Допрыгала до телефона, оставленного на диване, и плюхнулась рядом, взяв аппарат в руки. По квартире я передвигалась исключительно прыжками. Скоро одна нога будет больше – накачаю, а вторая усохнет в гипсе.

От скуки у меня развивается явно ненормальная фантазия.

– Алло, – раздался в трубке голос друга.

– Женек, привет. Я по делу. Ты когда к нам?

– Завтра вылетаю. И буду… через 43 часа.

– Блин. А почему так долго? Я соскучилась.

– У меня ещё дела появились, раньше никак. А что случилось? Как нога?

– Нормально, – про перелом я никому не говорила, даже маме. – Так это ты меня сдал?

Вот и выяснился предатель. А для родителей будет сюрприз.

– Нет! – слишком поспешно, на мой взгляд, ответил он.

– Евгений Анатольевич, да какое право....

– Ой, Наташ, меня зовут, там… срочно. Давай я позже позвоню,– и положил трубку.

– Вот же мужжжицкая порода. Гад. Все гады! Нет, Малыш, ты представляешь? Сводник.

Посмотрела на Малыша. На мои жалобы он не то, что не среагировал, а развернулся ко мне задом и продолжал безмятежно дремать.

– И ты типичный мужик!

Обиделась я и на недостаточно чувствительную собаку.

Послышался стук во входную дверь и звук открывающегося замка – Костя вернулся.

Я похромала к прихожей:

– Привет, Наташ. Как себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Мы гулять. Малец, пошли, – пёс радостно подскочил и понёсся к входной двери. Все-таки предатель!

– Хочешь с нами?

– Не хочу, – и попрыгала к своему дивану. Думать дальше. Входная дверь закрылась. Ушли.

Не удержавшись, я подошла к окну понаблюдать за прогулкой.

Красивый, высокий блондин в строгом, черном костюме выгуливает большую, чёрную собаку и разговаривает по черному же телефону.

Я недовольно про себя отметила, что на время выгула собаки во двор вот уже второй день стали захаживать все, по-видимому, незамужние девушки района: кто на пробежку, кто тоже живность выгуливает (даже котов), а кто и мусор выносит. Мне-то сверху хорошо все видно. Может, где объявление висит:

"Внимание! Холостяк! Выгул. С 17:30 -18:00".

Я усмехнулась своим мыслям и пошла, точнее, похромала разогревать ужин.

Вечер прошёл как обычно: совместный ужин, немного телевизора и проводы Кости.

Сегодня приняла водные процедуры, насколько это позволяла загипсованная нога, улеглась спать в девять часов и, самое странное, уснула почти сразу. Все последние вечера я долго мучилась, ворочалась в кровати, придумывала умные слова, которые можно сказать Косте, умные поступки. Тысячу раз перекручивала наши разговоры, придумывая тысячи отговорок и миллионы оправданий. И в, конце концов, засыпала в тревожном сне, но и в нем не находила покоя. Во снах я то его страстно целовала, то била что есть мочи, пытаясь выместить тем самым свою боль и обиду.

И когда он с утра являл себя своей блистательной персоной, всегда с улыбкой, шуточками или забавными комментариями, я его, честно сказать, встречала не совсем благодушно. Ну, я себя представляла такой Бабой Ягой, которую разбудили, а он – королевич, который собственно и разбудил. Не была бы я так хорошо воспитана, отлупила бы метлой. Ну да, не справедлива я к мужику, а нечего тут… сниться и улыбаться.

Утром, ещё до того момента, как я открыла глаза, на меня упало чувство полного трагизма той ситуации, в которой я оказалась.

Начиная с того, как же я маме скажу, что не приеду, ладно маме – деду. Они ждут, зная, что я ещё в магазин заеду, докуплю продуктов.

Зазвонил телефон, по-прежнему не открывая глаз, ответила:

– Да.

– Доча… – послышался шёпот в трубке, – слышишь?

– Слышу, мам, я еще сплю, но вести диалог могу.

– Доченька, купи своей мамочке с тётей Верой Асти, как мы любим. Одну. Нет, лучше три бутылки.

– Мам, а почему ты шепчешь?

– Ой, доча, это все из-за твоего отца. Он нам с Веруней запретил пить. Представляешь? Мол, у нас потом рот не закрывается, а у него нервы слабые… это у него-то слабые? Да он мне всю жизнь…

– Марин, ты с кем? – послышался папин голос.

– Ни с кем, – мамин голос зазвучал колокольчиком, но как-то приглушенно, видимо, она прикрыла трубку рукой, а потом совсем тихо мне, перейдя на уровень ультразвука, – ну, мы договорились. Мы тебя ждём. Особенно тётя Вера и я.

В трубке что-то заскрежетало, стукнуло, и звонок отключился. Вот, как я так могу? Поговорила, наобещала, сама даже ехать не собиралась. Было плохо – стало ещё хуже. Я застонала и засунула свою бедовую голову под подушку.

Телефон вновь ожил, доставляя ко мне мамино смс с полным списком товаров, которые нужно купить. Последним в списке значилось "то, о чем нельзя говорить, – 4 шт."

Ну мама в своём репертуаре.

Пару лет назад я привезла маме на пробу шампанское "Asti Mondoro" и с того самого времени это любимый ее напиток, причем теперь и тёти Верин (жены дяди Стаса), а я – неизменный поставщик к столу этого напитка.

И чем мама папе не угодила? Нужно выяснить.

Я поднялась, привела себя и комнату в божеский вид, на ходу пыталась выдавить из своего еще спящего мозга хоть один телефон подходящего и недорогого такси.

Так я и прослонялась почти до десяти часов по квартире, даже забыв про выгул Нюфа, который с несчастным видом лежал в прихожей и неотрывно смотрел на входную дверь круглыми глазами.

Так-с, а где наш нянь для собаки? Вопиющая безответственность!

Сегодня пятница – рабочий день, значит, он уже на работе и не придёт. Я обреченно начала собираться на улицу. Пёсика жалко – поведу сама.

Только с трудом натянула на гипс спортивные штаны и поднялась, как в двери быстро провернулся ключ и ко мне без стука ввалился наш потеряшка.

– Доброе утро. О! Ты уже одеваешься.

Я осмотрела Костю и немного растерялась. Кажется, я что-то напутала с днями недели: он был одет в голубые джинсы и белую тенниску. Сегодня, что, суббота?

– Привет. Одеваюсь.

Волосатый мученик уже так настойчиво рвался за дверь, что широким лбом самолично подталкивал няня за дверь. А тот переводя взгляд то на меня, то на собаку, быстро говорил:

– Так. Я пока гуляю. Ты собирай вещи свои и Нюфа. Нас уже ждут твои родные.

– А я просто открыла рот и молчала. – Да потерпи ты! – он дёрнул собаку на себя.

– Я совсем тебе забыл рассказать, нужно собаке по утрам капать в воду десять капель вот этого, что-то у него с пищеварением, доктор сказал, – и положил бутылочку из темного стекла на стоящий рядом с входной дверью пуфик.

– Х – хорошо.

И он