весеннее солнышко припекало спину, на прогалине, посыпанной пшеном (так принято в нашей семье — приносить птичкам на кладбище угощение) весело чирикали воробьи.

Наверное, надо было что-то сказать, но зачем?

Он всё знал. Я всё знала.

Я смотрела на овал фотографии, всматривалась в знакомые черты.

Он едва заметно улыбался мне с портрета.

Мы чудно провели вместе время и попрощались до новой встречи. Здесь же.

Потом я поехала к маме и крепко её обняла.

— Я знаю, ты желаешь мне только добра и самого лучшего, — гладила я её по седеющей голове. — Жаль, что твоё «лучшее» и моё не всегда совпадают. Но я очень ценю всё, что ты для меня делаешь.

— Марк летит в Стамбул, — ответила она. — На год.

— Знаю, — ответила я. — Звонила свекрови.

— Ты какая-то стала… — задрала ко мне лицо мама.

— Странная? — улыбнулась я, погладив морщинки на её руке.

— Сильная, — ответила она.

— Просто я отпустила.

— Марка?

— И Марка тоже, — усмехнулась я. — И ты отпусти. Чтобы приходило новое, надо освободить место от старого. Иначе никак.

— Ты что с кем-то познакомилась? — оживилась мама.

— Ещё нет, — засмеялась я. Моя практичная мама не сильно разбиралась в сложных душевных переживаниях, но безошибочно чувствовала перемены. — Но я работаю над этим, — ответила я.

И почти не соврала.

Я всё же начала обучение на чёртовом курсе по знакомствам в сети и даже дошла до последнего задания — составить анкету и познакомиться.

На работе, как обычно, был полный завал.

Радостное возбуждение после получения премии и разговоры о ней постепенно сошли на нет, начались «трудовыебудни».

Завьялова летала чаечкой — довольная, окрылённая, как центр урагана, закручивая вокруг себя всю офисную жизнь. Марк был прав, она не могла иначе — мир должен вращаться вокруг неё.

По всем углам шушукались: «Слышали, у Завьяловой новый мужик?», «Говорят, у них всё серьёзно», «А я думаю, её Манн бросил, вот и придумала его, чтобы отомстить».

Сплетни метались по офису как навозные мухи, а Завьялова, придавая таинственности отношениям, не раскрывала ни имя, ни профессию своего избранника, периодически накидывала навозу, выдавая нечто загадочно-высокопарное «ой, финансы — это его стезя» или «с некоторых пор я люблю мужчин со шрамами». Что означало: думайте что хотите.

И по офису уже неслось: «Говорят, он у неё какой-то банкир», «Не какой-то, а известный, поэтому и не афиширует», «Не известный, а женатый», «Разведён, я слышала», «Говорят, развод был тяжёлый», «А почему со шрамами? В аварию, что ли, попал?», «Да она про душевные раны!».

38

У меня было слишком много причин, чтобы не участвовать в общих обсуждениях. К тому же в команду пришла новая девочка — практикантка с последнего курса университета Юля, и, кроме текущей работы, я должна была обучать её. Я истово делала вид, что ничего не знаю про Зину и Марка, и с преувеличенным интересом слушала Завьялову, когда та прибегала ко мне в кабинет.

Иногда поделиться какой-нибудь ерундой.

— Ну ты же понимаешь, что это клише? — восклицала она, озвучивая какую-нибудь прописную истину, вроде «вода мокрая», «небо голубое», «мужчина должен быть настойчивым».

— Конечно! — восклицала я, немного более пылко, чем требовалось, понимая, что Марк не особо стремится с ней встречаться. — Мужчина тоже человек. Он может устать, быть занят на работе, у него может элементарно что-то болеть.

Иногда Зина приходила что-нибудь выведать.

— Как там Марк? — спрашивала она безразлично.

— Понятия не имею.

— Слышала, он в Турцию собрался? — спрашивала она и тут же поясняла, не дожидаясь моего удивления. — Видела в ленте у Першина.

Першин был общим другом Зины и Марка. Это он пригласил Зину на вечеринку, где мы с Марком познакомились, а она взяла меня.

— Да, свекровь говорила, ему предложили.

— И что, думаешь, правда полетит? На целый год? — явно боялась она, что эти слухи — правда.

— А почему нет? Он прожил в Европе больше года перед тем, как мы познакомились.

— Но сейчас же… другое. Я думала… — Думала она, конечно, о себе. Не верила, что Марк её вот так запросто бросит. Но на ходу выкручивалась: — Думала, он будет пытаться тебя вернуть.

— Он не будет, — улыбалась я.

И Завьялова уходила одновременно довольная и расстроенная.

А когда «по большому секрету» она похвасталась, что у неё, кажется, всё серьёзно с «финансистом», я картинно прижала к груди руки:

— Я так за тебя рада!

«Если то, что он тебя до сих пор трахает, ты приняла за отношения, мне тебя искренне жаль», — подумала я даже без злорадства. А вслух спросила:

— А где вы познакомились?

— Ну, мы давно знакомы, — принялась она вытирать пыль с монитора на моём столе. — Просто он был женат. А теперь развёлся, — посмотрела на пальцы, смахнула с них пылинки.

Завьялова вела понятную ей одной игру, рассказывая мне же про меня.

Я демонстрировала вопиющую недогадливость:

— Надо же, какой порядочный! Наверное, понял, что ошибся и всегда любил тебя, поэтому развёлся, — почти неприкрыто поглумилась я.

Но актриса театра и кино Зинаида Завьялова, то ли не улавливала гротеск, то ли самонадеянно привыкла, что она здесь самая умная, поэтому принимала всё за чистую монету.

— Думаю, я давно ему нравилась.

Она кокетливо пожала плечиком.

Я сжала в кармане кулон с балериной.

«Бижутерия, недорогая, простенькая, — сказали мне про кулон в ювелирном салоне.

«А камень?» — «Стекло»

«Дешёвка» — усмехнулась я, имея в виду совсем не украшение.

— А он кто? — спросила Юля, когда Завьялова ушла. Ставшая невольной свидетельницей наших разговоров (на неё, как на прислугу, Завьялова не обращала внимания, когда откровенничала со мной), уточнила: — Её мужчина?

— Мой бывший муж, — усмехнулась я.

39

— Серьёзно? — вытаращила глаза Юля. — И она?..

— Угу, каждый день мне про него рассказывает.

— А вы?.. Почему вы ей не скажете, что знаете?

— А зачем? — равнодушно пожала я плечами. — Ей нравится выдавать желаемое за действительное. Мне забавно за этим наблюдать. Всё жду, когда она рассмеётся мне в лицо и скажет правду. Но она что-то не торопится.

— Думаете, ждёт, когда он сделает ей предложение?

— Ой, что ты! — махнула я ноутбуком, что взяла с края стола. — Думаю, скорее наоборот. Он вот-вот её бросит, если уже не бросил. А она всё рассказывает сказки, как у них всё замечательно.

— Как же это выглядит… мерзко, — скривилась девушка.

— Жалко, Юль. Это выглядит жалко.

— Кажется такой уверенной в себе, — покачала головой Юля. — А на самом деле так зависима от чужого одобрения. Какой удар будет по её самолюбию, —