XII

Нариман уверенно следовала по едва заметным тропинкам. Однажды она заметила перевернутый камень, более темный с обнаженной стороны. Кто-то недавно здесь прошел. Она пожала плечами – если что, амулет ее предупредит.

Горы молчали. Молчал весь мир, окружавший одинокую всадницу. Тишина в пустыне напоминала тишину могилы, но здесь, по идее, все же должны быть какие-то звуки, пусть даже крик взлетевшего сарыча. Но она не слышала ничего, кроме шума ветра в кронах низкорослых дубов и журчания воды в ручейке.

Она поднималась все выше и выше, время от времени оглядываясь на холмы, где лежало высохшее русло, на равнины за ними, на затянутый дымкой горизонт. Люди из аль-мубурак многое бы отдали, чтобы такое увидеть.

Наступила ночь. Нариман разбила лагерь, не разводя костер. Напившись воды и поев копченого мяса, она легла спать с первыми звездами.

Однажды она в страхе проснулась, но камень не сообщал об опасности. Горы все так же молчали, хотя в верхушках близлежащих сосен слышался незнакомый шум ветра. Прежде чем снова заснуть, она насчитала в небе с десяток метеоров.

Сны ее были живыми и яркими. В одном отец говорил аль-Джахезу, что она наверняка невредимой добралась до Вади-аль-Хамама.

Горы становились все выше, и ей приходилось все чаще отдыхать. К середине дня она оказалась на выжженной огнем поляне, напоминавшей пейзаж из иного мира.

Деревья изменились. Дубы стали реже, сосны чаще. Горы не были похожи ни на что знакомое ей прежде. Огромные каменные образования выступали из склонов, располагаясь вертикальными слоями, которые можно было различить даже под покровом почвы и травы. В лучах солнца далекие склоны гор казались полосатыми, словно зебра.

Еще выше дубы исчезли. А потом, на дне каньона, ей встретились деревья столь огромные, что полдюжины мужчин не смогли бы обхватить ствол. В их тени Нариман чувствовала себя полным ничтожеством.

Четвертый день она ехала вдоль каньона. Вечер наступил рано. Нариман едва не пропустила знак, предупреждавший о том, что она приближается к первому сторожевому посту. Близилась ночь, и спешить было незачем. Она разбила лагерь.

Что-то разбудило ее. Прислушавшись и принюхавшись, она поняла, что источник тревоги – не извне. Ей приснилось, что следует обойти стражу кругом.

– Идем, Верная, – прошептала она, наматывая поводья на руку.

Нариман точно знала, куда идти, но путь был нелегок. Склон, чересчур крутой и покрытый густой растительностью, не предназначался для того, чтобы на него взбираться. Пройдя несколько ярдов, она прислушалась.

Растительность сменилась бесплодной сухой почвой. Несколько раз Нариман оступилась, затем ее кобыла с громким ржанием соскользнула вниз, но Нариман сумела ее удержать.

Склон закончился.

– Все хорошо, девочка. Спокойно. Стой тихо.

Внизу появилось сияние. Нариман поняла, что забралась выше, чем полагала. Сияние поплыло вдоль каньона.

– Я не могу сейчас сдаться. Не перед первым же препятствием.

Сердце отчаянно колотилось. Ей хотелось кричать, протестуя против собственной неуклюжести, глупости и капризов судьбы.

Сияние проплыло вдоль каньона, поднялось на дальний склон, вернулось назад, на ту сторону, где стояла Нариман, и двинулось обратно. Оно скользило по кругу, но никогда не поднималось высоко над дном каньона и не оказывалось достаточно близко для того, чтобы засветился амулет. Наконец оно исчезло, но Нариман все же выждала четверть часа.

На небе уже брезжил рассвет, когда она устало сказала:

– Хорошая девочка, Верная. Давай сделаем привал.

XIII

Ее разбудило ржание лошади. Метнувшись к Верной, она зажала ноздри кобылы руками.

Невдалеке послышался стук копыт. Амулет превратился в кусок льда. За деревьями мелькнул силуэт черного всадника.

Этот был ниже ростом и более коренастый, чем ее шагун.

Ее шагун? Неужели он столь глубоко ее тронул? Она заглянула в собственную душу, пытаясь найти в ней ненависть к всаднику и любовь к сыну, которые привели ее в Джебал. И она действительно оказалась там – чистая, незамутненная ненависть.

Всадник двигался вдоль каньона, пока не исчез. Куда он пошел? К сторожевому посту?

Никаких воспоминаний из сна о каньоне, кроме стражи, у нее не осталось. Почему? Или Каркур не мог проникнуть в мир повелителей?

Не вполне понимая, что делать дальше, она спешилась и пошла пешком. Нарываться на проблемы было вовсе ни к чему. Несколько минут спустя впереди послышался ритмичный топот и ворчание, отдававшееся эхом в каньоне. Она осторожно продвигалась, от укрытия к укрытию.

Она не знала, откуда они взялись. Они просто появились на другом берегу ручья – существа на двух ногах, но лохматые, темные и высокие. Их было четверо. Самый крупный зарычал.

– Проклятье! – Она натянула тетиву в то самое мгновение, когда гигант с ревом бросился на нее.

Стрела попала ему в грудь. Он остановился, схватившись за стрелу. Остальные взревели и метнулись вперед. Она послала одну за другой две стрелы, промахнувшись один раз, затем вытащила саблю и побежала к большому валуну. Если она успеет забраться наверх…

Раненые чудовища не рухнули. Оба напали на кобылу. Другие двое бросились к Нариман.

Верная попыталась бежать, споткнулась, заржала. Звери повалили ее.

Нариман взмахом острого как бритва клинка вспорола широкое брюхо. Зверь, спотыкаясь, сделал несколько шагов, взглянул на рану и начал запихивать внутренности обратно.

Уворачиваясь от другой твари, Нариман бросила взгляд на кобылу. Раненые чудовища колотили ее огромными камнями.

В бок Нариман врезался кулак. Она пошатнулась, судорожно ловя ртом воздух. Нападавший взревел и шагнул к ней. Она попыталась поднять саблю, но та выскользнула из руки. У нее не хватало сил, чтобы удержать оружие.

Зверь встряхнул ее, обнюхал и довольно заворчал.

Дальнейшее напоминало кошмар. Чудовище уселось на колени, устроив перед собой Нариман, и принялось орудовать лапой между ее бедрами. Она почувствовала прикосновение к спине растущего члена.

Неужели все в Джебале столь озабочены?

– Каркур!

Зверь разорвал на ней одежду. Другой с ворчанием попытался дотронуться до Нариман, но тот, что ее держал, замахнулся на него.

На мгновение освободившись, она поползла прочь. Зверь зарычал и устремился за ней.

Она сжала в руке амулет:

– Каркур, дай мне силы это пережить.

Зверь фыркнул, издал вопль, от которого содрогнулись стены каньона, и заковылял прочь, окутанный янтарным сиянием с кровавыми прожилками.

На нее бросился другой зверь, и его рев слился с воплем первого.