвечает она ему, подкуривая от первой сигареты вторую.

— Милая, ты принесешь мне завтрак в постель? — спрашивает он с ленцой в голосе.

— Сам свою жопу притащишь, — кидает она этому прохиндею.

— А чего так грубо, ласточка ты моя?

— Да то, что я только чайник поставила. А завтрак даже и не делала еще.

— Эх… — отзывается он и, видимо, решает еще подрыхнуть, чтобы отмотать время до того момента, когда завтрак будет готов.

— Что «эх»? Может, поможешь мне?

— Ну… сейчас…

Слава был хорошим парнем, даже слишком, и Полину пока что это устраивало. Ей было приятно с ним, но огня он в ней не зажигал, и отсутствие этого чувства заранее обрекало их отношения на относительно скорое завершение. Хотя как знать. Вдруг она решит, что комфорт предпочтительнее риска?

Полина разливает кипяток по кружкам и закидывает туда пакетики с чаем. На кухню заходит Слава.

— Мой дед называл их портянками, — говорит он, показывая указательным пальцем на один из чайных пакетиков, чей хвост свешивается с края кружки.

— Забавно, — отзывается Полина, мельком оглядывая Славу. Ее молодой человек в одних шортах, поэтому его небольшой живот, покрытый мехом светлых волос, сразу же озаряет кухоньку, точно блин солнечного света, что застыл в янтаре отголоском далекой звезды.

— Как себя чувствуешь? — спрашивает Слава, открывая холодильник в поисках еды.

— Нормально. А ты?

— Да тоже ничего. Только голова чуть болит. Здорово потусили вчера.

— Ага. Кто из моих подруг тебе больше всего понравился?

— А тебе кто из моих друзей больше приглянулся?

Оба хихикают, но сдержанно. Полина ставит комика на паузу. Рот у того замирает в полуоткрытом состоянии, а