невредимой после падения, лежа у основании лестницы и наблюдая за радужными переливами от люстры на резном потолке. Мысли шли размеренно, я вспомнила, что дома мой бедный щенок сидит в одиночестве и расплакалась. Мне нужно срочно домой, даже пыталась подняться и идти, но меня крепко держали. От резкого движения в глазах потемнело, и появилась пульсирующая боль в висках, где-то на периферии сознания услышала знакомый мужской голос и на меня нахлынули воспоминания, из-за чего я вообще здесь развалилась. Захотелось хоть как–то подпортить ему настроение и я воспользовалась единственным возможным для меня оружием – словами – принялась награждать его различными нелестными эпитетами, не переживая о мнении окружающих на мой счет:

– Гад!

– Да, да, гад. Ещё какой! – отвечал он мне каким-то обреченным голосом.

– Ты только лежи, не шевелись.

– Предатель!

– Да, да! Полный.

– Сволочь!– я сглотнула вязкую слюну с привкусом крови.

– И это так! Да где, черт возьми, скорая!– неожиданно громко и зло крикнул он, продолжая гладить меня по голове.

– Гад.

– Тише, милая, ты повторяешься. Скотины ещё не было,– нежно сказал он. Как же бесит меня.

– Скотина.

– Приехали! – судя по топоту, в помещения вбежала женщина, ждущая врача на пороге.

–Наконец-то. Сейчас тебе легче будет, моя хорошая!

– Отвали! – зло прохрипела я. Силы на разговор неожиданно стали заканчиваться и в нескольких местах волнами стала прибывать боль, постепенно усиливаясь. И я, не выдержав, застонала. На что услышала:

– Тише, тише… все хорошо.

– Что тут у нас? Ага, вижу. Расступитесь. Ой, какая красавица! Не спите? – мужской баритон пробрался в мутное сознание, и я ответила, с трудом ворочая потяжелевшим языком.

– Красавица почти спи…т, – фразу я прошептала, вновь наблюдая, как сквозь полузакрытые веки весело вертятся солнечные зайчики. Я всех слышала, но пошевелиться не могла.

– Это оттуда леди спикировала? – поинтересовался врач в виде мутного пятна, закрывающего люстру.

– Оттуда! – горько сказал белобрысый гад.

– Ясно. Как зовут нашу летчицу? – задорно спросил врач, измеряя мне давление или не измеряя, – в голове была каша. Ох уж эти врачи и их странный юмор. Летчица! Если бы могла, закатила б глаза.

– Наталья.

– Наташа, вы вообще прирожденный каскадёр. Всего-то возможный перелом и пара ушибов на первый взгляд, ну и маленький вывих и судя по всему сотрясение.

Я застонала.

– Видите, Константин, ваша невеста со мной согласна, – когда это я ей стала? Такое ощущение, будто какой-то кусок разговора просто пропустила. Попыталась открыть глаза – не получилось.

– О! Как вы на неё влияете. Сразу очнуться захотела, – и поставил мне укол.– Носилки.

Послышалась суета, мне зафиксировали конечности. И ловко переложили на неудобную поверхность.

– Константин, вы как жених едете с нами. Нужно оформиться!

– Хорошо. Вадим позаботься здесь обо всем

– Неееет! – возмутилась я, но меня никто будто не расслышал. Не хочу я никуда ехать с этим предателем.

– Не переживай. Я рядом!– он точно слышал, но не послушался. Меня загрузили в машину, следом залезли врач и "жених".

Глава 11

Наша скорая на помощь машина прорывалась сквозь светофоры и улицы ночного города. Разговаривать не хотелось, и я лежала и вслушивалась в то, происходит вокруг.

– Что-то наша летчица притихла? – тихо прошептал доктор.

– Устала, – Костя все это время гладил мою неподвижную руку своими горячими ладонями.

– Доктор, а доктор, – это я решила подать голос, – мне домой надо, там Нюфик.

Мысли у меня немного путались, но я точно знала, что мой малыш дома один.

– Ничего не будет с вашим Пуфиком. Вон, жених ваш присмотрит, – спокойно проговорил доктор.

– У меня нет жениха, – недовольно пробурчала.

– Дорогая, полежи спокойно. Сумочка твоя у меня, я за Нюфом присмотрю и за квартирой.

– Доктор, послушайте, он мне не жених. Он мне совершенно чужой.

– Наташа, видимо сильно головой ушиблась. Поспи, – Костя ещё более активно начал меня гладить по руке – больно.

– Предааатель, – и я уснула.

На удивление мне снились волшебные сны. Яркие. Я летала по поляне над клумбами пёстрых цветков и была пчёлкой, удивительно бодрой и весёлой.

Очнулась я уже в платной больнице, в отдельной палате, которая была заставлена цветами – белыми астрами. И все от Константина Демидовича. Откуда мне был известен отправитель? Да по разноцветным многочисленным карточкам, которые пестрели среди белоснежной волны: "С любовью, твой жених. К.С."

Сдаётся мне, в моем стане завёлся предатель.

Осмотрела себя в небольшое круглое зеркало, которое было любезно кем-то забыто и лежало на тумбе. После нескольких волнительных минут разглядывания себя, я сделала вывод, что классики не врут: красота – страшная сила. Синяки под глазами, разбитая и опухшая нижняя губа, синяк на скуле. Я нервно вздохнула – не зря же не любила корпоративные вечеринки, не мое это. Не мое.

Осмотрела палату. Все такое беленькое: белая тумба, белый стул, белый комод, и "синяя" девушка с белым гипсом на ноге на белой кровати в единственном экземпляре, то есть я. Было две двери, по-видимому, тут отдельный санузел:

– Ё-ху!

А в целом картина очень милая, особенно астры.

Ну, это мне так казалась три дня назад. Сейчас я готова была уже завыть от тоски. Костя меня навещал каждый день, подолгу сидел и разговаривал сам с собой, ну я иногда все-таки вставляла словечки типа: «Константин Демидович, я вообще-то увольняюсь. Вот выйду с больничного и сразу заявление вам на стол» или «Константин Демидович, как там мой пёсик? Вот поправлюсь, получу больничный и сразу с вами рассчитаюсь за то, что ухаживаете за моим несчастным сироткой».

А он терпел, выслушивал и уходил, а я начинала рыдать. Дура!

Вчера забегала Маргарита Васильевна после работы, принесла мне целый пакет фруктов и зачем-то каблук от моих туфель с вечеринки.

– Наташа, у тебя туфельки были такие красивые, быть может, какой-нибудь умелец сможет приклеить назад. Только не стоит больше прыгать по лестницам на такой высоте, – она с утвердительно-скептическим видом покрутила в воздухе остатком от обуви.

– Спасибо, Маргарита Васильевна, попробую найти такого умельца.

Еще немного послушала сплетни из первых уст. Она ушла, оставив на прикроватной тумбе одиноко лежащий каблучок. Что с ним делать, я не представляла.

Константин вчера не приходил – я даже начала волноваться, но сегодня пришел и вот сейчас сидит на стуле и ест яблоко, которое мне помыл, а я не взяла.

– Константин Демидович, не ходите больше сюда. У меня на ложь аллергия. Вот чешусь даже вся, – и почесала руку.

Он устало вздохнул:

– Наташ, может, хватит?

Выглядел он, надо сказать, измученным. Мятая, небесного цвета рубашка, темно-синий костюм были изрядно поношенными и неаккуратными.

– Не хватит, – надулась я.–