Форд просто стоял, пошатываясь, и смотрел на нее.

— Ладно, Форд, ты слишком много выпил. Давай я отвезу тебя домой.

— Домой? А где мой дом? Я живу в чужом коттедже со своим братом-паинькой и слежу, чтобы зимой не замерзли трубы, а летом работала поливочная система. А в это время наш отец живет в нашем семейном доме со шлюхой.

— Клэр? — в шоке спросила Салли.

— Могу поспорить, что они спелись еще до того, как моя мать уехала. Изменяли, чтобы быть вместе, прямо как вы с Эдвардом.

Салли замутило.

— Идем, — произнесла она. Ее тон был нежным, но внутри она распадалась на части. Салли подошла к Форду и взяла его за руку. — Скажи мне, где ты живешь, и я отвезу тебя туда.

Он начал кивать, затем пошатываясь пошел к туалету, одной рукой придерживаясь, чтобы не упасть. По пути его вырвало «фонтаном» на гладкую белую стену, и он упал на колени.

Салли отвернулась, испытывая отвращение к Форду, но еще больше моральное опустошение от его слов, потому что они оказались верными.

Клэр

До открытия моей выставки в галерее Вудворд-Латроп оставалось всего четыре дня, и меня охватил мандраж. Мне было очень комфортно на природе или в своей студии, но, становясь центром внимания, я начинала нервничать.

На часах было шесть вечера, и Гриффин отправился на встречу клуба «Последний понедельник». Он относился к нему со всей серьезностью, но мы со Слоан втайне смеялись над ними. Все эти мужчины надевали строгие вечерние костюмы с галстуком-бабочкой для собрания в своем тайном обществе. Они собирались в последний понедельник каждого месяца, ездили на охоту и рыбалку несколько раз в год, и планировали, как сделать так, чтобы одного из них, Гриффина, избрали губернатором. Нам было интересно, приветствовали ли они друг друга особым рукопожатием.

Стоит отметить, что эта кучка занималась и благотворительностью. Каждый год они выбирали какую-нибудь местную некоммерческую организацию, и каждый из членов общества жертвовал по тысяче долларов. В прошлом году пожертвования делались в Центр по предотвращению семейного насилия, функционирующий в Юго-Восточном Коннектикуте. Я думала, не Гриффин ли толкнул их на это в качестве своеобразной шутки. Большинство из них, я была уверена, не понимало, что эмоциональное насилие такое же разрушительное, как и физическое, — шрамы столь же болезненны, но они внутренние, и люди их не видят. Насильники так хорошо умели скрывать это, что никто, кроме их партнеров, не знал, что они вытворяли. Или, по крайней мере, мой муж был в этом хорош.

Количество членов клуба «Последний понедельник» никогда не менялось — двадцать мужчин. Когда члены умирали, принимали новых. Такова была ужасная правда — чья-то смерть — это единственный способ попасть в клуб. Новые члены должны были быть того же «типа», т. е. богатыми и со связями. Они утверждали, что происхождение не имеет значения. Только банковские счета.

Но, как и во всех организациях, тут тоже была своя иерархия. Уэйд Локвуд являлся самым старым членом и обладал наибольшей властью. Близость Гриффина к Уэйду и тот факт, что Уэйд поддерживал его политическое будущее, делало Гриффина вторым по важности. Соседство по Катамаунт-Блаффу было очень влиятельным. Эдвард Хоук входил в круг избранных, как и Нил Коффин со своим братом Максом.

Однажды вечером я слышала, как мужчины Катамаунта смеялись над этим за бокалом бренди на нашей террасе. Они любили клуб, отчасти потому, что другие члены были внутренним электоратом: люди с деньгами и влиянием, которые финансировали избирательную кампанию Гриффина и могли привлечь своих друзей — тех, кто в свою очередь мог стать спонсором и проголосовать.

Форд и Александр ждали своей очереди, чтобы вступить в клуб. Я не сомневалась, что, будучи сыновьями «золотого мальчика», они смогут попасть в круг избранных.

Я радовалась, что проведу вечер в одиночестве. Посмотрела в окно на нашу широкую лужайку, спускавшуюся к краю обрыва, на изящные, безупречно подстриженные живые изгороди из бирючины и розарий, который посадила здесь еще прабабушка Гриффина. Все выглядело таким идеальным — снаружи. Я подумала о том, чтобы навестить Слоан, но вспомнила, что она собиралась посетить вечерние занятия йогой с Абигейл Коффин.

Все мужчины, жившие в Катамаунт-Блаффе, отправились в клуб, в закрытый номер на верхнем этаже отеля «Мохеган». Они не допускали женщин даже к обслуживанию номера. Их официанты и повар были мужчинами, но никто их них не являлся членом общества. Как только ужин был подан, обслуживающий персонал оставлял членов клуба с их портвейном и сигарами, и тут начинались серьезные разговоры. Обслуга давала клятву хранить тайну, они подписывали соглашения о неразглашении, и даже членам общества не позволялось повторять кому-либо то, что обсуждалось на этих встречах, тем более своим женам. Они даже не должны были говорить о том, кто были другие члены клуба. Но конечно же, жены болтали, во всяком случае, большинство из нас. Леонора никогда бы этого не сделала.

Мне вдруг непреодолимо захотелось сбежать из аристократических владений Гриффина и отправиться в Хаббардс-Поинт. Я поспешила по лесной тропинке и, как всегда, остановилась в бухте, где обнаружила тело Эллен.

Я спустилась по крутому холму на пляж Хаббардс-Поинт и расслабилась всем телом. Вместо четырех особняков на Катамаунт-Роуд, здесь вдоль извилистых дорог были разбросаны недалеко друг от друга больше сотни небольших коттеджей. Все вместе они вызывали чувство радости, веселья и единения. Никаких секретов печально знаменитых богачей в смокингах. Это был мой дом.

Я заметила Джеки, медленно идущую вдоль линии прилива с опущенной головой в поисках своих пляжных сокровищ. Мы прочесывали эти пески, собирая интересные предметы с тех пор, как научились ходить.

— Привет, звезда! — воскликнула она, обнимая меня. Я постаралась улыбнуться, но безрезультатно.

— Ты такая грустная. Что такое? — спросила она. — Что-то с выставкой?

— Я просто думала об Эллен. Только что прошла мимо того места.

— Ах, Эллен, — отреагировала Джеки.

Мы шли в молчании, в памяти всплыли воспоминания о нашей старой подруге. Я думала о «Костяшке», о том, как Гриффин разозлится, когда увидит её. Защищать его репутацию? Нет. Его кампания набирала обороты, собирая огромные взносы, но скоро этому придет конец.

Я бы ни за что не позволила убийце и женоненавистнику занять высокий пост. Я собиралась показать Гриффину свое панно-витрину и сказать, что ухожу от него. И он поймет, что это не шутка, что я знала — это он убил Эллен. И сообразит, что я готова рассказать.

— Эй, — произнесла Джеки, отвлекая меня от этих тревожных мыслей. — Ты в порядке?

— Вроде как, — сказала я. Затем добавила: — Впрочем, не особо.

— Расскажи мне, — попросила Джеки.

— Мне нужно кое в чем разобраться, — ответила я.