Но прежде собаководу пришлось долго убеждать пострадавшего от собачьих зубов друга в том, что в лесхозовской драке поработал никакой не потомок эфемерных «баскервилей», и даже не призрак неизвестно куда исчезнувшей Кристы, а она сама, чисто реальная папашина обидчица, достойная поимки и расправы. Креня раскачиваемую лодку на эту сторону, заводчик старался вытянуть укушенного на новые поиски. Что будет потом и чем вся эта затея кончится, он предпочитал прежде срока не думать. Как-нибудь само образуется — была его единственная мысль относительно завершения операции.

Пожёванная Кристой папашина рука ещё очень сильно давала о себе знать, поэтому раскачка возымела действие довольно быстро — едва лишь «наполеоновский инвалид» перестал бояться духов и уверовал в близкое присутствие ненавистной собаки.

И беспрестанная нудёжка заводчика, наконец, возымела действие. В очередной приезд на дачу друзья принялись снаряжаться в лесхоз добывать Кристу. Папаша, демонстрируя высокий накал воинственности, привёз из города карабин, такой же дорогой, представительный и для него лично бесполезный, как и бывшая его любимица.

На вооружённый оборот дела клубный воротила не рассчитывал: Криста требовалась ему живая и здоровая. Увы, всё более свирепеющий экс-хозяин, как это часто бывает с мужиками в предвкушении игр с оружием, теперь совсем не годился для восприятия проповедей в пользу сохранения собачьей жизни. Чтобы хоть как-то влиять на ситуацию, пришлось и собаководу плестись с ним к лесхозу, поскуливая о том, что, может быть, не стоит так уж горячиться…

Куда там!

Заводчик понял, что свалял опасного дурака, и теперь Бога молил о том, чтобы собака не нашлась. Если дело выгорит, он потом сам незаметно приедет, разыщет корсиканку и увезёт её к себе. Пристроить Кристу в подпольные гладиаторы будет лишь делом времени.

Сбыться богатым мечтам бедного китайца суждено не было. Когда они — гроза грозой, на навороченном джипе, в фирменной амуниции и при умопомрачительном карабине, будто американские охотники на бизонов — влетели в лесхоз, за шторками прижмуренных хибар народ взяла оторопь. Даже желающих прокрасться к магазину как ветром сдуло. Прождав около часа, истребители собак-призраков уцепили пробегавшего неподалёку пацанёнка и принялись пытать его о кусачей бестии.

— Ты тут здоровую собаку видал?

— Которую?

— Которую! Которая трех дворняг подрала!

— «Баскервиля», что-ли? Не-а, не видал.

— Может, знаешь, где она прячется?

— Не-а, не знаю, она на болоте живет — дяденьки рассказывали.

— На каком болоте?

— Да кто ж её знает, на каком она болоте. Она ночью приходит и всех пугает.

— Кого пугает?

— Да всех, дяденьки рассказывали…

— А болото показать можешь?

От предложения прокатиться на болото, кишащее нечистью, мальчонка струсил не на шутку. Он заревел и отпросился домой позвать папку.

На беду папкой его был сын того самого треклятого деда Витьки, пообещавшего свести счёты с убийцей ихнего Робина. Сын лениво вылез, но когда взял в толк, кто и зачем нарушил мертвенность существования лесхоза, несказанно оживился и даже вызвался примкнуть к охотникам. Сбегав за подходящей одёжкой и надраенным ружьём, Витькин сын пристроился к компании и осанисто уселся на заднее сиденье джипа.

Заводчик мысленно за голову хватался: этого подпитого общественника только и не доставало! Но делать нечего, приходилось придерживаться правил им самим же изобретённой игры.

