Стол накрываем на задней террасе. Это единственный день, когда команда Медведя позволяет себе алкоголь. Все, кроме самого Тимура. Он отказывается даже от пива, которое пьют Саша и Боря. Я сомневаюсь, но, в конце концов, позволяю Расулу Муртазановичу наполнить бокал вином. Последние дни выдались ужасно нервными, я ощущаю напряжение не только душевное, но и физическое. Однако, к сожалению, и алкоголь не способствует расслаблению. Скована каждая клеточка в моем теле. Особенно когда я то и дело ловлю взгляд Тихомирова. Пока ребята делятся какими-то забавными историями, он в основном сохраняет молчание. Закончив с едой, откидывается на стул. Упираясь в подлокотник, кладет на свой огромный кулак подбородок и, кажется, даже не вникает в то, что вокруг происходит, пока не обращаются к нему непосредственно.

Я чувствую себя крайне неловко. Поздно понимаю, что вино лишь усиливает волнение. Я редко употребляю алкоголь, и одного бокала достаточно, чтобы ощутить хмель. В голове возникает шум, а бегущая по венам кровь становится горячей и густой. Едва встречаюсь взглядом с Тимуром, все тело наливается тяжестью, а дыхание заметно учащается.

Опуская веки, чувствую, как разгораются щеки.

Пытаюсь слушать, что рассказывает Боря, но гул в голове нарастает и не позволяет полноценно сосредоточиться.

— Я, простите, таких кирпичей наложил…

— Ты-то? — поддевает его Саня.

— Отвечаю! Руки вот так тряслись, — вытягивая над столом, демонстрирует. — В пот бросило. Да я просто охренел!

Отстраненно улавливаю дружный смех ребят и машинально улыбаюсь, но по правде, понятия не имею, что их так веселит в этой ситуации.

— Балык, ну ребенок же, — не в первый раз укоряет Палыч.

Но, тем не менее, все продолжают хохотать. Даже когда Боря, прижимая к груди ладонь, произносит это для нас с Мишей:

— Извиняюсь, — для надежности еще и кланяется, насколько позволяет сидячее положение тела. — Так вот, я останавливаю машину, а она все кричит: «Рожаю! Тут рожаю!» И пизд… — сам себя обрывает. — Кошмар, в общем.

Ночной воздух сотрясает очередной взрыв смеха. Думаю, любая история из уст Балыка, как называют его ребята, производит аналогичный эффект. Все дело непосредственно в рассказчике.

Я вновь поднимаю взгляд и смотрю на Тихомирова. Будто магнитом тянет, нет сил сопротивляться. Он же, кажется, и вовсе свой уже не отводит. Словно на прицеле держит и только и ждет, когда я попадусь.

— И как? Что ты делал? — торопит Диана Борю, когда тот берет паузу, чтобы глотнуть пива.

— А что я должен был делать? Задрал ей юбку и… — взрыв хохота вынуждает его прерваться. Улыбается ведь так смущенно… Я и сама смеюсь. Учитывая внешность и габариты Бори, это выглядит как минимум умилительно. — В общем, пришлось вспоминать все, что я когда-либо слышал и видел по телевизору. Но самое крутое! Эта ба… я извиняюсь, дама… мальца в честь меня Борисом назвала!

— Ну, ты орел! — иронизирует Саня.

— А вообще, — в который раз вставляет свое любимое слово, и все только от этого смеются. — Я вам это рассказываю, потому что эта девушка мне вчера в инстаграме написала. Лайкнула мои фоточки, то да се… Короче, снова благодарила и намекнула, так интересно, что с мужем развелась.

— А ты? — выпаливает быстрее всех Диана.

— А я что? Не знаю, что с этим делать должен.

— Нет, ты не орел, Балык! Ты тупень, — вновь поддевает друга Саша.

— Ну, а чё?

— Понятно же, что ты ей понравился, — поддакивает Диана. — А как тебе она?

— Да я не знаю… Когда успел? — мнется Боря. — Я ее вообще не запомнил. Ну, лицо точно. Да чё вы ржете? — возмущенно реагирует на новый взрыв хохота. — Кроме того, у нее же ребенок. Зачем мне эти проблемы?

В этот момент мне отчего-то становится неприятно. Обидно и за девушку, и за ее малыша.

Снова смотрю на Тихомирова, и в груди кислород стопорится. Интересно, он того же мнения? Ребенок — это проблема? Возможно, все мужчины так думают. Хотя нет, вот Костя другой…

— Да какие проблемы, олух? — выказывает противоположную позицию Саня. Знаю, что тон задает несерьезный. Нравится ему подтрунивать над Борей. И все же мысленно горячо его благодарю за то, что сама высказать не могу. — Почти твой же! Имя — твое, святой дух — твой… Осталось только фамилию бахнуть!

— Пошел ты! — бубнит Борис и тут же ухмыляется. От уха до уха. — Но на фотках, я так полистал, клевая дамочка. Прям такая… Ну такая… Прям ух… — уводя взгляд в крышу террасы, старательно подбирает слова. Все разом замолкают и, поджимая губы, ждут, что же он выдаст. — Сочная, знаете, такая… — очевидно, что описания даются Боре с большим трудом. И вдруг его как будто осеняет. Выкрикивая, тычет в меня пальцем: — Во, как наша Птичка! — Я под прицелом всеобщего внимания замираю, будто меня взаправду расстреливать собираются. — Сись… Я извиняюсь, грудь, конечно! Талия, бедра и жо… В общем, ого-ого какая фифа!

И не провалишься ведь под землю. Жизнь не дает таких поблажек. Более того, глядя на Тихомирова, ставлю себя в еще более неловкое положение. Не происходи все на его глазах, я бы еще смогла выдавить из себя усмешку. Но при нем капитально смущаюсь.

Особенно когда Тимур резко одергивает Бориса.

— Балык, — одно слово, но слышится в нем агрессия и даже ярость.

Напрягаются все, включая несчастного Борю.

— Ну… Соррян, — бросает на меня короткий взгляд. На самом деле будто и смотреть больше не решается. — Ничего дурного не имел в виду. Такая же красивая, ну!

— Надо в следующий раз пригласить Ингу, — старается разрядить обстановку Диана, пока все молчат. — Она холостая! Я интересовалась.

— А Полина, что, не холостая? — недоумевает Борис.

— Боже, Балык, — вздыхает Диана и прячет лицо в ладонях.

— Чё ж ты такой тугой? — качает головой Саша.

Все остальные тихо, будто осторожничая, посмеиваются. Одна я не понимаю их реакции. Неужели они знают про Костю?

— Ладно, уже поздно, — спешу в свою очередь замять нелепый инцидент. — Мише пора спать, — поднимаюсь.

— Но я совсем не устал, мамочка! — протестует малыш. Это при том, что последние минут двадцать только и делал, что зевал. — Давай еще посидим. Ну, пожалуйста!

— Нет, медвежонок. Пора.

Благо больше сын не спорит. Расстроенно склонив голову, выходит из-за стола. Уже собираюсь взять его на руки, как он вдруг вскидывает взгляд и выпаливает, прорезая возникшую тишину звонким голоском:

— Тогда пусть меня Тимур отнесет!

— Нет… — выдыхаю и замолкаю. В поисках аргументов машинально смотрю на Тихомирова. — Нельзя, — все, что, в конце концов, придумываю.

— Почему нельзя? Тогда я буду сидеть тут! У меня болят ноги, — исхитряется малыш.