Наследник Витькиной обиды долго и в подробностях, придумываемых по ходу повествования, живописал перипетии боя, даже рассказал, что однажды полночью, тащась к дому с фуршета с возлияниями, он вроде видел в лесхозе светящуюся собачью тень. Но тогда он подумал, что это как раз «баскервиль» и есть, а в голову не взял, что это та самая сука, разыскиваемая «товарищами охотниками». В общем, новый член команды, подобно его сынишке, ничего определенного, кроме как «мужики говорили», утверждать не брался, и заводчик ухватился за эту неопределенность. Он начал склонять компанию к тому, чтобы временно приостановить экспедицию, произвести ночную разведку, и только окончательно убедившись, что найдена именно Криста, повторить заход с оружием, и т. д., и т. п…

Само собой, в качестве ночного дозора собачник предложил себя, надеясь, что боевой пыл у этих пародий на охотников быстро иссякнет, а тем временем он сможет вернуть в лоно запретных человеческих страстей вожделенную корсиканку.

Ленивый по натуре, укушенный почти было согласился. Его уже изрядно утомили и езда по кочковатым просёлкам, и непривычная неудобная амуниция, и вид этого захолустья. Но самый большой дискомфорт он испытывал от мысли, что нужно будет стрелять из карабина, который он сроду и в руках-то не держал. Купил так, для форсу…

Витькин наследник тоже упираться не стал. Со своего заднего сиденья он успел заприметить в багажнике несколько явно не пустых бутылок, и крепко надеялся познакомиться с их содержимым. Но пока делал вид, что о дорогом баре гостя не подозревает а, сморозив, что-де собака не волк, в лес не убежит, предложил «сбегать»:

— У бати моего знатная на весь лесхоз самогонка. Знакомство надо бы отметить, заодно и Робина помянуть, такого пса потеряли… По вашей, между прочим, в некотором роде, вине!

Хотя с неожиданным обвинением бывший хозяин Кристы был категорически не согласен — он-то при чём, если беглой собаке местные кабысдохи дорогу перешли? — оборот с выпивкой ему вполне подошёл. За самогонкой гонять не было велено, барским жестом он приказал достать из загашника свой н. з., запасённый в фирменном магазине. Там же нашлись твёрдокопчёная колбаса и кусок форели в вакуумке.

И пошли тосты, перемежающие коньяки с виски — чисто охотничий привал! Заводчик, вообще скорее трезвенник, нежели пьющий, к спиртному не притрагивался, предвидя, что тело друга придётся транспортировать до дома ему.

Пока хозяин Кристы с Витькиным сынком накушивались из мельхиорового дорожного набора, надвинулись сумерки. В этих местах осенью темнота падает на землю камнем, и в конце октября в шесть часов вечера ложится настоящая ночь. С «охотой» пора было заканчивать, члены экспедиции вывалились из машины и принялись громко прощаться. Витькин сын вытянул из салона свое ружьишко и, помахивая им, уже в который раз уточнял детали будущей встречи. Напоследок он зачем-то поволок папашу посмотреть помойку, ставшую со времени собачьей драки местной достопримечательностью. Злющий заводчик поплёлся за ними, так как оставлять без пригляду лыко не вяжущих знакомцев было опасно. К тому же пусть и одним драненьким стволом, но всё-таки вооружённых.

…Матерясь на всё собачье племя разом, компания уже подходила к заваленным пакетами и кульками бакам, когда из зловонной темноты послышалось негромкое, но грозное ворчанье. Поначалу его услыхал лишь собаковод, у которого если бы на загривке росла шерсть, то обязательно поднялась бы дыбом. Обстановка была столь зловещей, что побасенки о местных «баскервилях» против его воли застучали в висках. Он явно не рассчитал, сколь сильным может быть воздействие на психику этакого места и невидимого присутствия непонятного ночного существа. Враз онемев, собачник попытался было что-то просигналить руками горланящим выпивохами, но они, ничего не взяв в толк, продолжали ковылять навстречу дьяволу. Когда до мусорки оставалось не больше пяти метров, ворчанье превратилось в громогласный рык.